Джек радовался, что час такой поздний. В это время в парке не было никого, только он, Ева и ночь. Некому было слышать его животных рыков или как она ахает, когда он толчками прижимает свои бедра к ее бедрам. Казалось, какая-то неведомая сила подталкивала их обоих, не желая считаться с нависшей впереди опасностью. Пройдет еще несколько часов, и они либо победят Рокли, либо все полетит к черту. Джек хотел ее всю. И на столько времени, сколько он может быть с ней. И она, казалось, хотела его точно так же. Их поцелуй стал более настойчивым, более жадным. Джек с животным стоном отстранился от Евы.
– Я хочу быть в тебе.
– Да! – прохрипела она, расстегивая пуговицы на его брюках.
Они целовались, тяжело дыша от желания. Ева была под ним тонкой и сильной, а когда ее пальцы обхватили его мужское естество, у Джека мелькнула мысль, что это сладчайшее из всех ощущений, какие ему только доводилось испытывать. От желания к ней его всего трясло.
«Вот бы этот чертов мир мог остановиться! Вот бы это было у нас вечно!»
Он задрал юбки и дрожащей рукой провел по ее ногам снизу вверх поверх чулок, пока не добрался до полоски обнаженной кожи. Ева тоже дрожала. Он стянул с нее панталоны, и она ногой отбросила их в сторону. Рука Далтона заскользила по ее бедрам, и его пальцы нашли теплую влагу. Когда он стал гладить ее нежные складки и потер твердый от желания бугорок, оба застонали.
– Сейчас, Джек! – потребовала Ева, с трудом переводя дыхание. – Хватит ждать.
Мысленно благодаря свою силу, Джек поднял Еву и одним сильным толчком посадил ее на себя. Какая же она была гладкая, какая тугая! Ева ахнула. Ее горячее дыхание касалось его шеи, руки лежали на его плечах. Мгновение Джек не мог даже пошевелиться, он только чувствовал ее горячее дыхание и ощущал, как бьется сердце Евы напротив его сердца. Потом она слегка шевельнула бедрами, и он пропал. Используя стену как опору, Далтон погружался в нее мощными глубокими толчками. «Слишком грубо?» Однако Ева лишь обнимала его еще крепче, а ее вздохи и стоны с каждым его толчком становились быстрее и горячее.
– Это – для тебя и меня, – прорычал Джек. – Это мы никогда не потеряем.
Каждое слово он сопровождал движением бедер. Ева со стоном выдохнула его имя, и это было самое прекрасное, что ему доводилось слышать. При ее сдержанности только он мог заставить ее испытывать такие чувства, только он мог сделать так, что Ева теряла самоконтроль. Джек немного изменил положение так, чтобы при каждом толчке касаться ее самого чувствительного места. Тело мисс Уоррик напряглось, и Джек как раз вовремя накрыл ее губы своими и поглотил ее крик, когда она достигла пика наслаждения. Но он не мог довольствоваться этим, ему нужно было, чтобы она вскрикнула снова и снова. Когда Ева еще продолжала трепетать, Далтон поставил ее на ноги и развернул лицом к стене. Ева оглянулась на него и выгнула спину, приподнимая бедра в дерзком приглашении.
– Никогда не видел ничего красивее, – прохрипел Джек.
Он взял ее за бедра и вошел в нее. Его выдержка и так уже была на грани, не в силах больше сдерживаться, он начал двигаться сильными быстрыми толчками, движения стали почти грубыми, но она принимала его с готовностью и двигалась ему навстречу так, словно не могла им насытиться. И он не мог насытиться Евой, этой неистовой женщиной, скрытой от всех и открытой только для него одного. А то, что они оставались полностью одетыми, только подстегивало его возбуждение.
Джек вышел из нее за мгновение до того, как его семя брызнуло наружу, но для этого ему потребовалось такое самообладание, которого он сам от себя не ожидал. Как же он хотел излиться в нее! Но, даже забывшись в наслаждении и страсти, Далтон должен был сохранять голову на плечах. Он замер, наклонившись над ней, Ева прижалась к нему спиной, и оба пытались выровнять дыхание. Под ним она казалась маленькой, хрупкой, но Джек знал, что она такая же сильная, как он, может, даже сильнее. Его Ева, полная огня, – настоящий боец.
Он уткнулся носом в ее шею, вдыхая аромат кожи и запах пота, потом царапнул кожу зубами, и Ева вздрогнула от удовольствия. У него самого дрожали ноги.
Время утекало как песок между пальцами. И ни один из них не мог его остановить…
Заправляя прядь волос за ухо Евы, Джек сказал:
– Они поймут, чем мы занимались.
– Не могу себя заставить переживать из-за этого.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Узнаю мою девочку.
На лице мисс Уоррик промелькнула грусть, и Джек сообразил, что сказал то, чего никогда не может быть. Она не его девочка. Как Ева и сказала, если они переживут эту ночь, их пути разойдутся. Она будет жить той жизнью, которую сама для себя выбрала, а его ждет неизвестное будущее.
По дороге в штаб-квартиру «Немезиды» Джек вдруг понял, что, если он действительно переживет эту ночь, его будущее без Евы будет таким же пустым, как вересковая пустошь вокруг Данмурской тюрьмы.
Ева чувствовала себя более собранной и сосредоточенной. С каждым шагом неистовое биение ее сердца становилось ровнее. Это сделал он. Вернее, они вместе сделали благодаря той силе, которой питались друг от друга.
Далтон взял Еву за руку, и это было естественно, как дыхание. Она посмотрела на их соединенные руки, и ее спокойствие внезапно нарушила острая боль. Как это случилось? Она же была очень осторожна. Но это случилось. Когда мисс Уоррик его потеряет, на ее сердце останется незаживающая рана. Но она должна остаться здесь, в Лондоне, с «Немезидой». Это ее работа, ее жизнь, и она не может отказаться от нее. Даже ради собственного счастья.
Ева заставила себя сосредоточиться на том, что им предстояло. Если она будет отвлекаться на посторонние мысли, то поставит под угрозу и саму себя, и всю команду. Они подошли к аптеке. Из тени вышли Марк и Саймон. Саймон нес за плечами винтовку. Это был тот самый «мартини-генри», с которым он воевал при Роркс-Дрифте. Ева знала, что Саймон доверяет своему оружию больше, чем большинству людей. Саймон никогда не терял военную выправку, но с винтовкой за спиной и суровым выражением лица он выглядел настоящим солдатом.
Марко на вид казался безоружным, но Ева знала, что у него есть револьвер в особой наплечной кобуре его собственной конструкции, он предпочитал носить оружие именно так. Если Саймон придерживался прямолинейной тактики военного, то Марко предпочитал более скрытые методы. Сказывалось его прошлое шпиона.
Когда Ева и Джек подошли, ни один из мужчин не произнес ни слова, но оба уставились на соединенные руки Евы и Джека. В темноте Еве было трудно прочесть выражения их лиц, к тому же они были большими мастерами скрывать свои эмоции. Не моргнув глазом, она ответила им таким же непроницаемым взглядом. Но Джек не владел мастерством скрывать свои чувства. Он сжал зубы, челюсть приобрела суровые угловатые очертания, сам он, казалось, сделался еще крупнее и более пугающим. Это был преднамеренный вызов. Всем своим видом Далтон словно говорил: «Я не жалею о том, что произошло, а если вы что-нибудь по этому поводу скажете, вам от меня достанется».