– Простите. Дело в том, что столь высокопрофессионально действуют очень немногие женщины. Мы говорим о миллионных ограблениях, очень тонко и умело совершенных.
– Продолжайте, – кивнула Трейси.
– Я начал расследовать ограбления и искать подозреваемых среди женщин. Ваше имя значится в базе данных Интерпола. Первое, что я заметил: никто вас не видел уже девять лет, с тех пор как вы исчезли из Лондона.
– И что?
– Первая жертва, Карен Грин, убита девять лет назад. В Лондоне. В то же время. Вы исчезли, и начались эти убийства.
Жан пил вино, выжидательно глядя на Трейси. Трейси смотрела на него. Если бы этот человек не угрожал открыть ее настоящее имя и уничтожить их с Николасом жизнь, она могла бы рассмеяться.
– И все? Это вы считаете связью? Убийство в Лондоне девять лет назад?
– Это, несомненно, имеет какое-то отношение к вашему исчезновению, – разозлился Жан.
– Ничего подобного. Обычное совпадение. И я не исчезла. Я уехала. Мне нужно было начать новую жизнь, и я ее начала.
– Совпадение? – повторил Жан. – В самом деле? Давайте прокрутим пленку. Нью-Йорк, три года спустя. Из частного дома на Пятой авеню при свете дня украден Писарро. Похищен женщиной, разыгравшей роль сотрудницы Метрополитен-музея. Разве не похоже на одно из ваших дел? Как звучит, на ваш слух?
– На мой, звучит дерзко и оригинально, – заключила Трейси. – Особенно мне нравится та часть, где ограбление совершалось при свете дня. Но в то время я и вблизи Нью-Йорка не была.
– О’кей, Чикаго, – продолжал Жан. – Бриллиантовый браслет и две пары таких же серег украдены из магазина Нила Лейна. Обесточены, а потом вновь включены камеры и сигнализация. Прошло три дня, прежде чем было обнаружено исчезновение драгоценностей. На их место подложили искусно изготовленные подделки. И снова впечатляющее внимание к деталям. Ничего не напоминает?
Трейси пригубила вино.
– Абсолютно.
– Мумбаи, два года назад. Бесчестный девелопер, которого обманом втянули в покупку несуществующих прав на участок земли размером с носовой платок. В деле участвовала прекрасная молодая американка, которая, по его мнению, питала к нему романтические чувства.
– Он был женат?
– Как оказалось, да. Почему вы спрашиваете?
Трейси пожала плечами:
– Так ему и надо, не находите?
– Вот что я нахожу… – Жан Риццо перегнулся через стол. – Я скажу, что на каждом этом деле написано ваше имя.
– Если не считать крошечной детали: я не была в указанное вами время ни в Нью-Йорке, ни в Чикаго. Что же до Мумбаи, я вообще в жизни не ездила в Индию! А также в Гонконг, Лиму и во все эти… – Она оттолкнула придвинутую к ней стопку фотографий. – Я девять лет не покидала Соединенные Штаты, инспектор. Спросите любую мать в школе Ники, если не верите мне. Я была здесь, в Стимбоут-Спрингс. Весь город подтвердит мое алиби.
Подошедшая официантка убрала нетронутую еду. Жан заказал кофе и тарелку печенья кантуччини. Вино на пустой желудок ударило ему в голову.
– Я бы хотела помочь вам, инспектор, – сказала Трейси. – Считаю, что случившееся с этими женщинами – сущий кошмар, и надеюсь, вы достанете негодяя, который этим занимается. Но вы приехали сюда в поисках Трейси Уитни, и правда заключается в том, что Трейси Уитни мертва. Умерла девять лет назад.
– Хм… – произнес Жан.
– И что означает это «хм»?
– Я только сейчас подумал, что для мертвой она провернула потрясающее дельце в Лос-Анджелесе всего десять дней назад. Должно быть, Трейси Уитни была еще та леди.
– Думаю, да, – рассмеялась Трейси.
– Сколько могут стоить эти рубины? Два-три миллиона? А может, и больше. Для частного коллекционера.
– Боюсь, понятия не имею, о чем вы, – Трейси мило улыбнулась. – О, прекрасно. Кофе принесли.
Наблюдая, как она пьет густой ароматный напиток, Жан понимал, почему многие мужчины увлекаются Трейси Уитни. Она, конечно, прекрасна, но есть в ней нечто большее. Она неглупа, остроумна и явно наслаждается умением перехитрить врагов по обе стороны закона. Он решил сменить тактику:
– Так ваш сын ничего не знает ни о вашем прошлом, ни о своем отце?
Трейси медленно поставила чашку и окинула Жана стальным взглядом. Больше никакой болтовни. Армии готовы к бою.
– Ни о чем. И никогда не узнает.
– А Джеф Стивенс знает о том, что у него есть ребенок?
– У Джефа Стивенса нет ребенка! – твердо заявила Трейси. – По крайней мере, от меня. Ники мой. Только мой. Я его вырастила. И больше ему никто не нужен.
Сообразив, что повысила голос, Трейси откинулась на спинку стула. Жан подумал о своих детях и о том, как отчаянно тосковал по ним. Он вдруг ощутил жалость к Стивенсу.
Словно прочитав его мысли, Трейси сказала:
– Вы не понимаете, инспектор.
– Жан.
– Жан, – повторила Трейси. – Вы не знаете Джефа так хорошо, как я.
– То есть не так сильно ненавижу его, как вы.
– Ненавижу? – Трейси казалась искренне шокированной. – Никакой ненависти. Просто я люблю Ники. Это вещь совершенно иная. Вам придется довериться мне, когда я говорю, что из Джефа вышел бы дерьмовый отец. О, он человек любящий, обаятельный и абсолютно милый. Но на него нельзя положиться. В конце концов он разбил бы сердце Ники, как разбил мое.
– Что случилось между вами? Если, конечно, я могу спросить и вы не возражаете…
Возражает ли она? Жан Риццо – совершенно незнакомый человек. Хуже того, коп. Но Трейси, сама не зная почему, выложила всю историю. Она рассказала о том, что потеряла первого ребенка от Джефа. О своих попытках приспособиться к супружеской жизни и домашним обязанностям. О том, как застала Джефа и Ребекку в спальне ее дома. Об ужасной жгучей боли от предательства. И наконец, объяснила, что видела Ребекку снова в Лос-Анджелесе в прошлом месяце, когда та обедала с Шейлой Брукстайн.
– Я полетела на каникулы в Лос-Анджелес. Вместе с сыном. Это чистая правда. Я не собиралась… – она поискала нужное слово, – возвращаться к прежним делам. Но, увидев ее, поняла, что она охотится за ожерельем. И воспользовалась возможностью отплатить за то, что она сделала со мной.
– Понимаю, – кивнул Жан.
– Понимаете? – прищурилась Трейси.
– Конечно. Вы будете рады узнать, что ваша подруга Ребекка – первая подозреваемая в деле Брукстайнов. Кстати, ее настоящее имя Элизабет Кеннеди.
Жан показал фото, переданное Милтоном Баком.
Трейси принялась внимательно рассматривать его.
Элизабет. Слишком приятное имя. Слишком бесхитростное. Что-то неправильное слышится в его звучании.
Она долго молчала, затерянная в невеселых мыслях.