– Можно у меня. – Соня беспомощно смотрит на старуху. – Это конфиденциально или можно позвать других людей, которых это касается?
– А, так ты, значит, уже в курсе того, что проделал твой дед при помощи старого дурака Оржеховского. Что ж, тем лучше, обойдемся без политесов. – Огурцова умолкла, обдумывая что-то, потом прямо посмотрела на Соню. – Мне осталось совсем мало, и я не собираюсь уходить с этим грузом, который взвалили на меня два безнадежных идиота, когда поняли, что заигрались дальше некуда.
– Тогда можно сразу поехать ко мне, я сейчас позвоню всем, соберемся.
– Соня, у вас будет тесно. – Афанасьеву хотелось взять ее за руку, но присутствие старухи его сдерживало. – Приглашай всех в мой дом, там все смогут разместиться гораздо удобнее.
– Но мне нужно домой, там же Тори совсем один!
– Его привезут. – Афанасьев взглянул на невозмутимо сидящую старуху. – Едем ко мне обедать, пока все соберутся, я организую аперитив.
– Что ж, едем. – Огурцова взяла руку Сони, и этот жест оказался неожиданно теплым и почти родственным. – Софья, ты должна все это преодолеть, слышишь. Из всех вас Татьяна оказалась худшей, даже полоумная Елизавета была лучше ее, она хотя бы не пыталась вредить окружающим, только тебе, да и то не со зла, я думаю. Кто знает, какие мысли крутились в ее ущербной черепушке, но видит бог, даже такая жизнь была лучше, чем то, что проделывала моя внучка. Знаешь ли ты, что она пыталась шантажировать твоего деда?
– Как это?!
– Вот так. – Старуха брезгливо поморщилась. – У нас с Иваном был роман. Давний, смолоду. Но он уже был женат, и жена принялась рожать детей, одного за другим, и все получились так себе, серенькие, без искры. А потом я родила Валентину, и она тоже ничем не блистала, даже внешне. Ивана это печалило, он всегда задавался вопросом, можно ли повлиять на признаки, передающиеся потомству. Но об этом после… В общем, разрывался Иван на две семьи, но я не могла ему дать то, что давала эта дурочка – обожание и повиновение, а она не могла дать ему то, что давала я – чувство равенства и партнерства. Он обсуждал со мной свои планы, мысли, знал, что я всегда пойму, о чем он говорит, и дам дельный совет. И пусть он ему не последует, но с его помощью найдет верное решение. Татьяна как-то узнала о наших отношениях, на тот момент уже больше дружеских, маленькая дрянь всюду совала свой нос, вот и пронюхала. И пришла к Ивану со смехотворным предложением – он должен заплатить ей за молчание, или она расскажет его жене. Иван ухватил мерзавку за ухо и тащил через весь поселок. Ну а уж дома я с ней побеседовала, и поверь, я не церемонилась, выдрала ее как положено. Она разрушила брак моей дочери, я постаралась списать это на детскую глупость и непонимание, но тут она отлично понимала, что делает. И тогда я просто выбросила ее из своей жизни, поняв, что ничего уже не изменю в ней, и никто не сможет. Но факт имел место быть.
– Я понятия не имела…
– Тамара знала. – Старуха засмеялась. – Конечно, делала вид, что не знает, так нам всем было удобнее. Она никогда и ни в чем не перечила Ивану, боготворила его, и он принимал это, ему так тоже было удобнее, она его совершенно не стесняла и очень помогала ему в лаборатории.
– То есть она знала, что дед проводит опыты над всеми нами?
– Господи, да конечно же! – Огурцова откинулась на сиденье машины. – Конечно, она отлично знала. Я скажу тебе больше: когда твой дядя, старший брат твоего отца, отказался предоставить свою беременную жену для эксперимента, твой дед просто выбросил его из своей жизни, и Тамара сделала то же самое. Та же участь постигла и твою тетку, которая, глядя на Лизу, категорически отказалась принимать препарат. Она понимала, что болезнь Лизы могла быть следствием приема этого лекарства, и я думаю, что так оно и было. А что это за дикие хоромы?
Машина въехала на подъездную дорожку, ведущую к особняку Афанасьева.
– Это мой дом. – Он улыбнулся. – Внутри прохладно, и скоро подадут напитки.
Соня вышла из машины, предоставив старухе самостоятельно выбираться из салона. Откровения Огурцовой огорошили ее, ей хотелось просто отрезать себя от всего, что она узнала, и вернуться в свою прежнюю жизнь, которую она для себя построила. Там стояли вечные сумерки, и это было правильно. А теперь все стены рухнули, и оказалось, что она живет в стеклянном доме. И вся ее прежняя жизнь – неправда.
Навстречу им вышла пожилая, очень элегантная дама.
– Знакомься, Соня. – Афанасьев тронул ее за руку. – Это моя мама, Светлана Терентьевна.
Соня кивнула и попыталась улыбнуться, но вышло плохо, она знала, что это неправильно, она же в гости пришла, и так вести себя с хозяйкой дома невежливо, но по-другому не получилось. Правда, женщина, похоже, не придала этому значения, потому что неожиданно обняла Соню.
– Идем в дом, девочка. Ты расстроена, устала, тебе нужно присесть и выпить прохладного сока. Прошу вас, профессор, проходите в наш дом. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
– Спасибо, милая. – Профессор Огурцова неожиданно приветливо улыбнулась. – Если у вас найдется удобное кресло, я бы приземлилась, пожалуй.
В дверях уже стояла вездесущая Дина, она пригласила старуху войти, а Соня вдруг оказалась на лестнице, ведущей наверх. Светлана Терентьевна поднималась по ступенькам легко, и Соня шла следом.
– Вот комната, тебе нужно отдохнуть. В шкафу одежда, если хочешь в душ – вот дверь. Одежда новая, вся твоего размера, можешь надевать, это платье годится для похорон, но никак не для обеда в кругу друзей. Я оставлю тебя ненадолго, располагайся.
Соня в недоумении огляделась. Комната прохладная, явно женская, и в шкафу действительно висят платья, на полках сложены джинсы и майки. Как и почему здесь оказалась одежда ее размера, Соня понятия не имеет, но испытывает огромную потребность снять дурацкое траурное платье и нырнуть в душ.
В дверь постучали.
– Можно?
Вошла женщина, которая встретила их в дверях дома. Видимо, прислуга. Пожилая – пожалуй, ей столько же лет, сколько и матери Афанасьева, одета в скромное синее платье. Да это та женщина, которая так ловко подшила ей подол на балу!
– Ваш котенок, Софья Николаевна. – Прислуга подала ей пластиковый домик, из которого слышалось недовольное мяуканье. – Вот его лоточек и мисочки, и корм тоже. Пусть он тут побудет, чтобы вы не беспокоились, что он один в доме.
– Спасибо… Скажите, вы не могли бы…
– Молния на спине? Всегда заедает, повернитесь-ка! Вот, готово. – Женщина улыбнулась Соне. – Примите душ, и сразу станет легче. Давайте я заберу это платье, приведу молнию в порядок, а вы наденьте что-то из шкафа, там все новое, не извольте беспокоиться.
– Спасибо.
– Все соберутся к трем часам, старая дама предпочла лечь вздремнуть. Кушать хотите?
– Нет, спасибо, я тоже попробую поспать.
Женщина смотрит на нее со странным выражением, забирает платье и уходит, а Соня устраивает котенка. Что ж, нужно просто полежать и посмотреть кино, которое будет крутиться в ее голове, пока она не уснет.