«Какого хера мне должно быть неприятно?» – огрызнулся я про себя.
«А чего тебе радостно? – ответил сам себе. – Что ты хвостом дрогнул, псина беспородная? Думаешь, он тебя выручит когда? Переступит, не заметит, он же волк, волчина, волчья кровь злая…»
Дизель вошёл в зал степенно, покосился на видный сквозь незакрытую штору столик «серьёзных людей» – и сразу отвернулся, будто равнодушно.
«Ах, Дизель, – подумал я лирично. – Какой ты крепкий человек, опытный какой, и боятся тебя, и уважают – а рядом с этими ты всё равно просто „блатной“… Кончается твоё время, Дизель».
В час ночи я, мигнув Молотку, пошёл на первый номер стриптиза. Обычно за ночь бывает два номера, и мы с Молотком смотрим по очереди, я – первый выход, он – второй. А то и, наплевав на всё, заходим в зал оба, лишь изредка поглядывая на входную дверь: не проскочит ли кто без билета.
Девушки ещё танцевали на своих худых белых ногах, когда раздался грохот в зале. Я влетел туда спустя несколько секунд, но ничего не понял: одиноко посреди зала стоял здоровый, под два метра, кавказец, отчего-то в куртке. Сразу было видно, что он один из виновников шума, – но кто был с ним, вернее, против него?
Я увидел, что блатные с Дизелем сидят за столиком в углу, отвернувшись – словно не при делах. «И позёр с ними сидит», – мельком отметил я.
Затылки блатных были напряжены, к тому же в их сторону косилось несколько посетителей, сидевших поблизости.
«Они, конечно», – догадался я, но ничего делать не стал.
– Мы встретимся с вами потом! – громко говорил кавказец, обращаясь при этом в никуда, словно ко всем одновременно; и суть его слов, в общем, сводилась к запоздалой попытке не уронить достоинство. – Мы подъедем завтра и поговорим! – обещал он с акцентом.
Подойдя, я взял его за локоть и ощутимо дёрнул к выходу:
– Давай, на улице поговоришь…
Он для виду немного придержал руку, но я подобные жесты определяю и отличаю легко: серьёзны ли намерения упрямиться или можно эти намерения обломать.
– Давай-давай, – подтолкнул я его в плечо.
– А почему я? – не слишком уверенно возмущался кавказец; вслед за ним потянулись две его девушки, обе нерусские, испуганные.
– Иди-иди… – сказал я, слыша в голосе своём ту самую ненаигранную усталость, которая, знаю, иногда действует на людей лучше, чем дурной окрик.
Выйдя из зала, кавказец сразу смолк и, похоже, сам был доволен, что всё так закончилось, бескровно.
– Чего случилось? – спросил я у Вадика, проводив кавказца и вернувшись к бару. Вадик обычно в курсе, видит всё из-за своей стойки.
– Эти, с Дизелем… кто-то из его ребят стул выбил из-под кавказца. Ногой, когда мимо проходил. Кавказец привстал, что ли, в это время…
«Ну и ладно… – подумал я о произошедшем, – и ладно».
Отходя от барной стойки, я столкнулся лицом к лицу с одним из спутников Дизеля, и тот, показалось мне, хмыкнул победительно.
«Какой поганый…» – подумал я, дрогнув плечами. У этого типа были глаза маньяка, белёсые и тупые, обветренные скулы с блондинистой щетиной, плохие зубы, узкий лоб.
Стриптиз мне смотреть расхотелось.
Мы вышли с Молотком на улицу – я покурить, он подышать воздухом.
Из клуба выскочили двое потных парней, у одного рубашка расстёгнута до пупка, второй – весь красный и масляный, словно со сковороды. Они явно собирались подраться. Разговор их, как всегда бывает в подобных случаях, был совершенно бессмысленным.
– И чего ты хочешь?
– Да мне по фигу, понял?
– Ты ответишь, клянусь.
– Не проклянись…
– Нет, чего тебе надо, а?
Мы с Молотком подошли к ним, встали рядом. Они всё повторяли свои заклинания, кривя пьяные, с красными губами, рты и сжимая кулаки.
– Подраться хотите? – спросил я. – Вон идите за кусты и деритесь, нечего тут маячить.
Они всё стояли друг против друга, изображая, что не заметили меня.
– Я кому сказал? – спросил я на два тона выше.
Тот, что в расстёгнутой рубахе, не выдержал характера и с брезгливым выражением лица шмыгнул в клуб. Второй поворотился спиною к нам, закурил, шумно выдыхая дым. Дым плыл в свете фонаря, медленный. Накрапывал дождичек, еле заметный, на исходе.
Самое дурное время в клубе – после часа ночи. Сейчас начнут делить девушек, случайно задевать друг друга плечами и прочие глупости выяснять. До четырёх утра это будет продолжаться. Последний час все уже усталые и медленно разъезжаются, не прощаясь с нами, вообще нас не видя, глядя в пол, иные – пошатываясь и еле ворочая мутными глазами. Без пятнадцати пять в клубе почти никого нет – два-три человека, очень вялые. Обычно, я заметил, у них нет денег на такси, и они медленно и безропотно идут в ночной город, когда мы их выпроваживаем.
Посмеиваясь, мы вернулись за свою стойку. Молоток потягивался, хрустя сильными костями. Куртка на его спине едва не трещала, когда он поднимал вверх руки.
Мимо нас на улицу выбежала девушка, я не успел толком рассмотреть её лица. Вроде показалась знакомой.
– Это, что ли, Вадика подруга? – спросил я у Молотка.
Молоток кивнул.
– А когда она пришла, я не видел?
– А ты со Львом Борисычем бродил…
– Чего это она?
Молоток пожал плечами.
Девушка, похоже, была взволнована. Она добежала до такси – таксёры всегда в некотором отдалении паркуются, мы их отгоняем от клуба, чтоб не занимали места для посетителей.
– Сумочку забыла, – догадался Молоток, когда девушка быстрым шагом опять направилась в клуб.
«С Вадиком, верно, поругалась», – едва успел подумать я, как сам Вадик – лицо в розовых пятнах – выбежал в фойе и остановился, ожидая подругу.
– Где моя сумочка? – спросила она сдавленным голосом, зайдя с улицы.
– У него, – ответил он.
– И что?
Вадик смотрел неотрывно, словно пытаясь прочесть ответ на вопрос у неё на лице.
Ответ пришёл сам, открыв дверь в фойе плечом, – тот самый белёсый тип с плохими зубами. В руках у него болталась женская сумочка.
– Ты что убежала? – спросил он у девушки, игнорируя всех находящихся в фойе.
Она отвернулась в сторону, глядя куда-то сквозь стекло, на машины, ожидая, что Вадик как-то разрешит проблему.
Вадик молчал, поводя плавающим, не цепляющимся ни за что взглядом: он не видел ни этого типа с сумочкой, ни нас, ни подружки своей.
Мне не хотелось ввязываться, но я сказал:
– Отдай ей сумочку.
– Пойдём в клуб, ты, – белёсый тип, пройдя мимо Вадика и не ответив мне, потянул девушку за локоть. – Чего ты ломаешься, бля…