Если пахло наживой, нидерландцы и друг с другом не церемонились. Облик этих «цивилизаторов» красноречиво характеризует история, ставшая потом прототипом легенды о «Летучем голландце». Крупнейшее судно Ост-Индской компании «Батавия» в 1629 г. отчалило из Амстердама, имея на борту важные грузы, 200 тыс. гульденов и 600 пассажиров и команды — в колонии ехал отряд солдат, чиновники, купцы, их семьи. Руководил экспедицией фактор Пелсерт. В океане его свалила лихорадка, и капитан судна Якобе с помощником Корнелисом соблазнились завладеть огромной суммой. Решили взбунтовать команду и угнать «Батавию». В качестве повода для возмущения знатную красавицу Лукрецию Яне, ехавшую к мужу, объявили ведьмой. Выволокли на палубу, хором изнасиловали, вымазали дегтем, но надолго затянулся спор, сразу ее утопить или сперва изрезать бритвой. А больной Пелсерт узнал о случившемся, успел сорганизовать солдат, разогнал бунтовщиков и арестовал главарей. Однако налетела буря, обезглавленная команда не справилась с управлением, и «Батавия» налетела на рифы. Высадились на необитаемом острове. Освобожденные мятежники в суматохе расхватали часть денег и придумали план: Якобе отправится с Пелсертом за помощью, по дороге убьет его и приведет спасательный корабль, а Корнелис с сообщниками будет наготове и захватит его. Но фактор вел себя бдительно, взял с собой в шлюпку нескольких солдат, а вскоре встретили судно «Саардам», доставившее их в Батавию. Это же судно генерал-губернатор отправил за потерпевшими крушение.
А пока Пелсерт плавал туда-сюда, Корнелис провозгласил себя «императором» и принялся истреблять всех «лишних». Для них изобретали казни одну страшнее другой, заставляли убивать друг друга, трем мальчикам приказали бороться в воде — кто утопит остальных, останется жить. Беременную принудили валяться в ногах и молить о пощаде, а потом вскрыли живот. Устраивали охоту на людей, выпуская их в заросли. В итоге из 500 пассажиров уцелели лишь 40 мальчиков и дам (в том числе Лукреция Яне), используемых для сексуальных надобностей. Оставили в живых и священника, требуя от него служб и проповедей, хотя его старшую дочь зачислили в наложницы, а жену и трех младших после надругательств умертвили. 30 солдат спаслись, перебравшись на соседний островок, они и предупредили появившийся «Саардам» о происходящем. Извергов захватили, 8 человек повесили, 2 высадили в Австралии — они-то и стали первыми европейцами на этом континенте. Для остальных ограничились телесными наказаниями — пороли, протаскивали под килем. Но в Батавии генерал-губернатор ужесточил приговор. Всех взрослых бандитов вздернули, а несовершеннолетним юнгам велели кидать жребий — кому на виселицу, а кому получить 200 плетей (что тоже было смертельно).
Англичане, погромив Канаду, еще больше укрепили позиции в Америке. У французов они отобрали Акадию, которая стала Новой Шотландией, а Квебек вернули, но на его месте остались только развалины. Эмигрантский Массачусетс стал процветающей колонией. Осваивались Британская Каролина, Багамы, Нью-Хэмпшир. Но заселяли Новый Свет не только беженцы-протестанты. Мэриленд и часть Делавэра Карл I широким жестом подарил своему любимцу лорду Балтимору — в качестве «частной» колонии, предоставив ему права объявлять войну, судить, жаловать титулы вассалам и «подданным». Если первые переселенцы волей-неволей должны были поддерживать приемлемые отношения с индейцами, то по мере роста колоний «бледнолицые» наглели, теснили местных жителей, и война с французами сменилась первой большой войной с индейцами, продолжавшейся 5 лет.
