Многие шведы были возмущены — дескать, «за что боролись»? На что Христине было начхать, и в Германии она тоже готова была пожертвовать всеми приобретениями. Но в этом случае Мазарини принял сторону «старой» партии. Королеве через кардинальских шпионов в ее окружении популярно объяснили, что при повторении глупости подданные ее свергнут, ее агентам на переговорах французские дипломаты принялись мешать. А за это Оксеншерне пришлось заключить новое соглашение с Парижем — Франция возобновляла финансирование, а шведы обязывались действовать по ее указаниям. Корпуса Горна, Баннера, Торстенсона перебрасывались в Германию и опять начали свои опустошительные рейды.
Антигабсбургская коалиция сразу получила перевес. При первых же шведских вторжениях отпали от императора и заключили перемирие со Стокгольмом Бранденбург и Саксония. Французы и голландцы постепенно, город за городом, заняли изрядную часть Испанских Нидерландов. Но, когда Мазарини послал Тюренна ударить по Баварии и вывести из игры эту союзницу императора, Мерси нанес наступающим тяжелое поражение. На выручку подоспел герцог Энгиенский, полководцы согласовали действия, и свежие силы атаковали баварцев в лоб, а Тюренн с конницей обошел их о тыла. Противника разбили, Мерси погиб, а его войска, оставшись без командующего, разбежались. Да только и победители понесли такие потери, что продолжать наступление не смогли. Война поехала по новому кругу…
А в Англии Ферфакс и Кромвель сформировали «армию нового образца» в 22 тыс. человек — идеологизированную, дисциплинированную, что сразу дало результаты. В июне 1645 г. роялистов разгромили при Нэйзби, захватили 5 тыс. пленных, всю артиллерию, обозы. Король с 2 тыс. «кавалеров» отступил, но «круглоголовые» теперь действовали активно, одержали победу в Лэнгпорте, заняли Бристоль. И тогда уж пуритане осмелели, покатились репрессии. Был принят «Билль о лишении прав» — задним числом под него подвели и казнили архиепископа Кентерберийского Лода и других противников. Пошла вакханалия «приватизации» олигархами-парламентариями конфискованных владений роялистов, церкви, короны. Другие европейские монархи помощи Карлу I не оказали — им было не до того. Он ушел на север и сдался шотландцам. Которые после переговоров с Лондоном выдали его парламенту. Точнее, продали — за 400 тыс. фунтов стерлингов.
Гражданская война стоила Англии 100 тыс. жизней. Причем численность армий была ничтожной, и подавляющее большинство жертв пришлось на мирных жителей — казненных, умерших от голода, лишений, эпидемий. А победа революции ни мира, ни благополучия стране не принесла. Углублялся дальнейший раскол общества, вражда между пресвитерианами, индепендентами, левеллерами, анабаптистами. И впереди у англичан были новые войны, новые потоки крови, крутая диктатура Кромвеля — после чего британцы со слезами радости будут приветствовать и усадят на трон нового короля.
Континентальная Европа в этот период тоже представляла невеселую картину. Войной были совершенно разорены север Испании, юг Голландии, Дания. Равнина между Маасом и Соммой, представляя собой поле постоянных боевых действий, вообще превратилась в пустыню, как и самая плодородная французская провинция Шампань, по которой туда-сюда передвигались войска. В остальных частях Франции народ был доведен до столь бедственного положения, что в 1644 г. Мазарини пришлось подавлять восстания в Марселе и Балансе, в 1645 г. — в Монпелье, а потом — в Клермон-Ферране, Анжере, Сен-Маре, Домфроне, Туле, Иссуаре, Манде, Гренобле, Тулузе…
Ну а в Германии, по оценкам различных специалистов, за 30 лет резни погибло от половины до 3/4 жителей. Та самая «германская нация», о «чистоте крови» которой вопили нацисты в XX в., фактически прекратила существование — и формировалась другая. Потому что заселять Германию стали те, кто ее население перебил: дезертиры, мародеры, «демобилизовавшиеся» наемники — французы, финны, швейцарцы, венгры, поляки, итальянцы, шотландцы, шведы. Оседали в мертвых деревнях, селились в уцелевших домах, отмеряли себе бесхозную землю, отлавливали разбежавшийся и одичавший скот. Находили себе недорезанных женщин. Или сходились с отставными проститутками и маркитантками, которым надоело таскаться с войсками и захотелось остепениться, пожить оседлым хозяйством…
Английский ученый Дж. Бейкер писал о русских землепроходцах: «На долю этого безвестного воинства достались такие подвиги, которые навсегда останутся памятником его мужеству и предприимчивости и равного которому не совершил никакой другой европейский народ». Подметил он и другой аспект: «К концу целого столетия географических исследований русские выявили важнейшие географические черты Северной Азии… Достижения русских были значительны и если не носили строго научного характера, то по размаху и точности наблюдений выдерживают в свою пользу сравнение с работой французов в Северной Америке в ту же эпоху». Впрочем, стоит отметить, что «строго научного характера» в то время не носили географические исследования ни в одном государстве. Во главу угла везде ставились материальные интересы — поиски объектов для подчинения или грабежа, золота, пряностей и других ценностей.
Что ж, и у русских одной из главных целей экспедиций был обычно сбор ясака и «приискание необъясаченных землиц». Но при этом во множестве составлялись и документы научно-географического плана: карты, «отписки» и «скаски» с описанием дорог, обнаруженных краев и народов. И карты, кстати, были ничуть не хуже тогдашних европейских. В XVII в. они и на Западе во многом еще напоминали художественные творения с рисунками грудастых сирен, чудовищ и прочей экзотики, с широкими полосами рек, на которых хватало места для изображений корабликов, с более чем условными соотношениями размеров и расстояний. По сути, это были лишь грубые схемы. И, допустим, карта Баренца, составленная им на основе личных наблюдений, оказалась совершенно ошибочной. А вот русская документация была гораздо точнее, и академик В. Н. Скалон, составляя в 1929 г. карту р. Таз, вдруг обнаружил, «что чертежи XVII века стояли ближе к действительности, чем те, что были выпущены два века спустя».
Большая разница между западными и русскими открытиями состояла и в том, что европейские экспедиции обычно организовывались в частном порядке, купцами и авантюристами, а посему ограничивали круг своих поисков конкретными источниками быстрой наживы. И лишь позже, по мере колонизации новых земель, начинали выявляться их природные особенности и скрытые богатства. Русские же осваивали Сибирь централизованно, под контролем правительства. И уже в самых ранних наказах землепроходцам Москва требовала собирать сведения о месторождениях руды, других полезных ископаемых, о флоре и фауне. Приказ Рудного сыска рассылал сибирским воеводам запросы о геологических богатствах края. При этом давались детальные указания, как брать образцы, которые потом пересылались в Москву, где специалисты давали их оценку и заключение о целесообразности разработок. А Аптекарский приказ требовал «по государеву указу» сведений о местных лекарственных растениях с отправкой в столицу и самих этих растений. Получив подобные указания, воеводы поручали «бирючам кликать по многие дни» на площадях и базарах, собирая информацию на очередные запросы Москвы. А тем, кто сообщит ценные сведения или принесет образцы, обещалось вознаграждение, установленное правительством. Таким образом, исследование Сибири велось куда более научно, чем изучение в ту же эпоху Америки, Африки, Юго-Восточной Азии.