Англия была в хаосе. Из-за отсутствия денег на грани мятежа были парламентские войска, а при введении новых налогов, каких не знали при короле, на грани мятежа оказались крестьяне и горожане. Цены росли, промышленность остановилась, среди рабочих начался голод. Многие среди простонародья уже жалели о временах монархии. Парламентская верхушка искала выход из тупика. И союз индепендентов поддержал начинания Кромвеля, их решили внедрить в Восточной армии генерала Манчестера, к которому Кромвеля назначили заместителем. Кроме того, парламент заключил союз с шотландскими ковентаторами, пообещал им ввести в Англии синоды пресвитеров по шотландскому образцу, и те прислали 22 тыс. солдат. В июле 1644 г. объединенное войско встретилось с роялистами при Марстон-Муре. Британские труды пышно именуют это столкновение «битвой», хотя численность армий не превышала 8 тыс. И отряды, реорганизованные Манчестером и Кромвелем, показали высокие качества. Идейные сектанты сражались «за веру». Кромвель атаковал на левом фланге, одолел врага, и его подчиненные не кинулись грабить обозы, как это было принято, а перегруппировались и ударили во фланг роялистам, выручив кавалерию Ферфакса, терпевшего поражение.
«Кавалеры» отступили, и парламентская пропаганда раструбила о «великой победе при Марстон-Муре», приписанной исключительно Кромвелю. Авторитет его неизмеримо вырос. Газета «Пефект Дьюриел» даже писала о нем, как «об одном из Спасителей (как ему было предназначено Богом) этого Израиля». Собственно, вся эта шумиха велась в рамках кампании индепендентов, недовольных умеренными пресвитерианами и рвущихся к власти. В результате в сентябре 1644 г. парламент принял закон о «свободе совести», узаконив сектантские течения — и вызвав возмущение шотландцев, ждавших введения пресвитерианства. А военного значения Марстон-Мур не имел ни малейшего — через месяц после этой победы роялисты разгромили в Корнуолле армию Эссекса, потом в Беркшире разбили Манчестера и Уоллера.
Разразился скандал, Кромвель катил бочку на Манчестера, а тот возлагал вину за поражение на Кромвеля, чья кавалерия в нужный момент не выполнила приказ и не двинулась с места. Манчестер уже раскусил своего помощничка и предупреждал, что в будущем он может повернуть оружие куда угодно. Но у Кромвеля нашлись сильные союзники в парламенте — фракция Сент-Джона, копавшая под пресвитериан. А сам будущий диктатор проявил себя ловким и беспринципным политиком, выдвинув вдруг идею «Билля о самоотречении», согласно которому никто из членов парламента не мог занимать военных и гражданских руководящих постов. Под столь скромный и благородный акт попадали и Эссекс, и Манчестер, и Кромвель. Благодаря фракциям индепендентов в палатах общин и пэров билль был принят, главнокомандующим назначили Ферфакса, поручив формировать «армию нового образца». А Кромвелю, как специалисту по созданию такой армии, было… предоставлено «временное освобождение» от требований билля. Он стал заместителем Ферфакса и вдобавок объявил себя персональным покровителем «свободы совести».
Его китайские коллеги-повстанцы в 1644 г. победоносно двинулись на Пекин. Разбитые императорские войска стали переходить на их сторону. Император Чжу Юцзянь повесился, и Ли Цзычэн вступил в столицу. Объявил, что чиновников низших классов, с четвертого по девятый, он прощает и берет на службу, а лица первых трех классов были арестованы и вместе со всеми своими родственниками отправлены на казнь. Однако ничего, кроме этого, новый правитель сделать не успел. Потому что продержался в столице всего 42 дня — на Пекин выступили маньчжуры. А китайские военачальники принадлежали как раз к высшим чиновным классам. И в сложившейся ситуации видели в пришельцах меньшее зло. Абахай рассылал им письма, гарантируя почет и высокие посты. Ему сдались со всеми войсками генералы Кун Юде, Гэн Чжунмин, Шан Кэси, наместник Хун Чэнхоу.
