Неужели она смогла бы променять свое детство и новую семью на жизнь со своими настоящими родителями в Доме?

Нет!

На кухню вошел отец Лори, ее родной отец.

– В чем дело? – спросил он. – Почему так долго? Мы умираем от жажды.

Мать бросила на него непроницаемый бесстрастный взгляд, и все дальнейшие упреки застряли у него в горле.

– Возвращайся к гостям, – сказала она. – Я сейчас принесу лимонад.

Отец кивнул.

– Папа! – окликнула его Лори.

– Да?

– Перестань с нею встречаться. Прекрати отношения с Доун.

Отец покраснел, напрягся. Он хотел сказать что-то резкое, но, взглянув на лицо матери, закрыл рот.

– От нее исходит зло, – добавила Лори.

Устало кивнув, отец направился к двери.

Теперь Лори понимала, что они обречены. Она ничего не сможет изменить, будущего не избежать. И все же ей стало несколько лучше от сознания, что она сделала все возможное.

– И ты ступай к гостям, – сказала мать. – Я сейчас принесу лимонад.

Кивнув, Лори стиснула руку матери, и они с отцом вернулись в гостиную, где ждала ее будущая семья.

Глава 17
Дэниел

Потусторонний мир.

Такого он никак не ожидал, даже после всех картин, которые открылись ему из окон другого Дома.

Дэниел ни за что не подумал бы, что загробная жизнь окажется такой. Не было ни голубого неба, ни зеленых полей, ни небесных чертогов – вообще никаких географических объектов. Не было гидр, единорогов и гурий, не было богов и чудовищ, не было вообще никаких знакомых созданий. Время от времени мимо стремительно пролетали размытые пятна мрака, словно выпущенные из артиллерийского орудия, но по большей части этот мир оставался пустынным, голым, лишенным даже малейших признаков жизни и движения.

Дэниел парил в пустоте.

Донин отчаянно колотила его коленями в пах, стараясь освободиться, но он крепко держал ее, не обращая внимания на ее пронзительные крики и вопли, на рычание и рев. Он прижимал девочку к себе, борясь с нею в невесомости. Боли Дэниел не чувствовал, однако Донин силой не уступала ему, а может быть, даже и превосходила, и хотя она не могла сделать ему больно, она могла вырваться из его хватки.

Дэниел понятия не имел, что с нею делать. Он хотел лишь увести ее как можно дальше от Марго и Тони, и для этой цели Потусторонний Мир, пожалуй, подходил как нельзя лучше. Но что дальше? Неужели ему суждено вечно сражаться с Донин, воевать с нею на протяжении многих лет, чтобы дать Тони возможность вырасти? Дэниел вынужден был признать, что не чувствовал уменьшения энергии, не чувствовал ослабления сил, и у него не возникало никаких сомнений в том, что он сможет целую вечность удерживать девочку. Вот только этого ему совсем не хотелось. Необходимо что-то сделать, избавиться от Донин, заточить ее или вывести из строя.

Убить ее.

Ярость также не ослабевала. Дэниел старался придумать какой-нибудь способ остановить девочку раз и навсегда. Мать сказала, что он может удерживать ее, но уничтожить не сможет, и Дэниел пытался найти какой-нибудь обходной путь, пытался придумать, как покончить с Донин. Это решит не только проблемы его собственной семьи, но также и проблемы Лори, Нортона, Сторми и Марка. Единственную реальную угрозу Домам представляет Донин, и если удастся избавиться от нее раз и навсегда, все снова станет таким, каким должно было быть.

Выкрутившись в объятиях Дэниела, Донин смогла изогнуть руку и поднести ее к его лицу. Из кончиков ее пальцев выскочили острые когти, и первым его порывом было отпихнуть девочку от себя, однако вместо этого Дэниел ударил ей лбом в голову и, вложив всю свою силу, используя вес и преимущество, обусловленное ростом, снова выкрутил ей руку за спину.

Донин дико завопила.

Судя по всему, Дэниел по-прежнему оставался привязан к Дому, чему он был рад. Вдалеке он различал ряд других Домов – единственные видимые силуэты в этой жуткой пустынной вселенной. Их было гораздо больше пяти. Они простирались в бесконечность, до самого горизонта, если такой здесь существовал, и хотя внешне они выглядели одинаковыми, один Дом, его Дом время от времени подмигивал ему окном наверху, и при каждом импульсе света Дэниелу казалось, словно его дергают за невидимую ниточку.

Только эта связь и удерживала его от отчаяния, от признания своего поражения.

Господи, как же ему хотелось, чтобы Биллингс был жив!

Помощь ему совсем не помешала бы.

Донин изменилась прямо у него в объятиях: левая ее рука превратилась в зеленую змею, а голова преобразовалась в голову первой куклы, изготовленной Тони. Должно быть, это было рассчитано на то, чтобы запугать Дэниела, вселить в него в ужас, однако ему не было страшно. Девочка оставалась единственной постоянной величиной в проплывающем мимо мире, и все ее преобразования были понятны и объяснимы. Дэниел держал ее крепко, как мог. Голова куклы превратилась в козлиную голову и боднула его. Он ударил Донин коленом в пах и с удовлетворением отметил, что она снова приняла человеческое обличье и издала вой, проникнутый болью.

В противоположной стороне от Домов, вдалеке, виднелись яркие вспышки, похожие на разноцветную воздушную кукурузу. Вместо того чтобы разгореться и угаснуть, они оставались, накладываясь друг на друга, медленно разрастаясь в нечто, приближающееся по виду к горе. И небо, и земля были незнакомых цветов, но уже одно то, что они были – «небо» и «земля», верх и низ, определенные направления, – вселило в Дэниела надежду.

Где его отец и мать и все остальные поколения умерших людей? Раньше этот мир казался более гостеприимным, и теперь Дэниел был озадачен и встревожен отсутствием каких-либо явлений. Ему вдруг пришло в голову, что Потусторонний Мир не один, их много, и это мир девочки, ее загробная жизнь.

Именно сюда попадают после смерти ей подобные.

Эта мысль его нисколько не обрадовала.

Девочка кусала его, плевалась, и она была уже не она, а он. Между ними длинной красной змеей изогнулся половой член, прижимаясь своей раздувшейся головкой и влажной щелью к стиснутым губам Дэниела, и у него возникло желание открыть рот и откусить ее, но он догадался, что именно этого и добивается от него Донин, поэтому он отвернул голову в сторону, усиливая давление на ее запястья, и что есть силы лягнул ее в пах, от чего оба они завертелись вверх тормашками.

Цвет неба менялся вместе с тем, как Донин превращалась из женщины в мужчину и обратно, что было единственным указанием на ее связь с этим жутким пустынным миром.

Дэниел перемещал руки так, что ему наконец представилась возможность схватить девочку за горло. Он отпустил ее руки, и она принялась колотить его кулаками, царапать, но он ничего не чувствовал и ее удары не причиняли ему никакого вреда. Его пальцы крепко сомкнулись вокруг ее горла, и он попытался пережать ей гортань, задушить ее, однако все его усилия не принесли никаких ощутимых результатов. Дэниел не знал, можно ли задушить Донин, дышит ли она вообще и нужно ли ей дышать, но он понимал, что никакой разницы не будет. Его мать была права: он не мог убить девочку.