— Привет, — удивительно ярко улыбнулся он, близоруко щурясь, и протянул мне узкую ладонь. — Можете звать меня Фредди. Я, типа, конечно, не должен знать ваших имен, у нас ведь конспирация, но, уж простите, я знаю, кто вы.
И парень подмигнул совершенно по-доброму, разглядывая меня пристально и даже немного бесцеремонно, не отпуская мою руку. Но тут за моей спиной демонстративно прокашлялся Северин, и Фредди, встрепенувшись, отпустил мою ладонь. Он отвел глаза, и на его щеках вспыхнули розовые пятна.
— Мне тут в общих чертах обрисовали, что от меня требуется, — пробормотал он. — Только я все равно буду признателен, если мне поточнее растолкуют, что к чему и зачем.
— Значит, так, — прочистив горло, несколько раздраженно сказал Монтойя. — У нас есть некие материалы на старых видеокассетах. Нам нужно максимально срочно скинуть их на современные носители и размножить. Затем нужно кое-что вычленить и разослать на все новостные каналы, обязательно так, чтобы выследить источник было невозможно. А полные размноженные копии нужно найти надежный способ доставить в полицию, офис генпрокурора, госдепартамент или еще там черт знает куда, причем так, чтобы опять же информация об этом стала доступна широкой общественности и никак нельзя уже было бы соскочить и утаить эти доказательства. Понятно выражаюсь?
Я молча смотрела на парня, который хмурился, слушая моего мужа. Пожевав нижнюю губу, он вскинул прищуренные глаза на нас.
— Я правильно понимаю, что ввязываюсь в какой-то охренительный гемор? — ухмыльнулся он.
— Ну, видимо, так. Но если все сделаем правильно, то все обойдется, — «успокоил» его Монтойя.
— А я могу отказаться, если посчитаю, что оно того не стоит? — не унимался Фредди.
— Можешь. Но в твоих же интересах будет молчать обо всем. И были бы признательны, если бы посоветовал реального парня, не склонного так очковать, — грубо усмехнулся Северин.
— Я не очкую! — резко ответил парень, гордо вскинув голову. — Но встревать во что-то криминальное или ковыряться в грязном белье, чтобы сожрать какого-нибудь вашего конкурента, я не собираюсь. Я таким дерьмом не занимаюсь. Но могу порекомендовать несколько личностей, кайфующих от гаденьких подробностей чужой личной жизни.
Монтойя издал глухой рык, но я врезала ему локтем. Сам повел себя с парнем как придурок, чего же хотел в ответ?
— То, что на этих кассетах, безусловно и совершенно криминально, и отвратительно грязно, — глядя прямо в глаза парню, сказала я. — Но ни к каким играм ради собственной выгоды это не имеет отношения, поверьте. Мы просим вас помочь свершить правосудие, как бы высокопарно это ни звучало. Вы просто взгляните, а потом решайте, готовы ли в таком участвовать.
Бросив короткий, недовольный взгляд на Монтойю, Фредди кивнул.
— Ладно. Будь по-вашему. — Парень доброжелательно кивнул мне, а Монтойю одарил вызывающим взором. — Но если посчитаю для себя что-то неприемлемым, уйду в тот же момент.
— Дрыщ охреневший, — едва слышно пробормотал Монтойя, едва только парень отошел от нас.
Я развернулась и обхватила его шею, поглаживая короткие волоски на затылке. Да уж, любой, даже крошечный намек на вызов способен вывести из себя Альфу, а уж сейчас, когда все и так взвинчены, Северин готов был вспыхнуть без особого повода. Под моими пальцами натянутые мышцы на шее и плечах моего мужа быстро расслабились, и он, издав долгий, шумный вздох, уткнулся носом мне в шею рядом со своей меткой и едва заметно коснулся ее губами. Одно это простое прикосновение отдалось жаром в моем теле, заставляя моментально забыть обо всем. Я стиснула зубы, поражаясь тому, как мощно откликнулось все внутри меня, потянувшись к Монтойе с таким пламенем и острой тоской, как будто ко мне вечность никто не прикасался. Нет, не никто. Именно он. Мгновенно вспомнился страх, пережитый, когда я лежала там связанная и беспомощная. Страх, что больше не увижу его, что не скажу, что чувствую на самом деле, что больше никогда не смогу ощутить его кожа к коже. Так странно, когда твои собственные истинные чувства обрушиваются на тебя, как озарение — одним жестким ударом, и ты понимаешь, что даже пытаться их отрицать или трактовать как нечто другое больше не получится никогда. Учитывая то, как мне давалось раньше любое сближение, хотя, будем честными, оно мне вообще никак не давалось, то, что случилось между мной и Северином, больше всего напоминало столкновение на трассе с огромной скоростью. Мы вмазались друг в друга, ломаясь и проникая внутрь, чтобы сцепиться намертво и никогда уже не стать прежними. Две самостоятельные скоростные тачки, которые стали одной грудой полыхающего металла. Восстановлению не подлежит, черт возьми. Оставалось лишь верить, что огонь, плавящий нас, превратит бесформенное месиво в нечто прекрасное. И я готова была открыться настолько, чтобы позволить себе надеяться. Знаю, что мои страхи будут возвращаться снова и снова, накрывая в самый неподходящий момент. Но собираюсь теперь не идти у них на поводу, а бороться.
Северин резко выдохнул у моей ключицы, легко скользнув руками от плеч до поясницы, и, сглотнув, отстранился. Заглянув мне в глаза, он лишь на секунду дал увидеть свой первобытный голод по мне, который тут же волной прокатился по моей коже, поднимая каждый волосок на теле.
— Юлали… — прошептал он, и мое имя из его уст ринулось мощной вибрацией, добирающейся до каждого уголка тела и мозга. Северин оскалился, словно ему было больно, а потом быстро отстранился от меня и как ни в чем не бывало включился в беседу с парнями.
Оказалось, что железный ящик, найденный нами, уже вскрыли. Содержимым оказались действительно несколько кассет старого образца, мужской перстень, очень похожий на именные кольца одного элитного колледжа, и явно жутко дорогие старинные мужские часы. Все это разложили на столе.
Даже бегло взглянув на старые кассеты, Фредди скривился.
— Тащите все мое барахло из машины, — сказал он «Парящим». — Я надеюсь, что смогу все сохранить. Но состояние довольно плачевное. Где они хранились, черт возьми?
Следующие часы запомнились мне тем, что, едва Фредди удалось наладить воспроизведение записи, был мгновенно выключен звук, затем из номера один за другим исчезли все «Парящие», кроме Северина, а снаружи я услышала рычание, удары по железу и такие ругательства, что, наверное, и в аду стало жарко. Сам Фредди держался как мог, но потом все же, пробормотав что-то, умчался в ванную. Было слышно, как его долго и безостановочно тошнило. Я сразу же забралась на постель, не желая даже краем глаза увидеть происходящее на экране. Потому что просто не знаю, как потом с этим жить. Даже того, что я прочла по останкам этих детей, для меня было чересчур много. Северин расположился рядом, усевшись так, чтобы опереться на спинку кровати. Притянув меня поближе, он устроил мою голову у себя на коленях и медленно перебирал мои волосы.
Фредди вышел уже не просто бледный, а зеленый. Его волосы были мокрыми и растрепанными, а глаза огромными и потрясенными. Он вернулся к работе, но было понятно, насколько ему нелегко, по тому, как были намертво сцеплены его челюсти. Он все чаще прикрывал глаза ладонью, как от невыносимой усталости.