Оборону на севере держал талантливый генерал У Саньгуй со значительными силами. Спохватившись, повстанческий диктатор Ли Цзичэн обратился к нему с заманчивыми посулами и увещеваниями, но тот предпочел перейти к маньчжурам, открыл дорогу на Пекин и сам присоединился к Абахаю. И точно так же, как минские солдаты перебегали к мятежникам, теперь они начали массами перебегать к наступающим. Армия, которую выставил Ли Цзычэн против объединенного маньчжурско-китайского войска, была разгромлена подчистую. Диктатор напоследок поспешно принял титул императора — и сбежал. В Пекин вступили маньчжуры. И провозгласили империю Цин. А первым императором был объявлен малолетний князь Шунчьжи (Шицзу), племянник Абахая, который стал при нем регентом. У Саньгуй с войском отправился на запад преследовать повстанцев, догнал их, Ли Цзычэн был окончательно разбит и погиб.
Да, так вот гибнут могущественные империи. Они сокрушаются отнюдь не бесчисленными полчищами завоевателей, а сгнивают и разрушаются изнутри. После чего захватчикам остается лишь прийти «на готовое». Так и германцы разгромили Рим, и горстка крестоносцев — Византию, и несколько десятков тысяч монголов — Среднюю Азию и Русь, и испанцы — американские империи, и португальцы — державы в регионе Индийского океана. А малочисленные маньчжуры — империю Мин, многократно превосходившую их по численности населения, культуре и военному потенциалу. Правда, до полного завоевания Китая им потребуется еще 20 лет, еще сохраняли независимость обширные центральные и южные провинции с множеством городов, войсками, флотами. Но единства среди китайцев не было. Часть районов контролировали повстанцы. В Нанкине знать решила восстановить династию Мин, провозгласив императором одного из князей. Тут же нашлись несколько других претендентов… И в таких условиях покорение страны становилось для маньчжуров лишь вопросом времени.
В Европе в это время шведская армия Торстенсона утюжила датчан, они запросили мира. Оксеншерна торжествовал, ему уже виделось, что проекты «Балтийской империи» претворяются в реальность… Однако важное событие произошло в самой Швеции. Достигнув 18 лет, на трон вступила королева Христина. А это была особа «еще та». Воспитывалась она без отца и матери, на попечении тетки, графини Пфальцской, получила великолепное по тем временам образование, а науку управления преподавал ей сам канцлер, ежедневно беседуя с ней о политике, международных и государственных делах. Но при всем при том девица росла себе на уме, была крайне грубой и развязной. Опеку Оксеншерны и его самого она возненавидела.
Политику она вообще считала делом нудным и, дорвавшись до власти, мечтала о «красивой жизни». Принялась устраивать балы, охоты. А когда канцлер вздумал поучать и поправлять ее, стала назло принимать решения, противоположные его советам. Осыпала милостями сомнительных фаворитов, выписывала ко двору знаменитых поэтов и музыкантов, привлекала на свою сторону дворян, раздаривая им земли. Двор разделился на две партии: «молодую», сторонников Христины, и «старую», сторонников Оксеншерны. Ну а когда королеве растолковали, что ее траты очень затруднительны для казны, и без того перегруженной военными расходами, она попросту решила… выйти из войны. Чтобы, по ее словам, «отдаться наукам и искусствам». А точнее — абы насолить канцлеру. И дала своим агентам полномочия заключить мир с Данией на любых условиях. «Старая» партия схватилась за головы: все плоды победы летели псу под хвост! Но «молодой» партии ловко подыграл Мазарини. Втерся с французским посредничеством и быстро все обстряпал. В 1645 г. был подписан Бремсебрукский мир с территориальными уступками, куда меньшими, чем могли ожидать датчане, — от них перешли к Швеции острова Эзель (Сааремаа) и Готланд.