А потом она заметила наконец толстый матрас с одеялами и подушками, угнездившийся в уютном уголке в противоположной стороне шатра – так далеко от кровати, как только позволяло внутреннее пространство.
– Должно быть, там и будет спать его военная жена, – вслух произнесла Катрина, обращаясь к самой себе.
И, черт побери, ощутила разочарование.
– Ладно. Я с этим соглашусь. Как бы. Но было бы очень даже интересно лежать рядом с ним и стараться при этом не распускать руки. Ну, то есть я хотела сказать, не позволять ему распускать руки.
Катрина расхохоталась.
– Кэт, милая, ведь уже черт знает сколько времени прошло с тех пор, как ты занималась сексом. С реальным партнером.
Она продолжала осматривать шатер и негромко радостно вскрикнула, обнаружив кувшин, полный красного вина, причем рядом с кувшином стояли еще и два пустых кубка.
– Ну, – заявила она, наливая себе щедрую порцию вина, – он сказал, что все в его шатре принадлежит мне, так что это наверняка относится и к вину.
Рядом со столиком, на котором Кэт нашла вино, стоял стул, и Кэт, сделав глоток, села на него.
Ладно, хорошо, сегодняшний день прошел не слишком ужасно. Если, конечно, не считать историю с Джаки. К тому же это ведь ненадолго. Гера намеревалась рассчитаться с подругами, и скоро. Это выглядело даже как-то не очень честно. Ахиллес сам сделал ее работу. Ясно было, что ему до чертиков надоело воевать и скандалить с Агамемноном, и Катрина вполне его понимала. Так что маленькая история с Брисеидой стала последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. И Катрине только и оставалось, что подтолкнуть Ахиллеса в ту сторону, куда он уже и сам направился. Она вполне могла позволить себе расслабиться и смотреть на все как на неожиданные каникулы. Кэт глянула на свое новое тело, вытянула юную, крепкую ножку отличной формы так, чтобы подол похожего на тогу платья соскользнул и обнажил ее.
– Ну и что же нынче происходит в Древнем мире? – рассеянно произнесла она, заглядывая в вырез платья, чтобы полюбоваться на юные торчащие груди.
Кэт думала при этом о Джаскелине и о том, что именно она ответственна за то, что случилось с подругой.
– Наверное, она просто лечит этого светловолосого умника...
Да, неплохо бы кое-чему поучиться у Джаки, например расслабляться и просто отдыхать, используя ситуацию.
– Другими словами, если я хочу трахнуться с Ахиллесом, я с ним трахнусь. Черт, это пойдет на пользу нам обоим! Я ведь всегда советую пациентам быть свободными в сексе. Ладно. Мозгоправ, исцели себя сам!
Кэт снова наполнила вином опустевший кубок и вышла из шатра, целенаправленно устремившись к берегу моря.
Найти Ахиллеса оказалось совсем не трудно. Полная луна висела высоко в небе и, отражаясь в морских водах, походила на гигантский фонарь. К тому же Ахиллес был крупным парнем, который совсем не пытался от кого-то спрятаться. Он сидел на скале, глядя на воду. Он снял нагрудную кирасу, а заодно и те металлические штуковины, что прикрывали его голени, и остался в свободной тонкой тунике, открывавшей грудь и оставлявшей на виду руки и ноги. Кэт подумала, что он похож на греческую статую, облитую лучами ночного светила и древней мистикой.
– Опасно гулять в одиночку по ночам.
Ахиллес заговорил, не оглянувшись на Кэт.
– Я не одна... я с тобой.
Ахиллес повернул голову и посмотрел на нее.
– Тебе что-то нужно, царевна Трои?
Вопрос был любезным по форме, однако голос Ахиллеса прозвучал отстраненно, почти холодно.
– Да, мне нужно чье-нибудь общество, – честно ответила Кэт и была вознаграждена удивлением, вспыхнувшим в глазах Ахиллеса. – Это ведь мой первый вечер здесь. А вокруг все не такое, к чему я привыкла, и я немножко скучаю по дому.
– Ты, должно быть, ненавидишь меня за то, что я увел тебя от родных... из твоего царства.
– Ты меня не уводил, Ахиллес. Это сделала Афина.
– И ты теперь ненавидишь богиню?
– Нет, – Катрина покачала головой. – Она ведь просто сделала то, что считала необходимым. К тому же и ты совсем неплох.
Ахиллес издал непонятный звук – то ли коротко рассмеялся, то ли фыркнул.
– Ты очень странная, Поликсена Троянская. В твоем городе все царевны такие?
– Вот уж нет, – с полной уверенностью ответила Кэт.
И тут он рассмеялся – по-настоящему рассмеялся, и Кэт показалось, что его громкий смех отразился мелодичным эхом в волнах прибоя.
– Нальешь мне еще вина из этой мягкой штуковины? – спросила Кэт, подходя поближе к Ахиллесу и протягивая ему пустой кубок.
Ахиллес наполнил его из меха, и они, попивая вино, ставились на море. Их молчание было вполне дружеским, и Катрина подумала, что это довольно странно: ей так легко находиться рядом с мужчиной, который якобы пугает женщин до полусмерти. А это напомнило ей...
– А ты неплохо расправился сегодня с Агамемноном, – сказала она.
Ахиллес посмотрел на нее, слегка приподняв брови.
– И это говорит троянская царевна? Хотя, конечно, ты должна считать, что мой выход из военных действий против твоего народа – это хорошо.
Он произнес это очень просто, в его голосе не слышалось ни гнева, ни обиды.
– Наверное, ты прав, но я сейчас думала не об этом. Я думала, что мне и самой хотелось бы схватиться с типом вроде Агамемнона.
– Пожалуй, с твоей стороны было не слишком мудро оскорблять его.
– А почему бы и нет? Непохоже, чтобы мы из-за этого сразу стали врагами.
Ахиллес повернулся на камне так, чтобы быть лицом к Катрине.
– А ты и я? Мы тоже не враги?
У Кэт пересохло во рту. Он так пристально смотрел ей в глаза, и она ощутила, как где-то в глубине ее тела нарастает желание... Она собралась напомнить воину: она – его военная жена, его собственность... но не смогла заставить себя произнести подобную чушь. Ей плевать, что она в чужом теле и изображает из себя царевну Древнего мира; Катрина оставалась Катриной. Даже богини согласились, что именно душа таит в себе сущность личности – душа, а не тело. Так что Кэт не могла смотреть на себя как на чью-то вещь, и, черт побери, она не могла и вести себя соответственно. И она сказала, глядя в глаза Ахиллесу:
– Прямо сейчас мы с тобой – мужчина и женщина, оставшиеся наедине под полной луной, на берегу прекрасного моря, и ничего больше.
Ахиллес медленно поднял руку и коснулся щеки Катрины – самыми кончиками пальцев. Кэт ощутила их шероховатость своей нежной кожей. И еще она почувствовала, что эти пальцы слегка дрожат.
– Мне бы хотелось, чтобы это было правдой, – сказал Ахиллес.
– Это правда, – негромко произнесла Кэт, – В этот момент времени... в это самое мгновение – мы только это и есть.