— Ужас какой, — испугался Борька. — Отрежут ногу и обе руки. Уж лучше сразу голову.
Глеб повествовал лаконично, сжато, исключив из повествования «девушку» и все, что с ней было связано. Никакой лирики, никаких причинно-следственных связей, только факты: периодическое удаление из банды «лишних» членов; мертвые чекисты Вертинского (включая самого Вертинского); погрузка торпед на подводную лодку, уничтожение подводной лодки, торпед и экипажа, звонок Бекшанскому, выявление остатков банды, поджидающих с грузом некий транспорт — судя по всему, надводный…
— И это всё твоих рук дело? — недоверчиво осведомился Борька.
— Логика в повествовании хромает, — подметила Лида. — Куча надерганных, взаимоисключающих фактов. А еще эта подозрительная девушка в ночной рубашке… Глеб, ты уверен, что все тобой перечисленное в действительности имеет место? — Она украдкой перемигнулась с Каравановым.
— Ну, хватит, — вскипел Глеб. — Разговорились вы что-то. Заявляю со всей ответственностью, товарищи офицеры, на дне Калабановской бухты покоится затопленный сюрприз, набитый боевыми торпедами. Не припомню случая, чтобы взрывались затопленные торпеды, но сюрприз все равно представляет смертельную опасность. Угрозы экологии пока не вижу, масляных пятен не было — поскольку лодка не взрывалась, а мирно затонула с выключенным двигателем, после чего была заполнена водой. Бандиты уходят с минами, а вот этого допустить нельзя. Поэтому мой план таков: раненые остаются здесь. Антоха должен решить, пойдет ли он со мной. Лично я собираюсь учинить негодяям партизанскую войну — буду сдерживать их, пока не прибудет спецназ, обещанный Бекшанским. Время не ждет, я уже ухожу…
— Ну, всё, хватит валяться… — прохрипела Лида, и в глазах у нее зажегся сверлящий огонек. — У нас уже пролежни от этого постельного режима… Антоха, помоги подняться, чего ты там стоишь… Лично я иду с Глебом, а остальные пусть делают что хотят…
— И я, — встрепенулся Борька. — Нет, серьезно, Глеб, одна нога у меня совершенно здорова. Не запрыгаю, конечно, как кузнечик, но если надо, прикрою, грех на себя возьму…
— С ума сошли? — испугался Глеб.
— Вроде того, — согласилась Лида. — А ты на себя посмотри, сам-то не сошел? В общем, не качай права, Глеб Андреевич, будем стонать, но терпеть. Оружие есть. Нам бы еще костыли какие-нибудь найти. Антоха, родненький…
Это было форменное безумие! Он с изумлением смотрел, как рождается из лазаретного тлена его «отборное» воинство. Борька, опираясь о стену относительно дееспособной рукой, принимал «вопросительную» вертикаль. А рукой, что казалась абсолютно недееспособной, сжимал миниатюрный «Каштан». Лида, словно эквилибристка на канате, уселась на колено, выпрямилась — прямая, словно палка (на спину шину приделать забыли), растерянно улыбалась, шептала, что теперь ей из этого положения — просто никуда. Нашлись и костыли, и затычки для рта, чтобы крики и стоны не разносились по всему подземелью. «Последний железный поход? — недоумевал Глеб. — Птицы Фениксы вы мои недобитые…»
И снова лютый коридор из арсенальной штольни к центральному каналу, в котором было сломано столько копий! Он совсем потерял представление о времени! Выключился из реальности. Как говорит компьютер, сбой задачи, лицензия отсутствует. Мог бы и додуматься чугунной головой — если не вернулись охранники с Зоей, и рация у них молчит, то Штайнер, выждав время, непременно отрядит новую «экспедицию»! Вот и отрядил! Они едва вступили в «заколдованный» коридор, как Глеб насторожился. Он двигался первым, выставив фонарь на самый экономный режим. В спину пыхтел Антоха, наступал на пятки, и ума у парня не хватало, чтобы немного отстать! Инвалиды тащились сзади, помалкивали, что делало им некоторую честь. И вдруг без предупреждения: затопали бутсы, сдавленное эхо заметалось под потолком! И некуда смотаться — они уже выворачивали из-за поворота, гремя подошвами и амуницией! Три фонаря — и самих, стало быть, трое. Глеб еще вскидывал автомат, еще прибрасывал варианты, а за спиной уже забился в припадке «Кипарис»! Рваные очереди — словно вопли истеричной женщины — будоражили спертый воздух! Ну, некуда спрятаться в этом узком проходе! Глеб прижался к стене, молился, чтобы Антоха не переусердствовал. Хрипели жертвы, тряслись, напичканные пулями, разбивались фонари, падали тела…
Рожок давно опустел, а Антоха все остервенело давил на курок, словно надеялся, что все начнется заново.
