Низкая, похожая на блин открытая платформа уже ждала у входа. Отсутствие крыши несколько насторожило мошенницу, когда она присаживалась на прикрепленный к полу кожаный диванчик, но погода сегодня радовала. Несмотря на вечер, было тепло и безветренно, а водитель оказался умелым и аккуратным. По дороге удалось насладиться видами Новартуса, а из прически не выбился ни один волосок.
В Периш-холле сегодня был не выставочный день, но ее, как одну из самых любимых клиенток, пропустили без проблем. Залы не пустовали. Новартус, несмотря на статус культурной столицы империи, — городок маленький, где все друг друга знают. И таких, как Лексия, известных, уважаемых и щедрых, набралось немало — десятка полтора.
Охранники хоть и выглядели сонными и расслабленными, следили за посетителями бдительно. Лексии казалось, что один из них ведет ее лично. Слишком уж пристальным было внимание, а услужливость — приторно показной.
То, что внимание охранника — это не так уж и плохо, Лексия осознала, когда подошла к стеклу, за которым на черном бархате лежало Ожерелье Страсти. Мошенница поняла, что опоздала. И охранник, не спускающий с нее глаз, оказался лучшим свидетелем того, что она не могла украсть ожерелье. Он явно доложит доменусу об этом визите.
Лексия не сомневалась — провожатого к ней поставил Танир, тем самым невольно обеспечив алиби. Мошенница с тоской смотрела за стекло. Потухли искры на гранях камней, похожих на крупные капли крови. Потускнела оправа. На черном бархате лежала пустышка. Табар Керрани уехал вчера вечером и вернется не раньше зимы, а значит, тогда и обнаружат подделку, если, конечно, не поднять крик сейчас. Но нельзя. Разве что вернуться домой и рассказать Таниру, но Лексия не знала, на пользу ли ей пойдет такое признание.
А сейчас проявлять ненужную осведомленность чревато. Нобиле Летиция, конечно, разбирается в искусстве, но не больше, чем все остальные присутствующие. Она, как и внимательный охранник, как и восхищенно охающие дамы, не способна распознать подделку. Это может сделать только мошенница Лексия. Ведь у ожерелья, которое заменило подлинник, даже своя магия имелась. Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы убедить непритязательного любителя.
Разочарование, сильное и безудержное, накатило и захлестнуло с головой, заставив судорожно выдохнуть. Сейчас Лексия ненавидела весь белый свет, начиная с Танира ри Аргоса, который ворвался в ее жизнь и перевернул все с ног на голову, и заканчивая пронырливой Яшмой и зазнаистым Маком. Интересно, кто посмел ее обойти? Девчонка или маг? Лексия ставила на последнего. Он был действительно умен, беспринципен и тоже любил произведения искусства. А Танир слишком громко рассуждал об ожерелье. Впрочем, она сама виновата — первая завела разговор и раздразнила конкурента.
Лексия бы в такой ситуации тоже не устояла, а теперь придется кусать локти и думать, как ответить на обиду. Сдать доменусу или изобрести собственный изощренный способ мести?
Делать в галерее больше было нечего, и Лексия, раздраженно фыркнув на охранника, который подошел слишком близко, отправилась к выходу. А на улице она снова была неприятно удивлена. Платформа, водителю которой она приказала ждать, куда-то испарилась. Не иначе как водитель поймал более выгодный заказ.
Свободных платформ, как назло, тоже не оказалось. Парковка перед Периш-холлом пустовала, и мошенница, зашипев от злости, двинулась вдоль широкой мощеной улицы к переулку, который вел в сторону площади Восстания, находящейся на самом берегу.
Вечерами по набережной, отгороженной от площади невысоким кованым забором, неторопливо гуляла богема, любуясь алым закатом над самым широким каналом в городе, и там никогда не было проблем со свободными повозками или платформами. Возничие любили места скопления народа, где даже в будний день можно неплохо подзаработать, особенно если получится подвезти пьяного до невменяемости богача. Такие часто сорили деньгами направо и налево. До площади было недалеко, всего один квартал неспешным, прогулочным шагом.
На улице стемнело, плотный сумрак окутывал дома, словно шаль. Дурацкое время суток. Лексия не любила сумерки. Солнце уже село, мир утратил краски, но еще не погрузился в ночную тьму, и фонари пока не зажгли. Буквально на час Новартус словно сбрасывал свой праздничный облик, обнажая изнанку: сточные канавы, облупленные фундаменты домов, черных юрких крыс. Все это уходило в тень, едва вспыхивали первые фонари.
Точнее, Лексия переставала замечать несовершенство города. Оно растворялось в разноцветных бликах, поющих фонтанах и людях — успешных, дорого одетых и приятно пахнущих. Про то, что скрывалось в глубине темных улиц, мошенница старалась не думать, вспоминала об этом только в короткие, мрачные, сумеречные часы.
Переулок, ведущий к площади, был узким, кривым и пустынным. Нет, Лексия не боялась. Уж сил и смекалки для того, чтобы справиться с уличными хулиганами, у мошенницы со стажем было предостаточно, но все равно сама гнетущая атмосфера напрягала. Здесь было неуютно, хотелось как можно быстрее преодолеть неприятный отрезок пути, и Лексия, путаясь в подоле атласного платья, ускорила шаг.
До арки, через которую можно выйти на площадь Восстания, мошенница не дошла совсем немного. Сзади раздался глухой удар, будто кто-то по-кошачьи мягко спрыгнул с крыши на булыжную мостовую. Лексия резко выдохнула и обернулась, приготовившись дать отпор. Узкая длинная шпилька с нефритовой бабочкой на рукояти сама скользнула в руку, меняясь. Удлинилось и чуть расширилось лезвие, а нефритовые крылья на миг стали мягче и плотно обняли тыльную сторону ладони, принимая форму замысловатой гарды и защищая от удара.
На расстоянии вытянутой руки от Лексии замерла темная хрупкая фигура, сливающаяся с окружающим мрачно-серым пейзажем. Только из-под низко надвинутого капюшона сверкали янтарные глаза, которые в сумраке переулка казались совсем нечеловеческими.
— Яш-ш-шма? — В свистящем шепоте Лексии слышались удивление и злость. Мошенница понимала, что девчонка появилась здесь неспроста, и не спешила убирать приготовленную шпильку. На тонком лезвии был яд. Одной царапины достаточно, чтобы противник уснул. Лексия была категорически против убийств и руки предпочитала не марать, но, если требовалось, могла дать серьезный отпор. Сейчас она профессионально рассматривала завернутую в плащ воровку — худощавая, юркая, но заметно уступающая в силе.
Яшма не нападала. Она вообще просто стояла и внимательно из-под капюшона изучала Лексию.
— Ты расстроилась, — констатировала факт воровка и, не обращая внимания на шпильку, подошла ближе. — Знаешь, я ведь предполагала, что ты расстроишься.
— Это ты украла ожерелье?
— Не смогла устоять, — честно пояснила Яшма и пожала плечами. — Соблазн велик, скажи? Ты бы ведь поступила так же.
— Ты же не любишь произведения искусства! — в сердцах бросила Лексия, которой хотелось взвыть от злости. — Ты даже не представляешь, сколько оно стоит!
— Представляю. — Казалось, Яшма даже немного обиделась. — Я люблю деньги и знаю, за какую сумму его можно продать.