— Лишь после Полтавы реформы приобретают более или менее планомерный характер. Да, скачок в развитии России был. Но заслуга ли это Петра или же все равно тот, кто был бы на его месте, сделал бы то же самое?
В этом месте невольно вспоминаются размышления о личности Ломоносова в истории. То есть лично моей. Может, и без меня бы совершались открытия и рождалось нечто новое? Какое там «может»! Безусловно. Михаил Ломоносов, то бишь я грешный, реально ускорил прогресс. А к лучшему или худшему, понять бы могли потомки. К сожалению, им не удастся сравнить два варианта истории. Прежний уже не существует, и помню (не помню по большей части) о нем я один.
Зато я уверен — медицина на пользу человечеству. И сотни тысяч, а то и миллионы выживших (хочется надеяться) нашими с Павлом и Санхецом стараниями огромный плюс стране и человечеству. Все остальное мелочь. Приятная, но не обязательная.
— Как по мне, — продолжал между тем Лебедев, — так это веление времени, и от Славяно-греко-латинской академии все равно в Москве пришли бы к мысли о необходимости открытия той же самой Навигацкой школы и прочего вплоть до издания учебной литературы (процесс-то пошел еще при Михаиле Федоровиче и мало-помалу набирал обороты). И промышленность — да, Петр пинком придал ускорение развитию мануфактур и горнорудному делу. Но я опять же подчеркну: это стало ответом на потребность, возникшую в ходе Северной войны, — армия нуждалась в металле, сукне и прочем. Стоит обратить внимание, что аналогичным образом возникают мануфактуры при предыдущих царях, Михаиле и Алексее. Возникла потребность, появились заводы, активизировалась внешняя торговля. Масштабы не те, так и войны меньшего размаха.
— То есть мы бы все равно пришли к одному результату?
— Не знаю, — очень серьезно говорит он. — Многое зависит от принимающего решения. Мы ведь все равно пойдем в Крым. Полуостров местоположением своим настолько важен, что действительно может почитаться ключом российских и турецких владений. Доколе он останется в турецком подданстве, то всегда страшен будет для России. Притом есть несколько вариантов действий. В разнице могут содержаться тысячи загубленных без особых достижений жизней.
— Казаки грабили Османскую империю постоянно и доходили до предместий Стамбула без крупных кораблей.
— Вот именно — грабили! — с удовольствием подтверждает. — Высадились, сундуки вывернули, нагрузили чужим добром «чайки», и поминай как звали. Море большое, встретить османские военные корабли сложно. И то случалось всякое. А войсковые операции — шалишь! Скажем, осада Керчи и Еникале, крепости, расположенной в самом узком месте Керченского пролива, потребует при наличии тамошних гарнизонов численностью в пару тысяч человек без татар не менее пятнадцатитысячной армии, плюс примерно столько же для охраны внешнего контура от налетов конных отрядов. Итого, по минимуму, двадцать пять — тридцать тысяч войска и пятьдесят осадных орудий, которых сначала нужно одномоментно перевести по морю, а потом пару месяцев снабжать всем, включая, весьма вероятно, и воду. При господстве турецкого флота на море — полная авантюра. Русским кораблям необходимы сначала устье Дона — Азов, Буга — Очаков, Днепра — Кинбурн, Днестра — Бендеры, Днепра — Измаил. Без контроля над ними нет ни гаваней, ни выхода в само Черное море.
А ведь нравилась мне идея. В случае владения Керчью мы имели бы анклав на территории Крыма, и любой набег татар сразу бы приводил к удару по их стойбищам и улусам. Лодка с мечтами в очередной раз разбилась о рифы реальности. Ох уж эти военные, лишенные фантазии! Замечательно на диване руководить по карте, а они со своим практицизмом лезут.
— Получим вместо победы блокаду армии и гибель. Война отнюдь не одни махания саблей, — сказал он тоном пониже. Кажется, по ходу разговора слега протрезвел и понял, кому тычет безрассудством. Прямому начальнику. — Из шести миллионов военного бюджета полтора — четвертая часть — на флот уходит. А теперь вынь да положь еще столько же на Черноморский для начала.
— Любопытные вещи рассказали, — застегивая пуговицу и приводя себя в порядок, заявляю. — Мне надо подумать.
Когда самые разные люди сходятся в одном — без флота Крым не удержать, — не стоит изображать упертого барана. Отступление нормальный воинский маневр.
— Пойду проверю караулы, на ходу лучше голова работает.
— Может, все-таки я? — без особой охоты предлагает свои услуги командир батальона, вспомнив о субординации.
— В другой раз. Отдыхайте.
Знаете ли вы, что такое украинские степи? Нет, вы не знаете, что это такое. Ни с чем невозможно их сравнить помимо бесконечной, однообразной глади океана. И не говорите, про попытку Гоголя поведать нечто подобное. Он очень поэтично и совершенно неправдоподобно описывал красоты природы. Долетит ли птица до середины Днепра? Повидав нормальный Днепр с порогами, определенно могу ответить: запросто. Правда, ни одна скотина с крыльями и не станет летать до середины без причины. Это исключительно человеческое занятие — маяться дурью.
Короче, не настолько Днепр огромен, хотя и впечатляет. Только из-за порогов неудобен в нижней части. В основном ходят весной, а так разгружают суда и волокут груз сухим путем. Там местами перепады метров в сорок на глаз. Не Ниагара, но рисковать желающих не находится. Тем более помимо самих порогов еще и «заборы» каменные имеются, нередко плохо видимые. Вблизи совсем иначе смотришь на постройку обводных каналов или подрыв самих порогов. Безнадежное дело. Разве государственные бабки пилить.
Но я не о том начал. Про степи, не зря именуемые Диким полем. Никто в двадцать первом веке и представить себе не может, что в Европе лежал огромный кусок земли настолько пустой. Даже на мощном автомобиле мчаться много часов, если, конечно, тот способен ехать по здешнему бездорожью. А уж передвигаться пешком или на волах занятие исключительно нудное и скучное. Однообразие пейзажа и отсутствие всяческих броских примет довольно скоро вгоняет в тоску.
Людей здесь практически не бывает. Татары не селились, предпочитая использовать степи под огромный выгон для скота и лошадей, а также используя в качестве буфера между собой и упорно ползущим на юг оседлым населением. Потому и сохранилась в огромном количестве живность. Птицы всех видов, разнообразные звери. А замечательное разнотравье нередко для незнающих оборачивалось горем. Попадаются нередко растения, не годящиеся на корм волам, основной тягловой силе, они от нее болели и дохли, нужна была трава, выросшая вдали от рек, во всяких низинках, потому чумацкие шляхи и шли не вдоль рек, а поперек, от колодца к колодцу, пусть даже с солоноватой водой.
— Требуют поторопиться? — деловито спрашивает неизменная моя тень Геннадий, глядя, как изучаю второй раз в замешательстве письменный приказ, доставленный гонцом.
Добрый месяц мы отдыхали, вопреки первоначальным предположениям. Или я в стратеги не гожусь, или здесь дела в армии совершаются крайне неспешно и всех генералов надо расстрелять либо хотя бы уволить. Кто мешал оставить в Азове больных, раненых, кстати, по итогам всего две тысячи шестьсот семьдесят семь человек. Меньше десяти процентов от общей численности. Крайне мало по здешним показателям. А умерших от болезней и вовсе мизер — двести шестьдесят четыре. Приносят плоды внедрение приказами сверху и по армии об использовании гигиены и всего связанного с ней. От мытья рук до запрета пить некипяченую воду.