И вот у Рыжуши кончились занятия в школе, которые нам с ней уже вконец опостылели, наступили летние каникулы, и Па объявил «готовность № 1».

Накануне знаменательного дня к нам приехал Тарь, и все спустились вниз — полюбоваться его новенькими ярко-оранжевыми «Жигулями». Тарь выбрал такой цвет, чтоб его машина резко выделялась на фоне зелени и не потерялась в лесу, когда он, Тарь, будет собирать грибы.

Меня вниз любоваться не взяли, потому что Тарь боялся меня как огня.

— Эта сумасшедшая собака мне всю машину сразу исцарапает! — кричал он. — Пошла прочь!

Так что мы с Ба смотрели на машину с балкона, но все равно нам очень понравилось, и я немножко полаяла, чтобы выразить свое одобрение.

Если уж говорить откровенно, то Тарь был не совсем неправ, потому что, когда я вижу, что члены моей семьи стоят около машины, я сразу пугаюсь, что они сейчас уедут, а я останусь одна. Я начинаю лаять, рваться из рук, пытаюсь залезть в машину первой, и тут уж, конечно, все может случиться.

В общем, на этот раз Тарь благополучно забрал заготовленные Ба вещи и уехал. Наш отъезд был назначен на завтра.

Я очень волновалась — я еще ни разу не была «на даче» и вообще, что такое «за городом», не знала.

Утром мы, как всегда при скоплении любопытствующей публики, стали усаживаться в Штеерушу.

Сначала на переднее сиденье садится Ба — в теплом сером пальто, несмотря на жару, и с большой белой сумкой на коленях. Она и потом всегда так ездила на дачу, и для нас так и осталось загадкой, что же было в этой белой сумке, которую она не выпускала из рук.

У Ба больные ноги, поэтому она долго старается влезть в машину, то с левой ноги, то с правой, а потом еще долго «умащивается» на сиденье, а меня наверху, дома, в это время уже вовсю «бьет колотун» (как говорит Па). Я громко лаю, мечусь по квартире, вскакиваю на окна, бьюсь в дверь, но все напрасно — Ба категорически запретила выпускать меня, пока она не сядет, а то я «собью ее с ног».

Наконец по сигналу Па мы вместе с висящей на поводке Рыжушей кубарем скатываемся с пятого этажа. На последних ступеньках Рыжуша уже не может меня удержать, и я пулей вылетаю из подъезда. Не снижая скорости, я врываюсь в предусмотрительно распахнутую заднюю дверь Штееруши и — тут же выскакиваю обратно: это потому, что я увидела, что в машине сидит только Ба, а Па и Рыжуша стоят на улице, а Ма вообще еще наверху.

Я начинаю метаться между всеми ними, бросаюсь в машину, возвращаюсь и совсем затаптываю Ба — теперь уже она кричит истошным голосом.

Па, проклиная все на свете, исхитряется ухватить меня за поводок и обмотать его вокруг близстоящей березы в надежде, что у него будет хоть несколько секунд, чтобы усадить всех остальных, пока я выдираю дерево с корнем.

Рыжуша быстренько садится на заднее сиденье, но тут обнаруживается, что Ма еще не спустилась.

Это постоянная история!

Когда мы все куда-нибудь уезжаем и Ма последняя запирает дверь, ей все время кажется, что она забыла выключить газ, или утюг, или свет, или еще что-нибудь. Она сто раз все проверяет, но, уже уйдя из квартиры, всегда возвращается обратно — еще что-нибудь проверить, а потом так никогда и не знает, заперла она дверь или нет.

А сколько раз мы возвращались уже с дороги, потому что у Ма хорошо развито воображение, и лучше уж сжать зубы и вернуться, чем смотреть на несчастное лицо Ма и знать, что она уже во всех подробностях представляет себе бушующий в доме пожар и крики погибающих, ни в чем не повинных соседей.

Вот и в этот раз Ма бегала по квартире, а я добросовестно трудилась над березой, пока все более настойчивые (мягко говоря) оклики Па снизу не заставили Ма спуститься и сесть в Штеерушу.

Теперь наступает завершающий момент — то, что Па называет «посадкой президента»: Па меня отпускает, и я врываюсь в машину! Но! Так как я хочу одновременно быть и на заднем и на переднем сиденье, я верчусь волчком. Тут важно, чтобы Рыжуша и Ма изловчились как можно скорее уцепиться за мой ошейник и усадить меня между собой. Все! Можно ехать!

Па облегченно вздыхает, опасливо поглядывает на Ба (что она опять наколдует) и включает мотор. Штееруша чихает, кашляет и довольно резво берет старт.

Соседи, довольные бесплатным цирковым представлением, оживленно обмениваются впечатлениями, а мы двигаемся в путь.

Мы проезжаем по переулку мимо Рыжушиной школы, смело пересекаем опасное место — трамвайные пути и лихо выезжаем на Большую Черемушкинскую улицу. Предотъездное напряжение спадает, я успокаиваюсь, а Па откидывается на спинку своего сиденья и вытаскивает сигарету.

И вдруг… сначала мы ничего не поняли, только увидели, что Штеерушино колесо весело бежит по дороге впереди нас. Одновременно мы почувствовали, что нас заносит куда-то вбок. Па резко на что-то нажал и… крушения не произошло — мы остановились.

Па с каменным лицом медленно вылез из машины. Мы затаились, даже я сидела тихо.

Вокруг нас немедленно собралась толпа, все высказывали разные предположения и давали советы. Многие посмеивались. Проезжавшие мимо машины и трамваи замедляли ход, их пассажиры высовывались из окон и тоже успевали что-то посоветовать.

Па никого не слушал. Он подобрал колесо, долго осматривал Штеерушу и молчал. А мы все боялись на него взглянуть. Наконец Па позвонил куда-то по телефону-автомату и велел нам всем вылезать.

Приехала аварийная машина, Штеерушу поставили на нее передними колесами, Па сел в кабину к водителю, и они поехали на дачу. А мы сняли с Ба ее теплое серое пальто и поплелись пешком обратно домой, к большому восторгу публики, которая еще не успела разойтись от нашего подъезда.

Уже поздно вечером за нами приехал Тарь на своих «Жигулях» и отвез нас на дачу.

Устраиваемся на даче

Мы все проснулись рано утром, потому что солнце светило в незащищенные окна. Вокруг нас громоздились коробки, узлы, чемоданы. Мебель из старого пушкинского дома казалась на новом месте незнакомой.

Вчера мы приехали так поздно и все так устали, что сразу легли, едва только Ба и Ма устроили нам спальные места на скорую руку. Но сейчас все были уже на ногах. Па возился во дворе — он уже повесил на забор рукомойник и наносил из колодца воды. Ма и Ба гремели какими-то ведрами и кастрюлями, а мы с Рыжушей, быстренько поев гречневой каши с молоком, которую привезла с собой Ба, отправились осматривать наши новые владения.

Дом состоял из одной большой и одной крохотной комнаты и еще маленькой крытой терраски.

Прямо перед домом была зеленая лужайка с высокими старыми березами, а под ними, очевидно, на месте бывшей клумбы, росли вразброс разноцветные люпины. Справа был огород с еще не вскопанными грядками.