Александр оживленно кивнул. Как тут забудешь! Бледное лицо, пылающие глаза. Жар, с которым мальчишка читал «Илиаду», тронул бы и камень! Проникновенный голос!..
— Так вот, — продолжал Константин Борей, — ты отправишься в Константинополь и будешь охранять его как зеницу ока. Более того, ты возьмешь себе в помощь самых надежных и опытных воинов.
— Чем же этот Дионисий заслужил такую честь? — Александр снисходительно улыбнулся. — Патрицию охранять простолюдина?
— Его жизнь бесценна, — со всей серьезностью проговорил царедворец. — Рождения этого юноши дожидался не только я, но и наши враги. Дионисия хотят выкрасть и увезти из Византии туда, откуда ему уже не будет возврата. Пятнадцать лет назад, когда ты был еще отроком, Византию наводнили западные рыцари. С их помощью император Исаак Ангел [2] , ныне ослепленный, решал свою политику. Тогда в Константинополе впервые и появился герцог Вествольф со своей ведьмой. Они рыскали в поисках ребенка — малыша Дионисия. Косая ведьма уже тогда почуяла, что он появился на свет. Но потом рыцарям Конрада Монферратского [3] пришлось убраться из столицы — убрались и эти двое. Но они вернутся, я знаю это, обязательно вернутся за ним!
Константин Борей подошел к бойнице. Его примеру последовал и Александр — оперся о горячий камень крепостной стены. Его золоченые браслеты воина и перстни сейчас ярко сверкали на солнце.
— Поэтому ты, доблестный патриций, будешь охранять Дионисия как самое драгоценное сокровище в мире, — договорил Константин Борей. — Ты понял меня?
— Я сделаю все, как вы говорите, учитель, — ответил Александр.
Он заглянул вниз — там открывалась морская бухта. Ладьи и галеры с опущенными парусами стояли в порту. А дальше расстилалась земля: зеленые оливковые рощи и сады. Невероятный покой был вокруг. Тот покой, что приходит перед бурей, перед грозой…
— А теперь идем, я угощу тебя на славу перед дорогой, — сказал вельможа. — Ты отправишься уже сегодня, чтобы через сутки стать щитом Дионисия.
— Чему ты улыбаешься, мой мальчик? — в разгар трапезы спросил Константин Борей. Он хитро прищурил глаза. — Впрочем, я догадаюсь и сам… Но кто же она была — венецианка? Римлянка? Или аквитанка? Ты странствовал долго!..
«Она византийка, учитель, прекрасная византийка! — опустив глаза, горячо сказал про себя Александр. — И скоро я увижу ее!..»
Как рад он был возвращению в Константинополь! Все это время он вспоминал зеленые глаза Фламинии, ее губы, прекрасное тело. Эта женщина была гетерой, но, уезжая, он щедро одарил ее вперед, и она обещала ждать его! Ждать и любить только его!..
Дверь в залу открылась, и вбежала кареглазая девочка лет десяти, с длинными, распущенными по плечам темными волосами. В расшитой пурпуром и золотыми нитями столе до пят, с рукавами такими длинными, что они почти закрывали ее пальцы, девочка казалась трогательной и особенно беззащитной.
— Дядя Александр! — громко, захлебнувшись от восторга, закричала она.
Пробежав залу, с разбегу прыгнула и оказалась в его объятиях — гость едва успел встать из-за стола.
— О, нежнейший из цветков! — Александр поцеловал девочку в обе щеки, сел, усадил ее на колени. — Моя юная зорька…
— Почему первым делом вы пожаловали не ко мне, мой господин? — требовательно спросила девочка.
Александр, в плену крепко обвивших его рук, вздохнул:
— Моя вина, Таис!
— И как вы ее собираетесь искупать, эту вашу вину?
— Думаю, подарком, — ответил он. — Как на счет золотой диадемы, творения рук итальянских мастеров? Прекрасная Артемида могла бы позавидовать такому подарку!
— Посмотрим.
Константин Борей не мог сдержать улыбки, глядя на них. Александр полез в кожаную сумку у пояса, достал обещанный сюрприз.
— Какая прелесть! — воскликнула девочка, выхватила диадему из рук Александра, чмокнула его в щеку и подбежала к медному зеркалу.
— Она ждала тебя еще сильнее меня! — тихо проговорил Константин Борей. — Только о тебе и говорила!
— Таис — прелесть, — улыбнулся Александр. — Венец божественного творения, воистину так!
— Она вырастит красавицей, как ее мать, — откликнулся вельможа.
Пока девочка примеряла диадему, расплескивая столу, поворачивалась перед зеркалом, гримасничала, оба мужчины не могли отвести от нее глаз. Александр со всей нежностью любил и жалел эту девочку: мать Таис умерла во время родов, отец, полководец, погиб, воюя с турками в Анатолии. Константин Борей, родной дядя, заменил ей обоих.
— Моя госпожа, — обратился к девочке Александр, — пойдете меня провожать?
От неожиданности она обернулась:
— Так скоро? — Девочка погрустнела. — А вы обещали, что расскажете о злых немцах и хитрых венецианцах. И о том, как эти венецианцы помещаются на своих островах и плавают друг к другу на лодках…
— Александру необходимо сегодня же отбыть в Константинополь, моя девочка. Но он обязательно приедет к нам в самое скорое время.
— Дайте слово, мой господин, — попросила Таис.
— Слово патриция, — твердо сказал Александр. — И вашего искреннего друга.
— Тогда ладно. — Девочка вздохнула совсем по-взрослому. — Но, помните: вы разбиваете мое сердце!
Попутчики Александра, уже на лошадях, дожидались своего предводителя за крепостной стеной. Среди них выделялся мощью друг и телохранитель молодого патриция — воин Аристарх по прозвищу Медведь.