– А если меня убьют?
В блеклых глазах Филиппа блеснул бенгальским огнем скотский, безысходный страх. Блеснул, но довольно скоро растворился.
– Твоя мать сказала, этого совершенно не может быть.
Арль
июнь, 19
Арль. Молодцеватый матрос кряхтит, прижимая к животу бочонок пороха. Инерция движения влечет его к сходням, тяжесть бочонка – к земле. Прикормленная эскадрилья чаек преграждает ему путь. Матрос, теряя равновесие, наносит слепой удар в гущу пернатого гвалта. Самая неповоротливая чайка кувырком летит в воду, другие возмущенно гомонят, матрос падает на спину, бочка припечатывает его к земле. Карл отводит взгляд.
– Мы им устроим к чёртовой матери, – говорит он, прохаживаясь взад-вперед вдоль пристани. То по левую, то по правую руку от Карла огневые и пищевые запасы переползают с берега на корабли.
– Мы им покажем, только бы поскорее отплыть.
И таких бочек ещё сорок десятков, не меньше. К вечеру можно и не успеть. Поторапливайтесь, я вам дам не успеть. Однако взяли, пожалуй, слишком много всего. Это значит муки двести восемьдесят, солонины и тому подобного – под сотню, плюс лошади и корм, ещё кулеврины и бомбарды – это к барону де Монтегю, он, кстати, там возмущался, дескать, у него человек пятьсот и всему не влезть. Куда не влезть? Влезть! А то пойдет пешком со своей пятисотней – небось, всех девок подобрал от Наварры до Арля. Да? Небось.
Сегодня Карл получал удовольствие от суеты. В другой раз он бы устроил порядок.
* * *
– Там, говорят. В Западной гавани, галера. Генуйская.
Карл прихлопывает не-насекомое на плече Луи – «наконец-то» – и идет смотреть долгожданную галеру генуйцев, чудо света восьмое, флотоводцев отраду, талассократицу.
Западная гавань Арля мала для неё, как лань для тельцовой любви. Весел у неё больше, чем лапок у самой зломерзостной сколопендры и мачты её выше, чем колокольня Нотр-Дам де Дижон. Носовая фигура воплощает собой Немезиду, а в вознесенную дельфиньим хвостом корму вделаны ступни Екатерины Сиенской – поясняет Карлу капитан галеры, потный и рыхлый чучмек в кирасе. В кирасе под таким солнцем можно жарить яйца.
Капитан продолжает. Двести лошадей или двенадцать бомбард с прислугой или все сокровища турок может везти она, на веслах быстрей жеребца может нестись она, с попутным же ветром обгонит стрелу она, и кандалы на гребцах звенят слаще ключей святого Петра, и папой Каликстом третретьим освящена она.
Двенадцати бомбард у Карла нет, есть только девять, из них семь уже погружены. Две в пути.
– Ничего, на обратном пути загрузим полностью, – успокаивает капитана Карл.
Иллюстрируя образцовый трактат по военному искусству, бомбарды в тенетах талей возносятся над головами механически и восхищают парением над землей, над водой, над палубой.
В огромном беличьем колесе подъёмного крана пыхтят шестеро работяг. Карлу кажется, что их глотки и лёгкие трещат от натуги. На самом деле трещит древесина – последний предел уже превзойден.
июнь, 29
"Милая Соль!
Девятый (похерено) десятый день мы торчим в Арле, и всё из-за идиотского происшествия, которое, возможно, покажется тебе невероятным. При погрузке на огромную генуэзскую галеру бомбарда сломала стрелу подъёмного крана и, пробив палубу, попала в пороховой погреб. Взрыв, щепки, вой контуженных… Пришлось найти новую галеру (слава Богу, их у Скарампо ещё двадцать). В общем, задержка и неприятности. Уверен – так не бывает, но факт неоспоримый. Порвался же в своё время трос под несчастным Мартином фон Остхофен, а ведь юноша был куда легче, казалось бы!"
Карл помедлил. Нет, так писать нельзя. Любому лицемерию есть свои пределы. Карл скомкал письмо. Потом помедлил и расправил обратно. Методично разорвал на полоски. Сложил полоски в стопку. Скрутил в жгут. Жгут завязал узлом. Получился отменный гештальт.
Дижон
август, 29
Итак:
а) полотенец мягких, хлопчатобумажных – одна штука;
b) мыльного порошка, щиплющего глаза, очищающего кожу – один мешочек;
c) воды кипящей, бурлящей – ведра четыре эдак;
d) воды холодной из колодца, добытой вращением ручки колодезного механизма – два ведра;
e) деревянная бадья большая, чьи бока отполированы изнутри спинами, гладкая, занозистая в одном месте, где растрескалась досочка, накрытая простынею, – одна;
f) масло розовое – четыре чайных ложки;
g) банщица, пропорциями частей туловища, характером движений, изобилием предметов, применяемых для наведения красоты в кармане фартука, неказистостью, твердостью намерений, долговечностью, слегка измазанной лицевой частью напоминающая шкафчик цирюльника или кузину мойдодыра – одна;
h) графиня – одна. Для мытья.
– Ооо-охх-ссс… – под струей горячей воды, излившейся прямо на темечко, Изабелла съежилась. Полотенце прошлось по лицу, словно бархатная тряпочка по стенкам вычурной вазы, заглядывая во все анатомические углубления – где только ни засела пыль. Наконец Изабелла разлепила глаза, которые тоже, казалось, стали чище и энергично замотала головой, отряхиваясь.
– Полегче, барыня, забрызгаете конверт.
Изабелла удобно устроилась, высморкалась и указала пальцем в сторону лежащего на скамье письма, точно намереваясь оттолкнуть яблоко, болтающееся на нитке:
– Письмо сюда, – скомандовала она.
«Милая Соль! 16 августа, мы в Остии, каковая расположилась в самом устье Тибра и всякий может видеть, насколько ей хорошо там, равно как и мне бывает хорошо расположиться в самом устье тебя».
– Пошляк!
Не дочитав, Изабелла скомкала письмо в шар и запустила им в спину банщице, которая, сидя на корточках, собирала тряпкой нечаянные лужи. Испуганная банщица обернулась, медленно встала. Тряпка в её правой руке свисала до земли, словно шкура промыслового зверя.
– Ты что, заснула, мерзавка? Подавай платье.
– Я думала, Вы читаете.
– Я уже прочла.
Остия
август, 16
Расположиться в самом устье тебя. Ниже. В твоём устье. Зачеркнуто. Изображение на полях, выполненное пером графа Шароле, представляет живописно совокупляющуюся пару. Ноги женщины торчат, словно заячьи уши, у мужчины отчего-то нет ни глаз, ни бровей. Забыл, хоть и возился битый час. Это тоже перерисовывать? Может, лучше вырезать и вклеить?
Луи, в чьи обязанности входило аккуратное переписывание карловых черновиков и придание им вида, приличествующего письмам к жене, был в плохом настроении. Прежде всего письмо необходимо прочесть, затем кое-что выбросить, остальное перенести на гербовую бумагу, запечатать, отдать посыльному, прогнать посыльного, найти посыльного пьяным, пропившим командировочные и потерявшим письмо. В крайнем случае его потеряют уже в Дижоне. Изабелла знает, куда терять письма.