Двигались мы до самой темноты, держа постоянную радиосвязь с группой Воронина. Они в данный момент находились в тридцати километрах от нас, заметно отстав. Вдруг водитель стал притормаживать.
— В чём дело? – очнувшись от полудремы, спросил я. Навстречу шла какая‑то немецкая часть, слепя нас фарами, поэтому я прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит впереди.
— Передовой дозор остановился. Вроде жандармы стоят.
— Да? – протерев лицо, прогоняя сонную одурь, пробормотал я, и с силой ударив пару раз по крыше кабины, велел: – Двигай вперёд.
Когда мы подъехали ближе, я обнаружил, что у мотоциклов стоят трое бойцов в таком знакомом советском камуфляже. Только вот их оружие было у моих разведчиков, которые, зло поглядывая, держали осназовцев под прицелом автоматов. Рядом стоял Путянин, разглядывая какой‑то документ, видимо, поданный ему одним из неизвестных.
Покинув кабину и усмехнувшись, я сказал:
— Какая неожиданная встреча, товарищ капитан… – щелкнул я пальцами правой руки.
— Омельченко, – напомнив, улыбнулся тот. – Не ожидали? – Почему же? Знакомый бомбардировщик видел, недалеко от нашей колонны час назад прошёл. С парашютами выбросились?
— С парашютами, рисковать с посадкой не стали… Ну, здравствуй, пропажа. Скажу честно, кого–кого, но
вот тебя я не ожидал ещё раз увидеть.
— Ну да, я тоже как‑то не рассчитывал, что мы ещё встретимся, – несколько рассеянно ответил я, после чего остро посмотрел на капитана и жёстко сказал: – Вы же понимаете, что своих людей я не брошу, мне хватило одного раза. Поэтому у вас нет ни единого шанса увезти меня, даже силой.
— Угу, – буркнул Путянин, стоявший в двух метрах от меня. Он всё так же сверлил пристальным взглядом гостей.
— У меня и не было такого приказа, – мягко улыбнулся Омельченко и добавил: – У меня письмо к вам… сами понимаете от кого.
— Опять от Сталина? – закрутил я головой, разглядывая округу.
— Что‑то ищете? – тоже осмотрелся капитан.
— Ситуация навевает на воспоминание. Второй раз, знаете ли, умирать не хочется. Мне одного раза хватило, – бойцы не понимали, о чём я, но капитан знал. – Письмо?
— Вот, держите, – капитан достал из внутреннего кармана белый конверт и передал его подошедшему Путянину.
— Вскрой и разверни, – велел я ему. Не мне с одной рукой заниматься делами по открыванию запечатанных конвертов.
— Готово, товарищ капитан, – протянул мне лист бумаги взводный. Но я взял у него также и конверт.
— Почерк Поскрёбышева, – определил я по конверту, после чего, отойдя чуть в сторону, к фарам своего грузовика, стал читать письмо.
Пока я читал, как мне показалось, некоторые бойцы даже дышать забывали от столь значимого момента. Тишина была бы полнейшая, если бы моторы грузовиков тихо не урчали на холостом ходу.
— Что скажете? – поинтересовался капитан, когда я отошёл от машины и рассеянно облокотился задом о запасное колесо мотоцикла передового дозора.
— Руки поднимите, – велел я.
— Зачем? – спросил Омельченко. Осназовцы насторожились, да и мои бойцы снова взяли их на прицел. Опять в воздухе разлилось напряжение, и бойцы сверлили злыми взглядами друг друга.
— Немецкая колонна идёт, будет странно, если захваченные в плен русские будут спокойно общаться с подразделениями Вермахта.
Подождав, когда мимо пройдёт очередная транспортная колонна противника, причём две машины ещё и засигналили, приветствуя нас за взятие пленных, капитан задал тот же вопрос.
— Я подумаю, – кивнул я, убирая послание в наружный карман френча. – Какое у вас задание?
— Поступить в ваше распоряжение до особого приказа. Также провести расследование в связи с нападением на вас, – ответил Омельченко.
— Специальности?
— Диверсионная, – улыбнулся Омельченко. – Широкий профиль. Но только у нас двоих с лейтенантом Бризовым, сержант Борисов прибыл с нами с определённой целью. Его задача ваша непосредственная охрана.
— Ясно, – мельком посмотрев на наручные часы, я скомандовал: – Борисов пусть занимается своим делом, вас я попрошу занять должность зама по разведке и начальника особого отдела. Лейтенанта Бри–зова попрошу принять командование над сапёрами. Подрывник профессиональный очень нужен, у моих парней опыта маловато. Капитану Омельченко заняться расследованием случая нападения на меня, все материалы найдёте у старшего сержанта Путянина, он же ваш зам по разведывательной деятельности. Ваша машина третья в колонне. Сапёры находятся в седьмой машине, сразу за зениткой, прошу лейтенанта Бризова с начштаба Малкиным пройти туда и познакомиться с личным составом. Поторопитесь, товарищи командиры, через минуту мы продолжим движение.
— Есть!
— Есть!
— Есть!.. – отрапортовали осназовцы и, получив назад оружие, смешались с бойцами мангруппы. Задания я им дал, пусть приниматься за работу. Только Борисов стоял рядом, внимательно отслеживая все перемещения окружающих бойцов.
Вернувшись в машину, я отдал приказ на продолжение движения. Передовой дозор снова ушёл вперёд, мы двинули следом.
К двенадцати часам ночи впереди показались огни Киева. К моему удивлению никто о светомаскировке даже не подумал. Огней были если не сотни, то десятки точно. Видимо, бомбили Киев достаточно редко. К этому времени мы соединились с группой Воронина, уловка с разделением дала положительный результат, за всё время пути нас ни разу не остановили, и не было уничтожено ни одного патруля фельджандармерии. Но вот радисты, слушавшие эфир, сообщили, что немцы ведут бои с кем‑то под Житомиром и туда стягиваются все силы. Правда, чуть позже выяснилось, что это был литовский карательный батальон территориальной обороны, что направлялся к зоне проведения антипартизанской операции. У немцев, видимо, были проблемы с охраной тылов, раз они даже литовцев сюда перебросили.
Согласно информации от радистов, шли те на нервах, боясь каждого куста, перед самой темнотой, когда они собрались встать на ночёвку, на них налетел моторизованный патруль жандармов. Огонь открыли с обеих сторон одновременно, немцы пребывали в меньшинстве, поэтому полегли все, но успели по рации сообщить о столкновении с русскими. Рядом находилась на стоянке моторизованная рота корпуса, штаб которого мы ликвидировали, она сразу же выдвинулась на крики помощи патруля, с ходу атаковав вставших в оборону литовцев. Те, надо сказать, держались почти час, пока их позиции не проутюжили сперва артиллерия, а потом и подошедшие танки. Как итог, пятьдесят два выживших из батальона, который за несколько часов до этого насчитывал более шестисот карателей. Ладно бы ещё их побили, немцы тоже понесли значительные потери. Четыре танка, шесть бронетранспортёров, десяток грузовиков и почти две сотни солдат в безвозвратных потерях. Видимо, литовцы как это ни странно стояли насмерть. Каратели понимали, что мы бы с ними сделали, если бы взяли живыми.