– Он сообщил Орлову. А тебя они, наверно, пожалели…
Сергей видел – Катрин изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать. Ей это плохо удавалось. Ее глаза постепенно наливались отчаянием, словно сосуд – водой. Вот – предательская слеза уже потекла по ее щеке. – И ты еще в состоянии думать обо мне, – она обняла Сергея и прижалась головой к его груди – Ты – мой дар Божий. Я сейчас это поняла.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Я всегда тебя любил. Ты это знаешь.
– Знаю, – откликнулась Катрин. – А как же Алена? – спросила она тихо.
– И ее я тоже любил. По-другому. Она была хорошая. Очень добрая.
– А я всегда была такой стервой по отношению к тебе, – Катрин снова уткнулась лицом в его могучую грудь. Как же она близко к нему – и как досягаема! Но это гнусно по отношению к мертвой Алене. Не сейчас. Потом. Если Бог даст…
– Ты напрасно это сделала… – гудел страшный голос в телефонной трубке. Звонивший уже говорил в полный голос, не таясь, и от страха у Анны подгибались колени. – Напрасно рассказала обо мне Мигелю. Надеялась, он поможет тебе? Тебе никто не поможет. Подружка твоя сбежала. Бросила тебя мне на съедение.
– Что ты… вы… ты… хочешь сказать? – прошептала Анна.
– Я хочу сказать, querida, – пояснил ее ужасный собеседник, – что единственная, кто мне нужен – это Катрин. А остальных я всего-навсего приношу в жертву.
– Так это… – до Анны медленно доходил смысл сказанного. – Так это ты – убил?..
– А ты только сейчас это поняла? – он неподдельно удивился. – Поразительно. Конечно, это я убил всех троих. Но прежде, чем убить, я их… Рассказать, что я с ними делал?
– Нет, – срывающимся голосом произнесла Анна, – не нужно… пожалуйста…
– Неужели не интересно? Напрасно… – Он явно наслаждался ее страхом. – Это тебя касается вплотную. Следующая – ты.
У Анны не хватало сил даже пошевелить языком.
– Не рада? У меня есть для тебя нечто особенное… Потому что ты сама – особенная.
– Кто ты? – наконец выдавила она. – Ты ведь один из нас. Зачем тебе все это? Мы ведь друзья. Были друзьями… Не понимаю.
Голос на том конце, казалось, взял паузу, раздумывая, зачем, действительно, ему все это нужно. Когда он снова зазвучал, в нем в первый раз проскользнуло что-то человеческое.
– Меня никто не понимает. Да это, в общем, и ни к чему. Прошло время, когда взаимопонимание что-то значило для меня.
– Неужели тебе не жалко тех девочек? – спросила Анна. В глубине души она надеялась, что голос выдаст себя чем-нибудь, и она сможет понять, кто это. В какие-то моменты ей казалось, что она явственно слышит язвительные и нервные интонации Орлова, потом она уловила короткий характерный смешок Мигеля, и вдруг – с ужасом различила настолько до боли знакомое покашливание, что пальцы, вцепившиеся в трубку, свело судорогой…
– Жалость? – холодно спросил ее собеседник. – Смешно. Чего ради мне их жалеть? Кому они нужны? Одна шлюха, другая – бездельница, а третья…
– А третья была женой твоего друга, – произнесла Анна, – и ребенка ждала.
– Да.
– Что – да? – несмотря на страх, пульсировавший в ее висках разрывающей болью, Анна удивилась.
– Этой жертвы можно было избежать, – несколько отстраненно ответил он, – если бы… – он замолк.
– Если бы – что?
– Если бы я мог его простить.
– Простить – кого? – с недоумением воскликнула она. – Сержа? Что он тебе сделал?
Ее собеседник сначала молчал, а потом словно очнулся:
– Ты все равно не поймешь.
– А ты попробуй объяснить, – неожиданно смело для себя предложила Анна и тот произнес с очевидной угрозой:
– Он оскорбил меня и заплатит за это…
– Оскорбил? Тебя оскорбил Серж? Каким образом?
Ее страшный собеседник хмыкнул:
– Да при чем тут Серж… Ничего ты не понимаешь. Когда я познакомился с тобой, я думал… Впрочем, неважно.
– Кто ты? – как завороженная, спросила она. И напрасно.
– Скоро узнаешь, – прозвучал глухой ответ, а потом он добавил: – Расскажи все Антону, а то будет поздно.
И Анна услышала гудки отбоя.
– Все, – Анна опустилась в кресло. – Я больше не могу. Наверно, действительно, лучше рассказать Антону и покончить со всем разом. Пусть будет так, чем жить в вечном страхе.
Может ей давно следовало поставить точку? Почему она медлит? Антон… Ей жаль… Жаль их отношений, казавшихся ей столь прочными. Если б не ее неосторожный поступок в ту трагическую ночь. Зачем она это сделала? Ведь сама загнала себя в угол. Ее душевный покой оказался нарушенным. Она не сумела изгнать того человека из памяти – он действительно оказался неистов в любви, она так и не смогла забыть его худое горячее тело. При одном воспоминании о нем Анна чувствовала такое сильное возбуждение, что у нее перехватывало дыхание, и сохли губы.
Она вспомнила, как Антон назвал ее своей половинкой. Нет… К сожалению, она не его половинка… и не четвертинка… Она предательница и неверная жена. Но что делать, если она разлюбила его. Разлюбила? Неужели разлюбила? Какое безнадежное слово. Оно похоже на разомкнутое звено цепи – или сломанный карабин страховочного троса. Сейчас этот трос готов оборваться, и она полетит в пропасть. Вся ее жизнь балансирует на краю этой пропасти – ради чего? И не только ее жизнь, но и жизнь человека, который ей дорог. Осталось только отпустить руки – и вперед, в неизвестность, во тьму, где затаилось, ожидая ее, безжалостное чудовище. Как страшно!.. Стоило ли оно того?
Антон давно спал, повернувшись на бок, а Анна маялась подле него, вспоминая слова, сказанные ей тем, другим: «Ты хочешь меня, я знаю, ты хочешь меня…». Что же он такое, если она теряет рассудок от одного его прикосновения? Почему так предательски подгибаются колени, когда тот, другой, дотрагивается до ее руки, говорит с ней – да просто смотрит на нее черными глазами? Ни один человек никогда не значил для нее так много, как Антон. Но что тогда не дает ей заснуть этой летней ночью?
«Я только гляну издалека, как он спит, – пришло ей в голову. – Приоткрою дверь, посмотрю и уйду…» С этой бредовой мыслью она спустила ноги на ковер и потянула на себя тяжелый бархатный халат. Она закуталась в него и, словно защищенная панцирем, относительно успокоилась.
Она ступала неслышно. Дверь в кабинет – сразу налево от их с Антоном спальни. Анна явственно услышала голоса, доносящиеся с кухни. Там горел свет, и двигались какие-то тени. Кому не спится? Может, стоит вернуться в спальню? Трусиха – чего она боится? Она же ничего плохого не делает?! И Анна решительно потянула на себя тяжелую дверь. В кабинете было светло от лунного света, проникающего между раздвинутыми портьерами. Она скользнула к разложенному посреди кабинета креслу. Белый луч как раз касался его смуглого лба, оттеняя черноту бровей. Хищное лицо, умиротворенное сном, казалось очень красивым. Анна с минуту разглядывала его, а потом попятилась обратно. Зачем она здесь? Что ей здесь делать? Сумасшедшая! Открываемая ею дверь слегка скрипнула, и она испуганно замерла. Не дай Бог, кто-нибудь увидит ее, выходящую из кабинета! Это будет катастрофа…