— У тебя что, с головой непорядок?
— Наверное, — грустно произнесла она.
Никогда в жизни Дебора не видела более роскошного зала, чем в ресторане отеля «Царь Давид». Высоченные потолки покоились на огромных, квадратных в сечении колоннах розового мрамора. Стол, который здесь накрывали в шабат, славился на всю округу.
Бесконечная череда столов была уставлена блюдами с фаршированной рыбой, селедкой, печенкой. Холодных закусок хватило бы, чтобы накормить целую армию. К ним надо присовокупить бесчисленные салаты из фруктов и овощей да еще с десяток разных блюд из баклажан.
И все это были только закуски. После них полагалось горячее — отварная говядина, запеченная курица, каша варнишкес, фаршированная телятина и кишкес [20] . Два стола целиком были отданы десертам — пирожным и пирогам, шоколадному муссу, всевозможным шербетам и мороженому — все это, разумеется, без молока.
Дебора чувствовала себя узником, которому дали увольнительную.
Родители Ханны не спрашивали, почему зять пригласил эту хорошенькую незнакомку, но сама Ханна была в курсе дела. Стоя вдвоем с Деборой перед сладким столом, она шепнула:
— Я должна тебя поблагодарить, Дебора.
— За что?
— За то, что не захотела выйти за Ашера. Не знаю, почему ты его отвергла, но я рада, что так вышло.
Кофе пили на террасе ресторана. Пиршество затянулось, было уже почти четыре часа.
— Может, останешься до заката? — предложила Ханна. — А домой мы тебя отвезем на такси.
— Спасибо, — ответила Дебора, — я бы с удовольствием.
На самом деле у нее была своя, тайная причина. Прямо напротив отеля «Царь Давид» стояло большое светлое здание Всемирного альянса молодых христиан. Дебора усмотрела в этом шанс — быть может, единственный — узнать, не писал ли ей Тимоти.
Когда на иерусалимском небе засияли три звезды, она позвонила Шифманам, чтобы объяснить свое затянувшееся отсутствие. Лия нехотя отпустила ее еще ненадолго.
— Только не слишком поздно! — предупредила она. — Нам еще посуду мыть! Целую гору.
Дебора повесила трубку. Город оживал после священного дня отдохновения. Вспыхивало освещение витрин, голоса в вестибюле отеля зазвучали громче, а на улицах, еще двадцать минут назад безлюдных и безмолвных, стал слышен гул машин.
— Что ж, — сказала Дебора, обращаясь к молодоженам, — все было чудесно, но мне все-таки пора на автобус и домой.
— Нет, так не пойдет! — возразил Ашер.
— Как это?
— Во-первых, я знаю, что в шабат у тебя с собой денег нет. А во-вторых, мы обещали Шифманам, что доставим тебя на такси. Если вы меня здесь подождете, я только схожу за бумажником.
Оставалось еще одно препятствие между нею и весточкой от Тимоти. Если таковая была.
— Ханна, не возражаешь, я сбегаю в Альянс? Мне надо оставить записку друзьям, которые на той неделе приезжают.
— Я с тобой! — с готовностью предложила та.
— Нет, нет, спасибо. Ты лучше жди Ашера, а я мигом.
Она бегом пересекла улицу Царя Давида, промчалась по кипарисовой аллее, взлетела по ступеням и оказалась в огромном холле Всемирного альянса.
Протиснувшись к стойке сквозь толпу разноязыких студентов, она, задыхаясь, спросила:
— Скажите, здесь я могу получить письмо до востребования? Ну, если мне кто-нибудь написал?
— Как ваша фамилия? — вежливо ответил клерк с нездоровым цветом лица.
— Луриа, — выпалила она. — Дебора Луриа.
Он повернулся к ящику с грудой писем, на которых значилось «до востребования», и стал бессистемно перебирать разноцветные конверты.
— Я очень спешу, — нервно заметила Дебора.
— Знаю, — ответил клерк. — Тут все спешат.
Он снова погрузился в поиски, казавшиеся ей замедленной съемкой, и в конце концов флегматично заявил:
— Для Деборы Луриа только одно письмо. Документ какой-нибудь есть?
Земля ушла из-под ее ног.
— Простите, — пролепетала она, — я ничего не взяла.
— Тогда завтра придете с паспортом.
— Я не могу… Завтра я… работаю.
— Мы открыты допоздна.
На расстоянии вытянутой руки лежало, возможно, самое важное письмо в ее жизни, и она не могла его получить.
В глазах блеснули слезы.
— Пожалуйста, поверьте мне на слово! Ну, кому еще мое письмо может понадобиться?
— Так и быть, — уступил он. — Я не должен этого делать, но уж поверю вам.
Клерк протянул ей письмо.
Она вскрыла конверт и бросилась к выходу. Не успела Дебора убедиться, что письмо действительно от Тима, как вернулись Капланы.
— Все сделала, что хотела? — поинтересовался Ашер.
Запихивая письмо в карман и стараясь не выдать своего волнения, Дебора ответила:
— Да, все в порядке. Все сделала.
— Отлично. Поехали, а не то Шифманы подумают, мы тебя похитили.
— Ну, и как там было? — спросила Лия.
— Что? — не поняла Дебора. Они воевали с накопившейся за выходной посудой.
— Как кормили? — уточнила Лия. — Муж иногда встречается в «Царе Давиде» с заокеанскими спонсорами. Потом никак на еду не нахвалится.
— Да, еды было много, и очень вкусной, — согласилась Дебора. — Но вы, мне кажется, лучше готовите.
Эта беззастенчивая лесть, как ни странно, растопила сердце Лии. Она вдруг почти полюбила свою американскую домработницу и по-девичьи защебетала. Дебора не могла дождаться, пока можно будет укрыться в спальне.
Свет, как обычно, был погашен, не только из соображений экономии, но и потому, что кто-то из детей уже спал. Ощупью пробравшись через темную комнату, она вытащила из-под кровати чемодан и извлекла из него свое самое большое сокровище — крохотный фонарик, которым светила себе, когда читала перед сном.
Дрожащими руками она навела тонкий луч на письмо.
«Дорогая Дебора!
Молюсь, чтобы когда-нибудь это письмо попало к тебе. Я разделяю чувства, о которых ты написала мне, а кроме того, чувствую за собой неописуемую вину за то, что стал причиной твоего изгнания.
Так вышло, что я тоже уезжаю из Бруклина и буду учиться в семинарии Святого Афанасия в штате Нью-Йорк.
В отличие от твоей поездки для меня это было не наказание, а скорее награда за усердие в учебе — отчего я чувствую себя еще более виноватым, поскольку в числе наук, которые мне предстоит изучать, будет то, о чем ты всегда мечтала, — Ветхий Завет на иврите.