— Почему? — удивился Борька. — Ты бог?
— Да нет, тяжело мне. Комплекция не позволяет. Вы представьте, как я на кого-то с ножом бросаюсь. Да он обхохочется.
— Да идите вы в баню, — заплетающимся языком послал всех Мостовой. Он сидел, всклокоченный, понурив голову, — и вдруг вскинул ее, жадно присосался к бутылке, которую держал под столом. Драгоценная жидкость потекла по дрожащей щетине подбородка — не задерживаясь, полилась на брюки.
— «Два по двести, Зоечка»… — пропел Борька и хитро подмигнул Вадиму. — Некоторые из нашего коллектива начинают терять человеческий облик. Господа, вы когда-нибудь видели пьяную обезьяну?
— Да пошел ты! — взвизгнул Мостовой.
— Послушайте, прекращайте, — взмолилась, закатывая глаза, Рухляда, — мы погружаемся в пучину, как вы не замечаете?.. Если мы начнем подозревать самих себя — это конец для всех, нас съедят и не подавятся… Подумайте о будущем — оно туманно, но кто-то же из нас должен спастись? Почему вы осознанно отрекаетесь от будущего?
— Лариса, ты в секте Муна не подрабатывала? — участливо спросил Макс. — Уж больно лексика у тебя странная.
— Не знаю, как вас, а меня убедил этот парень, — Борька ткнул ножом в Вадима. — Похоже, один из нас — чересчур уж «свой» парень. Попробуем еще раз, без прибауточек, разобраться, кто где был ночью и кто с кем спал. Это трудно сделать серьезно, но мы должны.
«Удивительная штука, — подумал Вадим, — эти люди подчас подбрасывают любопытный материал, но никому не приходит в голову сказать о ключах. У «постороннего» должна быть целая связка: от этажа, от подвала, от «овощехранилища»… Не будет он, понятно, держать их при себе и в вещах не будет держать, припрятал где-то — поскольку не дурак; но ведь вспомнить они об этом обязаны!»
Но предпочли не вспоминать. И в последующие десять минут выяснили следующее. В первой комнате второго этажа, если следовать справа налево, ночевали Вадим Кольцов, Валюша и Катя Василенко. В соседней — Лариса Рухляда, Мостовой, Борька Уралов. Далее плотность населения снижалась. Третью комнату занимали интеллектуалы Коля Сырко и Антон Гароцкий, а в последней, как уже сообщалось, уединились Жанна с Максом. Последние уснули в час, причем Журбинцев вырубился моментально, а Жанна — минутами позже. Она еще пихнула Макса в задницу, но тот проблеял что-то бессвязное. Ну надо же, подумала Жанна: спит и не храпит — не мужчина, а сокровище. Как жалко, что ей муж не нужен.
С южной комнатой вопросов не было: Катя Василенко уснула в час с минутами, и пока Вадим с Валюшей куролесили по дому, благополучно смотрела леденящие душу сны. Проснулась часа в четыре, когда они завалились, — потные и возбужденные… Интеллектуалы Коля с Антоном дружно посетили неработающий туалет (после чего он, собственно, и завонял) и завалились в разных концах: Сырко у входа, Антон у окна. Последний проспал беспробудно (жиры — та же грелка), а Коля посреди ночи проснулся — не то от холода, не то от неясного шума. Лежал, не глядя на часы, силясь согреться, потом вспомнил про махровое полотенце в сумке; откопал его со дна, обмотал грудь и плечи и только после этого уснул. В последней спальне также царил покой. Без четверти два Борис Уралов на цыпочках выбрался из комнаты — взламывать дверь. Все ли жильцы присутствовали, он сказать затруднялся — темнота царила кромешная. Но кто-то в комнате был. Сопел. Лариса уверяла, что ни черта не помнит: забралась на дальнюю кровать, а дальше… а дальше настало безрадостное утро. Мостовой проснулся в омерзительном состоянии, с мыслью в голове: на воздух! Кое-как выбрался на крыльцо, справил нужду в кустах, после чего постоял, проветриваясь, а когда полегчало, глянул на свой «Patek Philippe» в матово-полированном корпусе: три пятнадцать. Спать, и только. Побрел обратно, на северную лестницу, плюхнулся в койку и уснул. Отсутствия Борьки, конечно, не заметил, присутствия Рухляды — тем более, «эта телка» не в его вкусе, он и днем-то на нее смотреть не хочет, какого хрена его все достают, пусть отвяжутся и дадут умереть спокойно…
Похоже, в полку фаталистов прибыло. Это было единственным, что вынесли из обсуждения. В наступившей тишине очень удобно было скрывать свои мысли и даже лица, закрыв их ладонями. Идиллию прервал Борька — с грохотом отодвинул стул и поднялся.
