Они и не стали. Двигались строго на «зюйд-вест», как вездеходы, буравя канавы и кочки. Вадим присел на колено, перевел предохранитель на одиночный огонь. Устроил локоть на колене. Бандиты появились минуты через полторы. Первый вел Катю, особо при том не утруждаясь: толкал в спину, а она покорно семенила, опустив голову. Тому, что тащил Валюшу, повезло меньше. Он отстал, поскольку расходовал больше энергии. Для того чтобы найти управу на гадкую девчонку, ему пришлось освободить вторую руку, а для этого — забросить автомат за спину. Правой рукой он держал ее за шиворот — подальше от себя, а другой пресекал сопротивление, для чего приходилось изрядно попотеть: она не была связана («Умница, — подумал Вадим, — не далась».)
— Козел ты старый! — вопила Валюша, дрыгая ножками. — А ну отпусти меня, слышишь?! Убью, сволочь! Урод! Бандит! Да, да, у тебя задница вместо башки, ты знаешь об этом?!.. Ну, подожди, вот только отпустишь меня, я из тебя живо Фаринелли сделаю, мать твою за ногу!!!
Первый уже поравнялся с Вадимом. Он тихо хихикал — видимо, наслаждался общением коллеги с дамским полом. Впрочем, хихикал он зря. Вадим плавно спустил курок.
Словно ломом по ноге. Бандит упал на спину и схватился за простреленную голяшку. Бычий рев огласил окрестности. Екатерина осталась стоять. Переступила в нерешительности — словно слепой, потерявший поводыря…
Второй отшвырнул Валюшу — с ревом, ломая сучья, девчонка влетела в кустарник. Терновник — дом родной, братец Кролик? Бандит рванул автомат из-за спины — умеючи, в армии служил — правой рукой подбросил приклад, левой скинул ремень с загривка. Вадим нажал на спусковой крючок — дважды, для верности. Но промахнулся, и бандит заплясал чечетку. Сообразив, что долго поплясать не дадут, он поступил некрасиво — оставил в покое автомат и, нагнувшись, рывком схватил Валюшу, выползающую из «терновника». Прижал к себе, попятился. Но Валюше не хотелось в столь поздний час играть в «живой щит». Рука бандита сдавила ей плечи, она увидела под носом обнаженное запястье и не смогла отказать себе в удовольствии: вонзилась в него молодыми зубками. Бандит взревел, как носорог, и выпустил девчонку — та энергично откатилась в сторону. Вадим невозмутимо нажал на спусковой крючок. Бандит будто подломился. Заорал так, словно ему голову отрывали без наркоза. С медицинской стороны, наверное, правильно: пуля вошла в бедро и застряла в мышцах. Боль в той области невыносимая. Проще умереть, чем ощущать такую боль.
Он вышел из-за дерева с чувством выполненного семейного долга. Собрал оружие, отцепил магазины, взял поочередно оба автомата за ствольные части, шмякнул как следует об дерево (должно заклинить), после чего забросил далеко в кусты. Валюша все это время висела у него на шее, восторженно болтая ногами, раненые тихо выражались, а Екатерина вникала в суть вещей. Затем подошла к Кольцову, припала щекой к груди.
— Вадик, милый, как хорошо, что это ты…
Он обнял их обеих, точно родных. «А ведь и вправду родные, — мелькнула абсурдная мысль. — Почему бы нет? У тебя есть кто-то ближе их?»
Он должен был бежать, спасать себя, но не мог их оттолкнуть. Они к нему так льнули, плакали, а ему хорошо было с ними, хотелось вот так стоять и стоять…
— Катюша, вы слишком быстро от меня бегаете, — неловко пошутил он, — не угнаться. В следующий раз сигналы хоть подавайте: три гудка в тумане или еще какие. Валюша, а ты почему вся дрожишь? Кур воровала?
— Сам ты воровал, Кольцов… Мне страшно… Уведи нас от этих людей, а? Я уже в одиночку, знаешь, и шага не ступлю, сдохну от ужаса… Ты бы знал, как страшно было, когда эти люди вошли в дом…
— Эти люди — нелюди, — стуча зубами, сказала Катя.
— Ну, в дом можно было и не ходить, — спокойно заметил Вадим. — Не бог весть какой санаторий, неужели с улицы не видно?
— А я ей говорила, — возмутилась Валюша. — Но бабам ведь не докажешь. Уперлась, как ослица, — нам нужен отдых, нам нужен отдых… А Вадимушка-свет-ясный-месяц мимо пойдет — он сердцем почует, что мы здесь… Скажи, Кольцов, что ты сердцем почуял, когда шел мимо?
— Что тебя давно не пороли, — проворчал он.
