– Конечно, я с удовольствием. – Она задумалась. – Нужен лоток и наполнитель, две мисочки, лучше керамические, еще нужен домик с когтеточкой – хотя он может проигнорировать его и будет точить когти о ножку стола в гостиной, например. Перевозка нужна, лучше сразу брать просторную, он будет расти.
– Игрушки?
– Только не мячики, он загонит их под мебель и уже не достанет. По большому счету он будет играть всем, до чего дотянется, а дотянется он много до чего. – Соня мечтательно улыбнулась. – Нет на свете прекраснее существ, чем кошки. Ну, где там ваши рыбки?
– Сейчас подадут мороженое, а потом уж будут рыбки. – Афанасьев кивнул слуге, принесшему поднос с едой. – Ставь на стол. Соня, прошу вас, присоединяйтесь.
Она, конечно, понимает, что нехорошо вот так прийти к человеку в дом и сразу за стол, словно пришла поесть, но мороженое выглядит очень соблазнительно, еще густой шоколад, пахнущий как мечта, и удержаться просто невозможно.
– Оооооо… Это божественно.
– Готовили специально для вас. – Афанасьев смеется. – А позже подадут обед, я велел запечь мясо на углях со специями и сыром. И…
– Обед?!
– Ну, я же у вас обедал. – Афанасьев подвигает к ней вазочку с горячим шоколадом. – Кушайте, Соня, это настоящий шоколад, варил мой повар.
– Сам?!
– Конечно. – Афанасьев берет из вазы персик. – У меня отличный повар. Обед вам тоже понравится, я гарантирую.
– А кто еще придет?
– Никто. – Афанасьев наливает ей шампанского. – Со мной живет моя мать, но она поехала к доктору, возраст, знаете, дает о себе знать. Так что я нарушу все правила, и до обеда мы поедим сладкое, как вы любите. И клубника у меня получше, чем у Дариуша, попробуйте.
– Разве то была клубника? Гадость…
Афанасьев хохочет, запрокинув голову, а Соня ерзает – снова сморозила глупость.
– Ну, тогда идем, поглядим на рыбок.
Они идут через сад, Сонины босые ноги шлепают по плиткам, которыми вымощены дорожки.
– Дорожки – просто шелковые. – Соня вздыхает, вспоминая свою беготню по парку Дариуша. – Я люблю лето.
Они спускаются по ступенькам, выходят к озеру, и Соня замирает. Водоем на участке Афанасьева совсем небольшой. Но то, что он сделал с ним, поражает. Грунт вынут так, что метров пять воды от самого дна до верхней кромки оказались над головами посетителей, толстая стеклянная стена – словно витрина, а за ней плавают рыбки. Тропический рай.
– Как же…
– Соня, вы так забавно удивляетесь. – Афанасьев поправляет локон на ее плече. – Тут нет никакого секрета. Эти озера на самом деле просто трещины в земле, если так можно выразиться. И их заполнили грунтовые воды. Я поставил фильтры, чтобы в водоем не попадало ничего извне, нагреватель и подсветку. Извольте убедиться, рыбкам здесь отлично.
Соня завороженно смотрит сквозь стекло. Мысль о том, что отсюда придется уйти, расстраивает ее, она бы смотрела и смотрела на стайки тропических рыбок, на колыхание растений, она бы так стояла и вглядывалась в зеленоватую толщу воды, чтобы рассмотреть всех, кто живет в этом удивительном природном аквариуме.
– А зимой?
– А зимой поднимаем стеклянные стенки вокруг озера и лучше воду обогреваем. – Афанасьев с видимым удовольствием смотрит на нее, но в его взгляде нет ничего, чего так опасалась она. – Соня, что произошло ночью?
– Ничего такого. – Она прилипла к стеклянной стене. – Смотрите, Дмитрий Владимирович, это миноры! Но как много!
– Я слышал, была стрельба.
– А, вы об этом? Да, какой-то идиот выстрелил в окно, разбил мой заварник, я руку немного обожгла. – Соня прижалась к толстому стеклу, пытаясь рассмотреть рыбок, и помахала рукой, демонстрируя покрасневшую кожу. – Вчера убили Татьяну, вы знаете?
– Да, слышал. – Афанасьев покосился на Соню и кивнул человеку, пришедшему со стороны дома. – Очень жаль.
– Да? Ну, тогда вы единственный, кому ее жаль. Или вы ее совсем не знали, или говорите это, потому что так принято.
– И то и другое. – Афанасьев следит, как слуги проворно и совершенно бесшумно накрывают на стол. – А что с ней было не так?
– Не хочу об этом говорить. – Соня привстала на цыпочки, рассматривая обитателей аквариума. – Вот блин, там у вас эхинодорус ковром разросся!
– А что говорит полиция?
– О чем, о Таньке? Или вообще?
– Обо всем. – Афанасьев жестом отсылает слуг. – И об убийстве, и о том, что в вас стреляли.
– Ничего не говорит, а что они могут сказать, если точно так же ничего не знают, как и я? – Соня обернулась и увидела накрытый стол. – Ой… ну зачем вы это…
– Обедать будем, я же говорил. – Афанасьев жестом пригласил ее садиться. – Я ужасно проголодался, все утро работал, завтрак пропустил. Обычно мама следит за моим питанием, но сегодня не получилось. Составьте мне компанию, Соня, что мне в одиночестве мясо жевать?
Соня чувствует, как ее настороженность уходит. Афанасьев не стал гусарствовать и говорить пошлости, он ни словом, ни жестом не дал понять, что хочет от нее чего-то большего, чем уже есть. И с ним оказалось очень приятно общаться. Неожиданно.
– Значит, полиция ничего не обнаружила?
– Не знаю. – Соня отрезала кусочек мяса, отправила его в рот и блаженно прищурилась. – Божественно. Ваш повар – золото, я выйду за него замуж. Передайте ему, что я согласна.
– Обязательно. – Афанасьев засмеялся. – Значит, стрелка не нашли?
– Нет, конечно. Темно было, и пока Дэн выскочил, его и след простыл. – Соня налила себе сока и сделала глоток. – Может, полиция что и выяснила, но мне они не сказали. Я думаю, если что-то узнают, то скажут. А какой котенок едет? И откуда?
– В Александровске есть питомник. – Афанасьев хитро подмигнул. – А какой – не скажу, пусть вас любопытство загрызет.
– Оно уже начало грызть и скоро прогрызет во мне дыру. – Соня проглотила последний кусочек мяса и снова повернулась к стеклянной стене. – Вечером должно быть красиво, если включить подсветку.
– Вы все увидите, вы же моя гостья. – Афанасьев улыбается, глядя на нее. – Вы, Соня, самая милая девочка из всех, кого я видел.
Но она его не слушает – к стеклу подплыла стайка ярких рыбок, и она прилипла к стеклянной стене, рассматривая их.
– Я могу часами смотреть на них. – Она повернулась к Афанасьеву. – Вы что-то говорили, извините, я очень рассеянная.
– Нет, ничего. – Афанасьев поднял свой бокал. – Ваше здоровье, Соня!
Она улыбнулась и вздохнула.
– Верните меня домой, Дмитрий Владимирович, мы с Владькой договорились поехать по делам.
– Но вечером вы придете? Возьмите своего друга и милую даму, его мать. Будет ужин.