— Сейчас, Алла Владимировна.
Секретарша упорхнула. Появилась уже с бумагами.
— Так. — Гнев Аллы все закипал, давление в котле нарастало. — Когда будет в бумагах порядок?! Когда, я спрашиваю?!
Светка тут же расширила удивленно глаза и обиженно надула ярко-крашенные в какой-то темно сиреневый цвет губки.
«Плохо, когда витаешь высоко в облаках. Шмякаться больно», — с садистским удовлетворением подумала Алла.
— У меня все материалы подобраны, — залепетала, оправдываясь, секретарша.
— В твоих материалах год можно копаться и ничего не найти! — Алла хлопнула ладонью по пухлой папке. — По лицам, по датам привести в порядок! Ну что выпучилась, будто я тебе лесбийскую любовь предлагаю?!
— Вы же смотрели папки, указаний не давали?!
— На все указания давать?! Детский сад?.. В бумагах бардак. Начальство за дверь — у вас тут что, гульбище сразу?!
— Нет.
— Что, заработалась здесь? Ну да, начальница стерва! Понимаю! Другое место тебе найти? Где за триста долларов будешь телом обслуживать хачика начальника и всю свору его земляков?!
На глаза Светы навернулись слезы.
— Зачем вы так? — Она шмыгнула носом.
— Распустились… Где две бутылки «Мартини» в баре? С Урновым выпили?
Заслышав имя охранника, девчонка зарделась. Алла попала в самую точку. Теперь понятно, почему секретарша витает в облаках. Разврат!
— Вдвоем вышибу, чтобы неповадно было, — воскликнула хозяйка. — Нет, чтобы водку взять, им «Мартини» и коллекционное «Кьянти» подавай!
Алла ощутила, как настроение и жизненный тонус поднимаются, усталость куда-то уходит. Вообще, она давно заметила, что лучший способ поднять настроение — вставить хороший пистон подчиненным. И она это умела.
— Ладно. Закрой шлюзы, а то слезами тут все зальешь, — примирительно произнесла Алла, глядя на заревевшую секретаршу. — Ну, все?..
Света кивнула.
— Теперь излагай, что тут произошло за мое отсутствие.
Света подрагивающими пальцами открыла блокнот и начала перечислять звонки, запросы, бумаги. Все-таки Алла выдрессировала ее прилично — секретарша докладывала четко, ясно, по делу и достаточно сжато.
— Все? — выслушав ее, осведомилась начальница.
— Еще звонок был какой-то глупый. Не ко мне, а в бухгалтерию.
— Что за звонок.
— Звонил какой-то ненормальный. Сказал, что это медведь.
— Какой медведь? Белый? — хмыкнула Алла.
— Нет, не медведь… Медвежонок, о! И он сегодня сам появится или кого-то подошлет. Вы ему что-то должны отдать.
— Так и сказал, что я должна что-то отдать медвежонку?
— Да.
— Умереть и не жить, — хохотнула Алла. — Медвежонок…
Оставшись одна, она углубилась в документы. Но теперь не могла сосредоточиться на работе. В голову лезли посторонние мысли. Медвежонок… Леша Бруевич, кто же еще. Он зайдет за вещами. И обязательно об этом оповещать ее подчиненных, да еще не по прямому телефону, а через бухгалтерию? И называться кличкой? Бред какой-то!
«Я ему задам!» — без особой злости подумала она.
Закончив с бумагами, Алла уже без энтузиазма взгрела за нерадивость еще двоих подчиненных и отправилась домой. Настроение в целом было неплохое, однако звонок Бруевича не давал ей покоя. Что-то в этом было неправильное. Не в его стиле…
Во дворе она поставила свой новенький ярко-желтый, с вызывающей красной полосой «Фольксваген-жук» рядом с соседскими древними «Жигулями». Закрыла машину, поставила ее на сигнализацию. Кодовый замок на подъездной двери барахлил, послушался только с третьего раза. «Деньги дерут исправно, а с обслуживанием не спешат», — раздраженно подумала она.
Лифт в подъезде сталинского дома был просторный, медленный, двери открывались не автоматически. Сначала поверни тугую ручку, потом толкни решетчатую дверь. В общем, раритет.
Первый этаж… Второй… Ее раздражало, что лифт двигался неторопливо и скрипуче… Вообще, почему-то сейчас ее раздражало все. Тревога, только что легкой тенью лежащая на душе, усиливалась. Давление, что ли, атмосферное меняется? С позапрошлого года она начала ощущать эти чертовы перемены давления. Плохо. Тридцать три года — до старости далеко…
Восьмой этаж. Лифт подпрыгнул и осел — тяжело, как старый астматик.
Алла вышла из него, хлопнула раздраженно дверью и начала возиться с ключами… Наконец, открыла замок, кинула немного обеспокоенный взор на спускающегося сверху тощего субъекта. Сосед новый, что ли, из двадцатой квартиры? Туда недавно въехали новые жильцы, с которыми она еще не познакомилась. Наметанным женским взором моментально оценила его достоинства, которые стремились к нулю. Худой, одет плохо, в очках, да еще на ходу читает. Из тех шибзиков, кого и в гроб положат с книгой. Смотрите, не может оторваться…
Она презрительно посмотрела на очкарика. Звякнула ключами. Отперла мультилоковский замок. И толкнула тяжелую стальную дверь.
— Извините, — неожиданно произнес очкарик. — Вы не подскажете мне…
Он преодолел оставшиеся ступени.
— Чего надо? — осведомилась Алла, оборачиваясь и замирая на пороге.
— Да тут… — начал мямлить очкарик.
«Ненавижу мямлей». — Раздражение у Аллы росло.
Очкарик, резко сблизившись с ней, отбросил книгу и нанес сокрушительный удар под ребра. Поддержал женщину, не дав свалиться на кафель лестничной площадки. И почти ласково опустил ее на наборный паркет в коридоре квартиры. Вытащил нож-выкидушку. Выщелкнул лезвие и произнес, взяв Аллу за волосы:
— Заорешь — сдохнешь!
Лезвие маячило перед ее глазами. Она орать не стала.
Впрочем, очкарик тут же избавил ее от выбора, ловко, одним движением, заклеив ей рот липучей лентой. Потом вытащил мобильник, нажал на кнопку и сообщил:
— Воробышек прилетел. Жду…
* * *
Влад сидел в неказистом стареньком темно-сером вседорожнике «Субару-форестер» с тонированными стеклами. Машина приткнулась к бордюру около автобусного круга. Рядом был огромный салон сантехники, за ними шли жилые пятиэтажки и мебельный магазин. Справа протянулся длинный десятиэтажный серый сталинский дом с колоннами и архитектурными излишествами. Там проживает Алла Селезнева.
Казак, сидящий за рулем, изнывал от того, что некурящий Влад запретил дымить в салоне. Он уперся в газету «Футбольный обзор» и читал с интересом все статьи подряд, не забывая комментировать:
— Мантелли из «Реала» если уйдет, им на Европе ничего не светит… Так, а у «Локомотива» тоже дела неважные. Сдали, гады, на двух последних играх.
Приемник в салоне был включен, но доносил лишь шорох эфира и отдаленную музыку. На жидкокристаллическом экране, установленном на стойке между сидениями, тоже ничего нового.