А в самой Англии углублялся внутренний разлад. Кстати, Карл I был далеко не худшим монархом по сравнению с предшественниками. Не отправлял на плаху всех неугодных, как Генрих VIII или Елизавета, не устраивал охоты на ведьм, как Яков. Был человеком мягким, не раз выражал готовность пойти на компромисс с оппозицией. В 1629 г. он созвал третий парламент — предмета прошлых атак, Бекингема, больше не было, и король надеялся, что теперь ничто не помешает договориться. Но уже полным ходом шел тот же процесс, что прежде в Голландии. Разжиревшие олигархи рвались к власти. И как раз из них состояла палата общин (по оценкам специалистов, ее депутаты были в среднем втрое богаче пэров). Даже контроль над законодательством и бюджетом их уже не устраивал, хотелось большего.
Идеологическим знаменем оппозиции стал кальвинизм. Ведь согласитесь, что бороться под лозунгами собственной наживы и всевластия не совсем удобно. А кальвинизм с идеей «богоизбранности» богатых придавал таким устремлениям солидную религиозную основу. Британские пуритане ратовали за удешевление церкви. Выступали против икон, алтарей, музыки, крестного знамения, коленопреклонения. Церковные обряды называли «идолопоклонством» и требовали заменить епископов синодами пресвитеров, избираемых паствой, — конечно, из тех же самых «избранных». И этим пресвитерам должен был подчиняться сам король. От французских гугенотов пуритане переняли теории «общественного договора» между властью и народом (т. е. «избранными»). О том, что народ обязан бунтовать, если властитель превратился в «тирана» (не идет на поводу у «избранных»). В Англии эти теории разрабатывали Покет, Спенсер, Бьюкенен, Паркер, Мильтон.
Поднимался лозунг «свободы совести» — но понимавшейся весьма однобоко. Когда Карл I разрешил католические богослужения жене-француженке и иноземным послам, «общественность» объявила это «реставрацией папизма» и подняла такой вой, что королю пришлось не только отменить разрешение, но и выслать на родину католическую свиту супруги. А попытка договориться с парламентом провалилась. Депутаты восприняли ее как признание королем своей слабости и решили совсем сесть ему на шею, выдвинув ультиматум: что дадут субсидии, если король утвердит «Прошение о правах» с обязательствами не взимать податей без согласия парламента, не заключать по собственному решению в тюрьму видных граждан, не вводить военных судов.
Правда, как это характерно для политиков подобного сорта, парламентарии больше думали о собственных выгодах. И лидер оппозиции Уэнтфорт переметнулся на сторону Карла — сообразив, что, оказав помощь в кризисной ситуации, он может занять вакантное место Бекингема. По его совету Карл сперва согласился подписать «Прощение», но, получив субсидии, распустил парламент. Депутаты проявили неповиновение, силой удержали спикера (без которого заседание было незаконным) — и, прежде чем их разогнали, напринимали кучу законов. Постановили: кто вносит «папистские» новшества в англиканскую церковь — враг королевства; кто советует королю взимать пошлины без согласия парламента — враг королевства; а кто платит не утвержденные парламентом налоги — предатель свобод Англии. После такого демарша самых активных из них Карл посадил и решил править вообще без парламента.
Опорой его стали новый фаворит Уэнтфорт — превратившийся в графа Стаффорда, архиепископ Кентерберийский Уильям Лод и наместник в Ирландии Вентворт. Но при этом монарх… остался без денег. И, чтобы раздобыть их, придумывались самые разные способы, вплоть до пиратства. Под предлогом войны с Испанией король отправил корабль «Морской конек» в Красное море — якобы с целью захватывать испанские суда, которых в Красном море ну никак не могло встретиться. И «Морской конек» принялся грабить арабов и индусов. Индийские власти в Сурате особой разницы между английским королем и английской Ост-Индской компанией не видели и выкатили ей внушительный счет, угрожая прикрыть лавочку. Вскоре Портер, постельничий Карла I, организовал экспедицию из 2 кораблей. Один затонул, другой захватил суда, принадлежавшие Великому Моголу. Ост-Индская компания, чтобы снова не расплачиваться, послала против корсара свой корабль «Лебедь». Пираты после боя выкинули белый флаг, но вернуть награбленное отказались и увезли в Лондон, где дело благополучно замяли.