За одной из этих дверей должен скрываться ответ или хотя бы намек, какая-нибудь наводка. Подойдя к ближайшей, Дэниел схватил за ручку и распахнул ее.
Он увидел перед собой зеркало, в котором отразилось его искаженное от страха лицо.
Решительно подойдя к следующей двери, он рывком открыл ее.
Шкаф с постельным бельем.
Следующая дверь: библиотека.
Дэниел пересек коридор и открыл дверь на противоположной стороне.
И это оказалась спальня его матери, обставленная в викторианском стиле.
Мать лежала в постели, рядом с отцом, и они оба были живые, оба молодые, моложе, чем сейчас был сам Дэниел. Отец что-то шепнул матери, и та рассмеялась. Дэниел не слышал ее смех с тех пор, как окончил начальную школу, и эти звуки вернули ему целый мир. Он ощутил пробежавшую по всему телу дрожь, вызванную не страхом, но чистыми, светлыми чувствами: любовью, тоской, воспоминанием о чем-то знакомом, открытием чего-то нового.
– Привет, Дэниел! – помахал ему рукой отец. – Заходи. Закрой за собой дверь.
Мать улыбнулась ему, и Дэниел улыбнулся в ответ.
Ему захотелось вбежать в комнату, запрыгнуть на кровать, как он делал в детстве, втиснуться между родителями, однако он остро сознавал, что уже взрослый, старше отца и матери, и они, вероятно, совершенно голые под толстым одеялом.
К тому же что это такое? Тоннель времени? Видение? Шутка? Нутро подсказывало, что это действительно его родители, они его зовут, однако рассудок отказывался в это верить. В конце концов Дэниел решил, что это, скорее всего, какой-то ловкий трюк, совершенный Домом. Его родители почти не изменились, в отличие от того, что рассказывали Лори и Сторми о своих матерях, увиденных в Доме, в Потустороннем Мире, и они совсем не производили впечатления бестелесных призраков. Отец и мать выглядели в точности так же, как и тридцать лет назад, и это зародило у Дэниела подозрения.
Мать раскрыла объятия, призывая его.
– Дэнни!
Дэниел закрыл дверь.
Его не покидало ощущение, что он поступает неправильно, что ему следовало бы пройти к родителям, поговорить с ними, что он, отказавшись от встречи с ними, ничего не добьется, однако на самом деле ему нечего было сказать своим родителям – если эти фигуры действительно были его родителями. Дэниел постарался не обращать внимания на эти гложущие сомнения, и постепенно они затихли сами собой.
Он двинулся к следующей двери. За нею оказалась крошечная прихожая, а дальше еще одна дверь. Дэниел подошел к следующей двери, открыл ее…
…и оказался у себя дома, в Пенсильвании, в Тайлере, на кухне. Тони сидел за столом и делал уроки, Марго доставала из духовки горшок. Дэниел ощутил восхитительный аромат тушеной говядины, почувствовал исходящий от духовки жар. На улице шел дождь, и окна запотели.
На этот раз у Дэниела не было никаких сомнений, никаких подозрений. Ему показалось, что он видит перед собой полную реальность, на всех уровнях. Он бросился было к Марго, чтобы обнять ее, но остановился, словно наткнувшись на невидимую стену из плексигласа. Повернулся было к Тони, но снова вынужден был остановиться.
Дэниел заколотил кулаками по невидимой преграде.
– Марго! – что есть силы крикнул он, прыгая и размахивая руками, словно сумасшедший. – Марго! Тони!
Они не видели и не слышали его.
Быть может, он был призраком.
Быть может, они были призраками.
От этой мысли у него похолодело в груди.
Нет. По всей видимости, Дом не переправил его домой, а просто дал возможность увидеть, услышать, почувствовать то, что там происходит.
Но почему?
Дэниел стоял на месте, скрестив руки на груди, смотрел, слушал.
Тони оторвался от учебников.
– Когда папа возвращается домой? – спросил он.
Увидев мелькнувшее у Марго на лице беспокойство, Дэниел почувствовал, что у него защемило сердце.
– Не знаю, – ответила та.
– Он ведь… не ушел от нас, правда?
– С чего ты это взял? – резко обернулась Марго.
– Не знаю, – пожал плечами Тони.
– Конечно не ушел. Я же тебе говорила, что отец отправился в Мэн, навестить свой старый дом.
– А почему он нас с собою не взял?
– Потому что у меня работа, а у тебя школа.
– А почему он нам не звонит?
– Не знаю, – честно призналась Марго.
– Быть может, с ним что-то случилось.
– Даже не шути так!
– Я не шучу.
Поджав губы, Марго убавила огонь в духовке.
– Собирай учебники, – сказала она. – И мой руки. Пора ужинать.
Закрыв тетрадку, Тони засунул ее в учебник по истории, взял ручку и карандаш и понес все к себе в комнату. Вернувшись, помог матери накрыть на стол, налил себе стакан молока, и они сели ужинать.
Дэниел обошел вокруг стола, то и дело протягивая руку, чтобы прикоснуться к жене и сыну, однако барьер неизменно оказывался на месте. Марго и Тони ужинали молча; тишину нарушали лишь стук столовых приборов по тарелкам да тихие звуки жевания и глотания. От невысказанных вслух чувств у Дэниела разрывалось сердце. Усталый, полный отчаяния, он уселся на полу в кухне. Ему хотелось расплакаться, и его удержало только то обстоятельство, что он должен сохранить здравый рассудок, должен быть готовым ко всему.
Закончив ужинать, Тони тотчас же извинился и отправился в гостиную смотреть телевизор. Вздохнув, Марго печально уставилась в свою тарелку, возя по ней ложкой кусок моркови.
Дэниел полностью сосредоточился.
– Марго! – подумал, а затем сказал вслух он.
Ответа не последовало.
Дэниел повторял попытки, пока жена убирала со стола, мыла посуду, однако никакого контакта по-прежнему не было, и дело кончилось лишь тем, что у него разболелась голова.
Следом за женой Дэниел прошел в гостиную, и они втроем – он, Марго и сын – посмотрели старый фильм с участием Хамфри Богарта.
Почти как обыкновенная семья.
Тут Дэниел уже расплакался. Не сдержался. Быть может, именно этого и добивался Дом, быть может, он шагнул прямиком в расставленную ловушку, но ему было все равно. Он сидел на полу рядом с диваном, давая волю слезам.
После фильма Марго и Тони легли спать. Сын засиделся дольше положенного, для жены было еще слишком рано, но, очевидно, обстоятельства были чрезвычайными. Дэниел поднялся наверх вместе с ними, постоял рядом с Марго, пока та следила, как Тони чистит зубы, после чего поцеловала его, пожелав спокойной ночи.
Дэниел отправился следом за женой в спальню, увидел, как она разделась и забралась в кровать, забыв про душ. Натянув одеяло под самый подбородок, Марго сложила руки.