Фраза типа «Просто погулять вышел», вряд ли удовлетворит бдительного стража порядка.
Этим поздним вечером в одном из многочисленных корпусов здания ЦК в Пхеньяне светился целый этаж «бессонных» окон. Там располагался отдел, курирующий научные разработки, в том числе и ядерную программу Северной Кореи.
В просторном зале, посередине которого стоял гигантский овальный стол, ярко горели, отливали подвесками из хрусталя бронзовые люстры, сравнимые размерами разве что с люстрами станций Московского метрополитена. На самом видном месте красовался в скромной дубовой раме портрет Ким Ир Сена. Солнцеподобный лик «вечного руководителя», казалось, излучал неиссякаемый оптимизм и веру в светлое будущее своего народа. Пожилой, начинающий седеть кореец в полувоенном френче восседал во главе стола — обрюзгшее лицо начальника отдела науки ЦК товарища Ким Пака свидетельствовало о его тайном пристрастии к крепкой рисовой водке. Рядом с ним расположился с пачкой англоязычных журналов моложавый референт. Времени он даром терять не любил, листал страницы, бегло просматривал статьи, даже подчеркивал нужные абзацы. Пальцы не слюнявил и, когда глянцевая бумага не желала перелистываться, просто дышал на подушечки, увлажняя их. Умные живые глаза прикрывали полутемные очки с небольшими диоптриями.
Участники совещания, посвященного учебному пуску «Тэпходона-2», все еще прибывали. То и дело за окном вспыхивали габаритные огоньки легковых машин перед въездом на охраняемую территорию.
Начальник отдела ЦК Трудовой партии товарищ Ким Пак посмотрел на часы — до назначенного времени оставалось еще около четверти часа. Сомневаться, что все прибудут вовремя, не приходилось. Повестка дня являлась настолько важной, что даже минутное опоздание можно было бы рассматривать как злостный саботаж со всеми вытекающими для опоздавшего последствиями.
— Разрешите, товарищ референт? — рука начальника отдела потянулась к пачке иностранных журналов.
— Пожалуйста, уважаемый товарищ Ким Пак, — референт веером раздвинул глянцевые издания и даже не позволил себе улыбнуться, ведь руководитель отдела ТПК не владел ни одним иностранным языком.
Пухлые короткие пальцы Ким Пака перебирали журналы, наконец остановились на издании «Корея» на русском языке. Все-таки публично просматривать иностранный журнал было бы политически недальновидно. А в отечественном издании, выпущенном для заграничного потребления, могло попасться что-нибудь если не крамольное, то интересное. Начальник взял в руки журнал, с важным видом осмотрел присутствующих, сосчитал еще не занятые кресла, водрузил очки на нос и тут же похолодел. Неписаным законом для журналистов было печатать в журналах, особенно на обложках, только счастливые, улыбающиеся лица сограждан-современников, ну, в крайнем случае, героические, если речь велась о трудовых подвигах. А тут с обложки русскоязычного журнала, рассказывающего иностранцам о счастливой жизни в райской стране, на высокопоставленного партийного функционера смотрели заплаканные, сморщенные от слез, как сухофрукты, корейские дети в школьной форме.
Подобное явно отдавало политической провокацией, саботажем, инакомыслием, что грозило трибуналом и лагерем трудового перевоспитания, а то и расстрелом. Товарищ Ким Пак справился с собой — партийная закалка не дала ему измениться в лице, усомниться в родной журналистике. Сколько он ни всматривался в броские русские слова под фотографией, комментирующие снимок, ничего понять не смог. Полистал журнал. Нет, на других страницах все было как положено. Обильно дымящие трубы предприятий, искрящийся расплавленный металл разливался в формы. Высотные жилые дома в столице, начищенные до блеска памятники, портреты руководства, улыбающиеся рабочие и крестьяне.
— Извините, товарищ референт, — ничего не выражающим голосом произнес начальник отдела, — не могли бы вы перевести подпись? — И он подал злосчастный журнал обложкой вверх.
Референт бросил взгляд на подпись, набранную двухсантиметровыми буквами и, не задумываясь, сказал:
— Уважаемый товарищ Ким Пак, дословно перевести трудно, но смысл таков. Тут написано: «Корейские школьники плачут от счастья при виде любимого руководителя товарища Ким Чен Ира».
У начальника отлегло от сердца. Мир остался на прежнем месте. И тут же появилась черная зависть к коллеге — заведующему отделом пропаганды ЦК ТПК: его подчиненные умели показать высший пилотаж в своем деле. А вот с научными и техническими разработками явно не ладилось. Иначе сегодня вечером не собрались бы на позднее совещание по разбору полетов «Тэпходона-2», а пришли бы завтра на торжественное заседание ЦК под предводительством любимого руководителя.
В зал торопливо зашел подтянутый сухощавый мужчина неопределенного возраста, одетый в штатский костюм, он коротко кивнул присутствующим и сел поближе к двери. Человек держался особняком, ведь в обязанности всесильных спецслужб тоже входил контроль за ракетно-ядерной программой Северной Кореи. Спецслужбист являлся как бы зеркальным отражением Ким Пака. Последний должен был старательно делать вид, что программа развивается успешно, а его антипод — выискивать недостатки и тут же сигнализировать о них. Мелодично зазвенели напольные часы в углу зала для совещаний. Товарищ Ким Пак вернул глянцевый журнал в стопку, осмотрел собравшихся. Отливало золотое шитье на армейских и флотских мундирах, скромно синели полувоенные френчи ученых — ракетчиков и атомщиков, белели рубашки дипломатов…
Начальник отдела науки откатился в кресле, ухватился короткими пальцами за край стола и поднялся во весь свой полутораметровый рост.
— Итак, начнем, дорогие товарищи…
После ритуальных фраз о том, какое большое внимание уделяет любимый руководитель оборонной программе, о том, что на нее уходят огромные народные средства, товарищ Ким Пак наконец перешел к делу.
— …по отдельным параметрам можно считать первый пуск «Тэпходона-2», произведенный с палубы корабля, успешным. К военным морякам претензий нет. Наземные службы и службы ракетонесущего крейсера справились со своей задачей, — начальник отдела выдержал небольшую паузу. Обычно так поступают ораторы, ожидая аплодисментов.
Но повестка дня и статус собравшихся не позволяли хлопать в ладоши, а потому Ким Пак продолжил:
— Как известно, ракета-носитель в середине полета отклонилась от заданного курса. И надо сказать честно: практически она стала неуправляемой. И, вместо того чтобы поразить учебную цель в заданном квадрате Японского моря, рухнула неподалеку от Владивостока на территории Российской Федерации.
Глаза докладчика не выражали никаких эмоций. Голос звучал ровно. Этого требовали и партийная выучка, и восточные национальные традиции.
— Какие есть мнения?
Один из представителей Министерства иностранных дел шумно вздохнул и встал из-за стола.
— По дипломатическим каналам от российского МИДа не было сделано никаких заявлений в связи с инцидентом, — он чуть заметно улыбнулся, — как и в прошлый раз, когда во время наземного запуска наш «Тэпходон» упал в территориальных водах России. — Улыбка обозначилась уже вполне явно. — Уверен, что и на этот раз, и в будущем русские не станут протестовать.