Карл приветственно помахал ему бумагой, как Эгей черному парусу.
Из-за ширмы выходит некто, пожирающий баранью ногу, ведя с собой ещё четверых, с кривыми саблями.
«Серпы, – молниеносно догадался Карл. – Жнецы с пастухом, сирые и голодные. Моралите о сильных мира сего, что обижают слабых мира сего. Мораль: дай денег, добрый человек! Амораль: своим помахуй». Карл неприязненно скосился на легатов. Те, как загипнотизированные, следили за мясоедом.
«Павэлытэль всэх нэвэрных, сулатан Мэхмэд», – рыкает пастух к досаде обознавшегося Карла и тычет себе в грудь жирным пальцем. Его свита потрясает саблями в адрес императора ромеев: «Айя! Айя! Айя!» Пичугоносцы и певцы пытаются оградить Константина от их посягательств, но падают, насквозь пронзенные турецкими клинками. Вопли, стоны, неразбериха, Константин закалывается кинжалом.
Тем же манером, что и турки – из-за ширмы – выбегают лохматые собаки и, алкая крови, лижут раны павших.
Карл, почувствовав сильный позыв к облегчению, поспешно выбежал вон.
– Вообрази себе, я возвращаюсь и застаю отца хохочущим вместе с попами, словно бы я сел на пирожное или папа оказался обрезанным.
Изабелла хихикнула, поворачиваясь на правый бок.
– Да, ну с моим появлением они вмиг посерьезнели и уставились на лицедеев.
Собак прогоняют. Мегмет садится на кресло Константина, опять двое машут шестами, но уже с полумесяцами, а двое воют какую-то дрянь, вроде бы «алабар-балабар». Мегмет доедает свою баранину и, перекосившись от ушей до самых пяток, гундит: «Тры лэт, как сыжу зэдэсь. А сыкоро сыдэть и в Дыжонэ буду.»
Карл, недолго думая, свернул ему кукиш, который Мегмет поспешил не заметить.
Ширма – обиталище, похоже, всех и вся, граф теперь не удивился бы и появлению Левиафана – исторгла на этот раз молодчика, кавалера ордена Золотого Руна, одетого в черное с красным Андреевским крестом. Стяг над его головой, надписанный «Carlus, Dux Burgundiensis» <Карл, герцог Бургундский (искаж.лат.).>, служил молодчику как служит розе табличка «Роза».
Легаты пристально следили за зеркальным восторгом Карла. Граф Шароле был бел. Я? Это я?
– Вывести такого ублюдка, такого итальяшку и, самое мерзкое, действительно похожего на меня! – говорит взбешенный, всё ещё взбешенный Карл в лицо Изабелле.
Слева ему ответил поцелуй Изабеллы, справа – укус заблудшей блохи.
За спиной дукса-бургундукса появились воинственные клевреты (давешние лизаные собаками ромеи), кто в чём – в бригантинах, в железных перчатках, в сапогах. После сцены изгнания Мегмета, в целом аналогичной гибели Константина, молодчик с Андреевским крестом уселся на нагретое местечко и к нему из-за ширмы повалил благодарный народ, включая ромейское духовенство, с инсигниями, дарами и славословиями. Представление окончилось всеобщим хором «Вновь свободен Град Господень».
Не свершившееся сегодня не свершится никогда. Вместо самой большой охоты Карлу предложили Десятый Крестовый Поход.
– Я буду королем, а ты – королевой ромеев. И мы будем грешить вовсю до конца наших дней, потому что в ад паладинов не пускают – от них самого Сатанаила тошнит, – убежденно говорит Изабелле Карл.
Изабелла с сомнением вздыхает.
В довершение сообщаем, что Карлус хоть и переменчивым, но рьяным и благочестивым весьма защитником веры нам представился. Согласие изъявив турок истреблять, он крест поцеловал коленопреклоненно и вежливо с нами распрощался. Братья Николай и Патрик, Отца Небесного слуги.
* * *
март, 13
– Что значит «подумал и передумал»?! – рокотал герцог Филипп. Лицо герцога пошло малиновыми пятнами. Угол рта подергивался, покусываемый нервным тиком. – Что значит «опрометчиво согласился»?!
– То и значит, что перед монахами было неудобно, они всё устроили довольно смешно, жаль было их разочаровывать, – объяснил Карл. – Но сейчас они ушли и как будто рассеялось наваждение, сейчас я трезво взвесил силы, по натуре я не авантюрист, да и вообще – кто в наш просвещённый век воюет за библейские территории?
– Я, я воюю! И ты будешь воевать! – равномерно побуревший от возмущения Филипп сопроводил свою тираду жестикуляцией в духе красноармейского плаката о добровольцах.
– Отец, Вам не следует так переживать, – интеллигентно вставил Карл.
– Нет, мне следует. Следует переживать! Мой сын ничтожество, хочется… хочется… постриг принять – до того за тебя стыдно! Надавал тут обещаний, целовал крест, перед батюшками выслуживался. А теперь, теперь? Так и внуков никогда не дождешься!
– Не вижу логики, – нахмурился Карл, держась нарочито сдержанно. – При чем тут внуки?
В поход ему не хотелось.
– Внуки? – Филипп на мгновение задумался, как бы что-то припоминая. – А при том, что если ты откажешься возглавить поход, весь христианский мир и сам Господь отвернутся от нас и тогда, даже если целый выводок будет этих внуков, никто не скажет: «Да… это кость герцога Филиппа; такие же ревнители святого дела, гордецы, авантюристы». А это то же самое, как если бы внуков не было совсем. Мне, по крайней мере, то же самое, – держась за сердце, Филипп сел передохнуть. Стул горестно пискнул.
– Почему бы тебе самому не возглавить поход, если он так принципиален для всего христианского мира?
Надув губы, Филипп медленно повел гневливый взгляд от черной пустоты в окне к сыну. Как вдруг, за сорок градусов до Карла, зрачки, только что бывшие величиной с маковые зерна, стали стремительно расширяться. Филипп, улыбнувшись, продолжил в новом залоге:
– Понимаешь ли, любезный мой, есть такие кампании, которые я возглавлять не могу, потому что это слишком эксцентричные кампании. Понимаешь, герцогство – это солидное предприятие. Герцог должен вести себя солидно, скучно, ни с кем не цапаться, если не уверен, что светит перспектива вместе с пальцем откусить руку по плечо. Герцог должен всё делать так, как будто он вообще не способен на порывы и подвиги, потому что подвиги – это несолидно. Для страстей и подвигов у герцога есть взрослый сын. Понимаешь, если я поеду воевать с турками сам, конкурирующие монархии скажут: «Ха-ха-ха, старый ослина выжил из ума и повелся на романтические сказки ушлых римских обдергаев, как будто ему двадцать пять лет!» Но вот если поедешь ты, Европа скажет: «Вот, на таких, как он, держится авторитет веры Христовой!» – Филипп патетически воздел к потолку руки.
– Пускай, – уступил Карл, которого сломила неожиданная перемена ветра. – Но почему я должен именно возглавлять? Может быть, возглавит кто-нибудь другой, а я буду командовать частью союзных сил?
– Другой? Ни за что. Так решил Его Святейшество. Я знаю больше твоего, у меня хорошая стратегическая разведка. Видишь ли, эта история с мальчиком, с немецкими геноссен, она…
– Не нужно, папа.
– Нет, нужно. Из-за этого, да ещё сюда приплюсуй замок Шиболет, на тебя как бы наложили штраф. Понимаешь, крестовый поход – это как бы замаливать грехи. Реабилитация, понимаешь?