— Ну почему? — удивилась Валюша. — Совсем недавно пороли. В аккурат шестого дня. Или даже пятого…
Кольцов повел их в лес — на восток; стоять можно часами, но на выстрелы сбегутся волки в камуфляже. И охрана, чувствительная к звукам сирены, не оставит их в покое — ищут, поди, что за «олень» там рогами ткнулся.
Счастье было коротким. Даже слишком. Лучше бы его не было. Они двигались маршевой рысью, выходя из опасной зоны, когда Кольцова обуяла паника. Пот хлынул, как из бочки. Вернулись забытые способности… Погоня бежала развернутым фронтом — он слишком поздно ее обнаружил. Оглянулся — цепочка светлячков блуждала по лесу. «Раненые сообщили, куда мы пошли», — сверкнула догадка.
— Бежим! — запоздало крикнул он, хотя и сообразил, что играть в «зарницу» поздновато: полукруг сжимался. Одно приятно — у здешних мракобесов не было овчарок. Отсутствовала, видно, нужда в собаках. Не приходило никому в голову искать на задницу приключений: прыгать через сетки, да убегать по канализациям.
Канализация! — шарахнуло по мозгам. Вот куда надо попасть! Не повезло, пора возвращаться. Не в ротонду, так в другое заведение — рукавов от трубы отходит много, он видел их своими глазами. Зависнуть между зданием и подземным миром, отдышаться, подумать.
Но время ушло. Охотники не плутали. Они конкретно шли на дичь — хрустел бурелом и светлячки росли на глазах. Вадим не мог уже держать своих дам за руки, каждый бежал сам. Не успеть. До камней и русла пересохшей речушки метров двести, а охотники уже дышали в затылок. Он услышал вскрик — в панике обернулся. Екатерина в своем репертуаре: споткнулась о корягу и с разгона влетела в репейник. Торжествующие крики — их заметили! Очередь над головой. Частая дробь по стволу, ветка рухнула с гневным скрипом.
— Валюша, убегай!
— Не успеем, Кольцов!
Он рванулся к Екатерине. Чуть руку ей не выдернул из сустава. Перехватил под мышки, поставил на ноги — толкнул не по-джентльменски.
— Беги!
— А ты?! — она вцепилась ему в грудки, задышала в лицо — горячо, обжигающе. Не глупая, все понимала.
— Беги, сказал! — заорал он ей прямо в лицо, чтобы проняло. — Догоню!
Господи, ужаснулся Вадим, как она бежит, без слез смотреть невозможно. Он отвернулся. До охотников метров семьдесят, мелькают среди деревьев, огни фонарей уже слепят… Он огляделся — места, где можно было бы спрятаться, нет: деревья разбросаны, кустарник — какое из него укрытие? Слева — глубокая обрывистая канава. На обрыве — поваленное дерево, бурелом, коряги. Кольцов метнулся налево, перемахнул через канаву и залег за сучковатым упавшим деревом. Погоня уже настигала — человек шесть или семь. Он пустил веером длинную очередь — держал палец, пока не выплюнул последнюю пулю. Фонари заметались, запрыгали… и вдруг погасли один за одним. Залегли, сообразил Вадим, повыключали свои осветительные приборы. Разразилась ответная стрельба — плотная, но выше головы, — словно град простучал по деревьям. Убивать не хотели, это стоило учесть. Вадим вытряхнул магазин, выудил новый. Мутная тень перебежала от дерева к дереву. Еще одна — напротив. Поднялись и сместились еще двое; один за дерево, другой в ложбинку — и тишина. Он хлестнул затвором — приподнялся. Гладкое цевье удобно улеглось в ладонь. Вадим вздернул ствол — тоже не хотел убивать. Забавная перестрелка — никто не хотел убивать, ну и ну… Но экономия здесь была неуместна — он нажал на спусковой крючок и в четыре секунды опустошил второй рожок. Голова готова была взорваться от напряжения, в глазах запрыгали черти. Хватит резвиться. В запасе секунд десять — пока поднимут головы, почешут репы… Еще столько же, пока поднимутся, продолжат игру в догоняшки. Вадим вскочил на ноги, намереваясь перепрыгнуть канаву… Корявая ветвь поваленного древа вцепилась в штанину. Вадим взмахнул руками и полетел дальше, винтом. Наконец нога оторвалась от коряги, да поздно — он понял, что падает в канаву… схватился второй рукой за автомат, чтобы упасть на него, а не на челюсть. И уже падал — вместе с глинистым обрывом, сучьями, крючковатыми корягами! Удар в голову; глаза забились глиной, и новый удар — здоровая дубина, обвалив откос, треснула по макушке, выбив остатки сознания…