– Тихон, слушай, я бы хотела поговорить о дивидендах и зарплате.
– Повысить тебе зарплату я не могу, поскольку ты жена директора. Все отлично понимают, что мы живем неплохо, пойдут разговоры.
– Тихон, щепетильность – это хорошо, но не за счет близких.
– Ты живешь на всем готовом. Я покупаю все, даже бумажные салфетки.
– Да, ты покупаешь, но только то, что нужно тебе. То, что ты любишь, и то, что считаешь нужным купить. Ты никогда не спрашиваешь меня, что необходимо, ведь хозяйство веду все-таки я. Поэтому я, в свою очередь, тоже трачу деньги. Не проще ли договориться и действовать слаженно?
– Мы можем договориться, но учти, деньги, которые получаю я от деятельности фирмы, ни тебя, ни твоей дочери не касаются.
Лиза улыбнулась. Она уже это слышала.
– Я согласна. Я помню все твои рассказы про запас финансовой прочности, который ты создаешь. Итак, мы подошли ко второму вопросу – к моему соучредительству в твоей фирме. Я не претендую на твои деньги, хотя мне казалось, что все материальные планы осуществлять проще вдвоем. Но я внесла в уставной капитал деньги. Я оплатила свое учредительство, как положено. И я могу претендовать на дивиденды.
– Сколько ты внесла там? – Тихон усмехнулся.
– Может, и не так много. Но для меня это была достаточно крупная сумма. И эта была сумма, которая принадлежала моей дочери. Эти деньги переводил Андрей. Я, внося их в уставной капитал и, таким образом, становясь учредителем, думала прежде всего о ней. А теперь получается, что деньги я внесла, соучредителем стала, но дивиденды не получаю, а зарплату ты мне сократил так, что даже неприлично в бухгалтерии людям в глаза смотреть. Если бы я знала, что так будет, я бы деньги Ксении не трогала.
– Твои проблемы. Надо было не трогать.
– То есть твоим обещаниям не надо было верить?
– Думай как хочешь. Меня твоя дочь не интересует. Мне бы о своей позаботиться. – Тихон хлопнул дверью и скрылся в другой комнате.
Лиза помнила, как она с трудом погасила в себе гнев. Громкая ссора ничего бы не решила. Она уже давно поняла, что деньги, которые она внесла на счет фирмы, пропали. От крупной суммы, которая скопилась, ничего не осталось. И все из-за ее доверчивости. Она не имела права трогать эти деньги и только зря купилась на обещания. В этом ее вина. Помедлив, Лиза решительно направилась к мужу и, открыв дверь, спросила:
– Тебе не кажется, что ты поступаешь не очень порядочно.
– Закрой дверь!
Лиза вернулась к себе. Она уже знала, что через два часа Тихон начнет мириться, задабривая обещаниями, долго и вроде бы правдоподобно объясняя про прибыль и расходы, а она, Лиза, не веря ни единому его слову, будет улыбаться, готовить ужин, и жизнь пойдет своим привычным чередом…
– Мы куда едем? – прервал ее воспоминания Тихон.
– Не знаю, – ответила очнувшаяся Лиза. – Будем возвращаться домой. Сейчас все на работу в Москву поедут.
Она развернулась у ближайшей заправки, вырулила на широкое шоссе, и они поехали в сторону дома.
– Ты простишь меня?
– У меня есть выбор?
– Выбор всегда есть. Извини за банальность.
– Да, но иногда его нет. Вернее, для некоторых его нет.
– Ты – из таких?
– Да, ты отлично это знаешь. Поэтому и ведешь себя безнаказанно…
– Я не хотел ничего…
– Оставь. Я не хочу ничего обсуждать. Мы с тобой уже не договоримся.
– Но ты же не уйдешь от меня?
– Когда? – Лиза зло усмехнулась. – Сейчас или потом, когда ты залечишь свои раны?
– Зачем ты так?
– Слушай, не притворяйся… Я очень тебя прошу… Кстати, мне надо заехать к родителям, подождешь в машине.
– Да, конечно. – Тихон согласно закивал.
В Большом Гнездниковском Лиза припарковала машину прямо у подъезда. Пока она собирала сумку, большая дубовая дверь открылась, и вышла Элалия Павловна.
– Что это вы здесь делаете? – изумилась она.
Лиза решительно хлопнула дверцей машины, так, чтобы муж ее не слышал, и подошла к матери.
– Мне надо взять кое-что из старых книг, медицинских…
– Что у тебя с лицом? Царапина, синяк…
– А, это… Так… Ты знаешь, мой муж имеет обыкновение драться. Особенно когда зол.
– Не выдумывай.
– А я и не выдумываю. Просто, может, тебе не верится или не нравится это слышать?
– Не начинай!
– Мама, я не начинаю. Ты задала вопрос, я честно на него ответила.
– Разведись с ним.
– С удовольствием. Но куда я денусь?
– Не знаю, об этом мне надо думать?!
– Мама, а ты серьезно считаешь, что тут есть о чем думать? Ты не считаешь, что здесь есть только один ответ?
– Не начинай скандал, – отрезала Элалия Павловна. Она внимательно оглядела дочь, потом решительно направилась к машине.
– Тихон, доброе утро. – Элалия Павловна открыла дверь и, как бы не замечая перебинтованных рук, обратилась к зятю: – Приходите на спектакль в среду. Мне очень бы хотелось узнать ваше мнение. Будет выступать Меркулова, мы ее слушали тогда в «Аиде», но, как мне кажется, концертное исполнение намного интереснее. Особенности голоса не теряются, за ними легко уследить, не отвлекаешься на «картинку».
Бойко растерянно кивнул, Элалия Павловна закрыла дверцу и подошла к дочери:
– Я уезжаю, сама тут хозяйничай, только чтобы порядок был.
– Мам, ты видела его руки? Он меня избил вчера и сломал себе пальцы. Я очень надеюсь, что моя семья присоединится к осуждению этого поступка. Хотя бы формально. Не говоря уж о том, что семья всегда должна быть адвокатом любого из ее членов. И не думаю, что сейчас уместны разговоры о творчестве Верди.
Элалия Павловна посмотрела на дочь с нескрываемым превосходством:
– Я никогда не опущусь до этого. Я не буду выяснять с ним отношения. По многим причинам. Тебе назову только две. Первая – никогда не надо вмешиваться в конфликт мужа и жены. Вторая – тебе туда возвращаться. И за мою резкость он может отомстить. Именно тебе.
Элалия Павловна зашагала в сторону метро, а Лиза, забыв, что хотела взять дома, в полной растерянности вернулась в машину.
На работу они не ходили около четырех дней, ровно столько, чтобы синяк на лице Лизы перестал отсвечивать фиолетовым цветом. На пятый день позвонила бухгалтер и грозно потребовала подписи на документах. Лиза уселась за туалетный столик и стала маскировать следы семейной драмы. Она смотрела на свое бледное лицо, на котором уже почти не было царапин, и думала, что природа словно знала, что ей, Лизе, уготовано. Под ее глазами всегда лежали глубокие синие тени. «Вот, теперь я похожа на женщину-вамп. Ярко-красная помада отвлечет внимание!» Лиза внимательно посмотрела на свое отражение. Секунду помедлила и решительно стерла весь макияж. «Не хочу! Не буду притворяться. Пусть меня жалеют и презирают за бесхарактерность, маскировать все это я не буду!» Лиза еще раз вытерла салфеткой лицо и вышла из спальни.