– Нет, серьёзно. Ведь у тебя наверняка были планы на будущее. А тут появился я как снег на голову и всё разрушил. Н-да… Здесь чувствуется отсутствие женской руки. Ты не думал остепениться? Сколотить вторую кровать, может быть, даже пару-тройку вешалок. А там и о детишках подумать можно.
– Ага. Я – завидный жених, между прочим. У меня есть «буржуйка». Тут многие очагом обходятся с дырой в потолке.
– Дьявол. Прекрати. Меня снедает стыд.
– Охота поболтать за жизнь? – Ткач улёгся, поставив автомат к изголовью, «ПМ» под подушкой тоже не ускользнул от моего внимания. – Расскажи тогда, что с Сиплым? Давно хотел узнать.
– Сиплый? А что с ним сделается? В последний раз, как я его видел, был жив-здоров. Ну относительно здоров, для наркомана.
– Почему ты его не убил? Ведь Фома наверняка заказал всех. К тому же, насколько я заметил, вы не слишком ладили.
– Знаешь, как говорят: «От любви до ненависти один шаг». В обратную сторону столько же. Сиплый мне… нравится.
– Ого какие откровения.
– Ну а что ты хотел? После твоей выходки мы остались в том бомбоубежище. Только мы двое. Тишина, лишь мерный плеск воды нарушает покой подземелья. А когда погас фонарь, мы погрузились в полнейшую непроглядную темноту. И… пятнадцать часов кряду разбирали устроенный тобой завал. А это, знаешь ли, сближает.
– Понимаю.
– Кстати, Сиплый обещал при первом же удобном случае вырезать твои коленные чашечки и бросить тебя в лесу на радость зверушкам. А я предложил запустить рыжих муравьёв на твою оголённую печень.
– Как мило. Вы обменялись кольцами?
– Спокойной ночи.
– Ага, и тебе сладких снов.
Закупаться в дорогу мы начали с самого утра. Пришлось даже потоптаться возле дверей лабаза, ожидая открытия. А перед этим Ткач проснулся в полпятого, схватил листок бумаги с карандашом и, как буйнопомешанный, начал строчить что-то, бубня себе под нос. Оказалось, он полночи обдумывал список покупок и, как только тот полностью сформировался в голове, бросился его записывать. Да, с чердаком у этого мужика определённо проблемы.
Список вышел на две страницы убористым почерком. При этом всё, что касалось одежды, обуви и спальных причиндалов, имело пометку «Ч2». Увидев, сколько всё это стоит, я потребовал умерить аппетит, на что Ткач ультимативно заявил о своей готовности немедленно выйти из дела, если я лишу его второй пары рукавиц или шерстяных панталон. Лыжи, палки и снегоступы были также продублированы с обескураживающим своей простотой пояснением: «А вдруг сломается». Единственной моей победой стала удачная попытка уговорить его на покупку двух ледорубов вместо четырёх и ограничиться одной спиртовой горелкой. Дороже всего вышла палатка из двухслойного брезента, напоминающая крохотный железнодорожный вагон и обошедшаяся мне в три золотых с копейками. А всё потому, что мой ебанутый напарник пускал коту под хвост все попытки торговаться, просто указывая на товар и говоря: «Это берём по-любому».
Перечень провианта, который Ткач планировал жрать в походе, превысил ассортимент двух продуктовых лавчонок, так что нам пришлось изрядно помотаться по Соликамску, чтобы в небазарный день удовлетворить непомерные аппетиты покорителя тайги. Крупы, соль, сахар, чай, сухари, полмешка чеснока – «от цинги», вяленое мясо, солонина, копчёная рыба, сало в совершенно непомерных объёмах, сушёные грибы, какая-то овощная хуета, и конечно же, шестидесятиградусный спирт в двух пятнадцатилитровых канистрах «для горелки». Всю эту гору барахла нужно было на чём-то везти.
Изначально я думал прикупить один из виденных у аборигенов трициклов с громадными колёсами низкого давления – такой и по болотам, и по снегу не забуксует. И купил бы, не опустоши Ткач мой кошелёк. После марафона по лабазам трицикл стал мне не по карману. Положение не выправила и продажа моей клячи. Более того, денег не хватило даже на ездовых собак, которых здесь звали лайками. К тому же использование собак осложнялось наличием в нашей команде Красавчика. Ткач – финансовый гений – предложил «из соображений экономии» его и запрячь в сани. И я уже почти согласился пожертвовать своим прикрытием, но тут нам на выручку пришёл «Птичий рынок». Не знаю, почему птичий. Торговали на нём исключительно двуногим товаром, даже и не помышлявшим о крыльях. Цены приятно удивляли.
К покупке ездовых рабов я отнёсся куда как серьёзно. С одной стороны, физиология прямоходящих мной изучена изнутри, но с другой, шестёркой двуногих управлять никогда не доводилось. Поэтому ездовых я осматривал и ощупывал с особой тщательностью. Первые трое были забракованы сразу. У двух вместо зубов одно гнильё, а третий согнулся пополам при слабом тычке пальцем в печень. Ещё одну бабу отсеяли из-за того, что при ходьбе она приволакивала ногу. Это Ткач настоял, чтобы ездовые прошлись и попрыгали. Начинает соображать напарник, это радует. Что интересно, шестеро из выставленной на продажу десятки ездовых были особи женского пола. Самцы отловленных в тайге представителей местных северных народностей как-то очень быстро дохли в неволе. Продавец утверждал, что самки и в дороге повыносливее будут. Они, конечно, за раз способны перетащить много меньше самца, но мы и не грузчиков покупаем. Тут гораздо важнее, чтобы ездовые не окочурились на всей длинной дистанции до Камня и обратно. На первый взгляд подобранная нами шестёрка должна была справиться с поставленной задачей.
Мудрецы утверждают, что миром правят законы. Не стану спорить с покойниками, но по мне так вся жизнь – это цепочка случайностей. Вот, например, монетчик Савелий из Кинешмы непрерывно пёкся о своём здоровье. И жратву покупал только у проверенных людей, и баб брал исключительно девственницами, и бухло пил своё собственное. Он мог себе это позволить. А всё равно умер от несварения желудка. Не смогло его брюхо переварить пятьдесят граммов свинца, и всё тут. И ладно бы Савелия заказали поставщики драгоценных металлов для его монетного двора по причине того, что у монетчика слишком много сырья прилипает к прессу. Так нет же! В своих делах, так же как в еде, Савелий был очень аккуратен. Он умер в результате несчастного случая. Да-да, того самого случая. Неосторожное обращение с оружием. Всякое бывает. Тебя может застрелить твой собственный «ижак», десятилетиями висящий на гвозде, вбитом в стену над кроватью, ты можешь по пьяни оступиться и сломать себе шею, выйдя из кабака в окружении дюжины телохранителей-мордоворотов, как это сделал пару лет назад водочный король Иваново.
Со мной тоже может произойти что угодно. Например, случайная пуля случайно проснувшегося на рассвете доброго человека, решившего поживиться за счёт одинокого путника, несмотря на трясущиеся от похмелья руки горе-стрелка, может случайно попасть мне в голову. Дело случая. Он и решил всё, когда я, целиком погружённый в мысли о предстоящей дороге, подходил к нашему с Ткачом пристанищу и не заметил двух молодцов, притаившихся за углом. И теперь мне в живот смотрел короткий ствол диковинной машинки, явно заокеанского производства, а в область почки уткнулся кончик ножа.