— Ладно, господа, с вами все ясно. Пойду двери осмотрю; люблю, знаете, копаться в разных механизмах.
За ним судорожно зашевелились остальные.
«Думай, голова, думай, должен быть выход, — бубнило в мозгу, — для того ты и дана человеку. Ищи, гадай, фантазируй, пока не поздно. А то явятся злые персонажи, будет тебе тогда свобода волеизъявления…»
Обязаны, просто необходимы остаться старые забытые лазейки. Вентиляционные каналы в толще стен, под полом — куда они ведут? Где начинаются? Ни одно серьезное учреждение не обойдется без воздуховода. Бойлерные, котельные, канализации, водопровод… Не может это здание стоять в гордом одиночестве посреди огромного леса! Мы не в сказке обитаем. Здесь жила и работала солидная контора, требующая обеспечения, снабжения, обслуги. Она обязана иметь инфраструктуру и пути, связующие ее элементы. Должны быть другие строения — комплекс строений — пусть не в пределах огороженной территории (бетон — от любопытных глаз), а за ней — где-то рядом. Обязана присутствовать линия электропередачи — ответвление от ЛЭП, которых в прошлый век электрификации натянули предостаточно. Повреждено в эпоху перестройки? Починить несложно. Идея насчет передвижной электростанции в подвале представлялась ему все более сомнительной. Дизель? Бензиновый двигатель? Но на первом этаже не пахнет нефтепродуктами. Как затолкать в подвал эту долбаную станцию, если нет даже ВХОДА В ПОДВАЛ? Почему не слышно шума двигателя? Потому что его нет! Если что в подвале и есть, так это распределительный щит, а об остальном можно забыть. По крайней мере, в период изучения местности.
В его первоначальные планы входило избавление от соглядатаев и тщательное исследование местности. От Валюши он отвертелся без проблем: бессонная ночь сказалась — после завтрака девочка откровенно клевала носом. Он отвел ее в спальню, уложил на кровать. Она вцепилась ему в рукав: не уходи! Пришлось сидеть рядом и нести прекрасную чушь, пока ее глаза не слиплись. Для Кати он заготовил целое объяснение.
— Мне нужно подумать, Катюша, — Вадим с виноватым видом обнял ее в полутьме лестничного пролета, когда она побрела за ним, — пошататься, кое-что прикинуть. Не обижаешься, нет? Побудь с Ларисой — посмотри, она совсем одна; еще немного, и от ужаса у этой дамочки начнутся завихрения, а зачем нам лишние безумцы в доме? Не обижайся, — он отделался поцелуем и разомкнул объятия…
Народ отсиживался в доме. Даже Борька, уныло изучавший дверь в «овощехранилище», бросил это гиблое занятие и поплелся наверх — сличать замки. Вадим бродил по территории. Заглянул в беседку, и не нашел в ней ничего особенного. Угольный сарай оказался именно сараем. Кроме горки замшелого угля, в нем имелась заплесневелая лопата да мелкая копошащаяся живность. Гараж стоял вплотную к стене. Никакого интереса он не представлял — ни снаружи, ни внутри. Вадим пошатался по кустам на северной границе зоны, вернулся к «овощехранилищу» и вторично снял замеры. Проржавевшая дверь плотно вписывалась в створ, не оставляя просвета. Замочную скважину — узкое отверстие бездонной глубины — закрывала поворотная пластина. Ручка отсутствовала — гладкий лист железа с буро-желтыми разводами. Тропа к двери от подъездной дорожки была истоптана, что ни о чем не говорило — только ленивый, вроде Ларисы Рухляды, не подходил к этой двери, чтобы лишний раз убедиться, что подходил зря. Автобус, впечатанный в ворота, превратился в груду бесполезного металлолома. Приборная панель и рулевая колодка разбиты вдребезги, от водительского места осталась сплющенная масса с клочками ваты и торчащими наружу проводами. Передние стойки практически снесло, крыша вмялась, и едва ли представлялось возможным с этой разорванной конструкции подобраться к верхней окантовке ворот, венчаемой колючей спиралью. А если и добраться, изобразив акробатическое чудо, что дальше?