– Ты к чему клонишь? – Элалия Павловна посмотрела на дочь.
– Я не клоню, я прямо спрашиваю: как можно решить вопрос с моей квартирой? Сейчас. Ведь Борис, который въехал в мою квартиру…
Элалия Павловна перебила ее на полуслове:
– Ты Бориса не трогай. Он будет жить там. Он привел квартиру в порядок, сделал ремонт.
– Странно, зачем делать ремонт в квартире, в которой живешь временно? – Лиза развела руками.
– Почему – временно?
– Потому что, когда я давала ему ключи, он сказал, что поживет некоторое время.
– Не знаю, а почему он должен сейчас съезжать только потому, что ты очередной раз развелась?! Он вообще-то там прописан!
– Послушай, Элалия… – откашлялся Петр Васильевич. – Что-то здесь не так. Выходит, что если бы Лиза уехала в длительную служебную командировку, то автоматически лишалась бы места жительства? Не прописки, не собственности, а места жительства?! Потом в нашей семье две отличные квартиры. Эта и на «Соколе». Можно их продать и купить три. И тоже очень хорошие, и в хороших районах.
– Об этом не может быть и речи! Эту квартиру трогать никто не будет! Сдохну, тогда продавайте, меняйте…
– Элалия, перспектива безнравственная, – Петр Васильевич повысил голос, что ему было не свойственно. – В этом случае слово «дождалась» имеет слишком некрасивое значение. Надеюсь, что мы с тобой уйдем в мир иной не раньше, чем у нашей дочери появятся седые волосы. Так что же ей ютиться по съемным углам, когда семья владеет в общей сложности тремястами квадратными метрами?! Не лучше ли поступиться амбициями и гордостью, но устроить так, чтобы все жили нормально. Лиза права – она на квартиру не заработает! А жить надо, дочь растить надо, на мужей нынче рассчитывать нельзя.
– Я уже все сказала! – Элалия Павловна почти кричала. – При мне этого не будет! Ишь чего захотела! Один раз замуж сходила – развелась, второй раз сходила – развелась…
– Мама, он бил меня. Ты же знаешь об этом…
– В семье виноваты оба!
– Я это уже слышала. Но, боюсь, согласиться с тобой не могу.
– А мне и не нужно твоего согласия. Не жди ничего. Не надо было выходить замуж и уезжать с «Сокола»! Борис будет жить там, где живет, эту квартиру мы трогать не будем!
– Ты не права, Элалия. – Петр Васильевич обвел рукой вокруг. – Это всего лишь стены. Да, в шикарном известном доме. Можно гордиться этим родовым гнездом, можно выслушивать бесконечные комплименты и восхищение гостей. Можно небрежно ронять: «Я живу в доме Нирнзее», а можно поддержать дочь. Элалия, ведь она имеет право жить в своей квартире, как жила до замужества. Ты лишаешь ее этого права только потому, что она вышла замуж?! Это более чем странно! И досталось ей порядочно. И она не виновата, что этот дурак так воспитан, что поднимает руку на женщин. И очень жаль, что ты, Элалия, мне ничего не сказала об этой истории… Иначе…
– Что – иначе? – Жена посмотрела на него. – Тоже мордобой устроил бы?! Опустился бы до этого?!
– Да, я дал бы ему в морду. Я бы не позволил так обращаться со своей дочерью. И если бы я знал об этом, то никаких твоих разговоров с ним по телефону о Верди не было бы…
– Не тебе решать! Вы, те самые Чердынцевы, никогда не могли понять!
– Элалия, раз и навсегда прекрати обсуждать «моих Чердынцевых». И ответь, почему нет Бориса, который один живет в большой двухкомнатной квартире? Он же и мне говорил, что переселяется временно, на полгода… И почему Борис, я об этом тоже узнал только сейчас, отказал ей, когда она попросилась переночевать? Он – неблагодарный. Если бы не Лиза, он бы сейчас снимал жилье. А она жила бы на «Соколе»! Почему он так поступил?! Почему ты мне об этом не сказала?! Она же его просила в такой ситуации!
– Значит, так просила…
– Как тебе не стыдно!..
– Разговор окончен. Все остается как есть! Хочешь, – Элалия Павловна обратилась к дочери, – живи здесь, но беспорядка я не потерплю, мне надо работать… Сдохну, – она с каким-то наслаждением произнесла это слово, – тогда делай что хочешь, квартира – твоя.
Лиза слушала мать, отца, который, пожалуй, первый раз в жизни восстал против жены, и жалела его: «Папа, ты ничего не сделаешь, как не сделаю я. Нам никто ничем не обязан. Ничего страшного. Я справлюсь».
Она встала и вышла из кухни.
– Мама, почему мы не можем жить у бабушки? Или там, в старой квартире? – Ксения задавала эти вопросы осторожно, и именно из них Лиза поняла, что переход в новую школу был болезненным.
– Понимаешь, бабушка очень много работает, к ней приходят люди, они музыканты, им нужна тишина… Понимаешь, она же не ходит на работу, как я, а рабочее место у нее дома. За письменным столом, за роялем. – Лиза помолчала. – Ну, офис у нее дома. А в офисах никто не живет. И потом ты часто там бываешь, вы гуляете, дедушка тебя балует, да?
Лиза изо всех сил старалась, чтобы дочь, бабушка и дедушка сохранили хорошие отношения.
– Да, с дедом хорошо. – Ксения вздохнула. – Но мне так не нравится школа!
– Почему?
– Мальчишки там дразнятся, а девчонки задаются.
– Ксюша, но ты старайся не обращать внимания.
– Я стараюсь… – Дочь зашмыгала носом.
– Так, – Лиза остановилась, – рассказывай, в чем дело? Почему ты так расстроена?
Дочь упрямо нагнула голову и молчала.
– Ксюша, я не смогу тебе помочь, если ты будешь молчать!
– Из-за доклада.
– Какого? Который мы писали вчера?
– Да. – На глазах у дочери показались слезы.
Вчера вечером они вдвоем писали о Черном море.
– Ну, так мы же написали все! Что же ты расстраиваешься?!
– Все будут смеяться – я пишу, а никогда там не была. А все уже были не только на море, но и в разных странах.
– Господи, Ксюша, какие глупости. Вот завтра вам скажут написать сочинение о Луне, и вы все будете писать, хотя там никто из вас не был. Это всего лишь домашнее задание! И ты о чем хочешь, о том и пишешь.
– Но я же там все равно не была. – Губы дочери дрогнули.
– Да, Ксюша, пока не были. Раньше – времени не хватало, ты помнишь, как я работала много. Сейчас нет ни времени, ни денег. Но они будут. Обязательно, и мы с тобой отправимся в настоящее путешествие. По странам, морям, горам. Я тебе обещаю. Только сейчас нам надо с тобой немного потерпеть. Согласна?
– А мы точно поедем?
– Точно.
– Мам, а можно мне больше не носить те футболки, которые ты принесла!
– Какие?
– В красном пакете.
– Это еще почему?
– Они чужие. Это футболки Лены Ковалевой. Она их узнала. На них еще метки сохранились.