— Ты чего это, парень? — с опаской пробормотал Глеб. — Какая муха тебя укусила?
— Не кусала меня муха, товарищ майор… — Зубы солдата выбивали кавалерийский марш. — Я их просто боюсь… Так страшно, когда они близко подходят…
Причина, конечно, уважительная. Покачав головой, Глеб прислушался. Со стороны канала могли и не услышать. Слишком непредсказуема в подземелье акустика — испытано на себе. Какая-то возня, придушенный хрип… Он включил фонарь и, качаясь маятником, устремился вперед.
— Антошка, дуй за поворот! Двадцать метров вперед, сядь и слушай. Будет шум, аллюром назад…
— Слушаюсь, товарищ майор… — Боец промчался мимо него с клацающими челюстями. Двое за спиной продолжали безмолвствовать, догадываясь, что слова в данной ситуации — не самое важное. Хоть за это им спасибо. Двое рядовых бандитов приняли на себя всю остроту огня и полегли, не совершив симметричных действий. «Силовики» со стажем — обоим под сорок, кряжистые, убедительные — даже в мертвом виде. Третий успел за ними спрятаться, а вот убежать не удалось — мертвецы завалили его. Как Борьку — но только Борьке это пошло во благо, а данному господину — не совсем. Онемев от изумления, Глеб разглядывал зажатого мертвецами господина. Чуток за сорок, холеная аристократическая физиономия, гордый римский профиль, римский же анфас, чистая клетчатая рубашка под опрятной кожаной курткой. Не отнять, мужчина действительно видный, пройтись с таким по представительным местам не зазорно…
— Радость-то какая в доме… — Вроде не хотел улыбаться, а губы сами расползлись, формируя злорадный оскал. — Милости просим к нашему шалашу, господин Штайнер. Не вынесла душа? Сами решили выяснить, куда пропала Зоя и стерегущие ее стервятники? Как она вас зацепила-то, господин Штайнер… А ведь Зоя такая, она может…
— Ты кто такой, черт тебя побери? — Он храбро начал выпутываться, сделал попытку дотянуться до кобуры с «Глоком».
— А я тот, кто девушкам спать не дает, Рудольф Александрович. — Он рывком выдернул упирающегося главаря из-под трупов, стукнул по голове, чтобы там немного загудело и глупых мыслей не возникало, перевернул его на спину, завернув руки. Придавил их коленом, выдернул из джинсов главаря ремень и туго стянул запястья. — Спешу представиться, Рудольф Александрович, спецназ Черноморского флота, майор Дымов, командир специальной группы быстрого реагирования. Я тот, господин Штайнер, кто убивал ваших бойцов, кто увел у вас из-под носа захваченных вами фээсбэшников, кто освободил Зою, которая так красиво обвела вас вокруг носа. В конце концов, я тот, с любезной помощью которого она наставила вам большие ветвистые рога…
— Во зажигает командир… — восхищенно бормотал Борька, подбираясь по стеночке. — Слушай, Лидочек, ты что-нибудь понимаешь? Это он типа о той девчонке говорит, которую якобы придумал?