– Yasnovelmozhnyj? – переспросил Эстерсон. – Звучит как фамилия какого-нибудь русского фельдмаршала времен диктатора Сталина. Попробуй выговори!
– Не важно, не важно. Так при чем здесь генератор щита?
– А вот при чем. На время стендовых испытаний генератора фирма передала моим филдерам баснословно дорогой, ультрасовременный агрегат, которым меряют напряженность, вихревые возмущения и мерцание защитного поля.
– Пэ кю эф двенадцатый?
– Именно.
– И что толку?
– Чувствительность у этой модели грандиозная! Если вы уберете из него фильтр высокого шума и будете мерить мерцание защитного поля, вам удастся зарегистрировать волну возмущений вакуума, возникающих при выходе корабля из X-матрицы! То есть, как вы академично выразились, солитон Бруно-Левашова. Более того: произведя несколько замеров, вам удастся установить не только сам факт выхода корабля из X-матрицы, но и координаты его рематериализации! С кое-какими погрешностями, конечно.
– А ведь правда… Но для этого нужно было знать, что искать!
– Что искать, я определил по косвенным признакам. Меня давно интересовало, почему в нашем секторе по пятым и двадцатым числам под предлогом профилактики отключают главную энергомагистраль и заставляют нас пользоваться какими-то несчастными «ночниками» на термобатареях. Ведь из-за этих «профилактик» тормозились все серьезные монтажные работы по моему проекту! В один из таких дней, когда уже все разошлись на отдых, мне показалось, что я расслышал далекий подземный гул. Я сопоставил отключения энергии с этим гулом и пришел к выводу, что в нескольких километрах от нас работает огромный грузовой терминал. Собственно, удивляться нечему: про новейший сверхсекретный завод, выстроенный под боком у «Боливара», все мы краем уха что-то слышали. Хоть он и сверхсекретный, а шила в мешке не утаишь. Легко предположить, что терминал рассчитан на прием больших объемов сырья с транспортных кораблей.
– И не просто на прием, а на параллельную первичную обработку этого сырья! Вы гений, Эстерсон! Поверьте, я разбираюсь в современной компрессионной металлургии: для этого требуется колоссальная энергия! Разумеется, с отбором энергии у «Боливара» наши хозяева готовы были мириться как с неизбежным злом до ввода в строй дополнительных реакторов!
– Да-да, я так и решил. Потом я прикинул, что новый завод должен быть ориентирован не только на военные флуггеры, но и на бронеплиты для боевых кораблей, а это означает «поддувную» полисталь. Ну а дешевую руду для полистали у нас в Солнечной системе разве добудешь? Значит, ее надо ввозить из колоний Тремезианского пояса! А это неближний свет, туда только магистральные звездолеты и летают.
– Ловко… Вы, Эстерсон, с вашими аналитическими способностями, здорово подсобили бы не одной вражеской разведке, – хмыкнул пан Станислав.
– Если бы вражеские разведки знали о моем существовании – вероятно, да. В общем, эти «профилактики» навели меня на гипотезу о звездолете, а проверить ее и определить координаты местной зоны входа-выхода X-матрицы мне удалось при помощи пэ кю эф двенадцатого. Знали бы наши хозяева, что я ищу при помощи их аппаратуры!..
– А вот, кстати, и наш красавец, – пробормотал Эстерсон, прервав свои словоизлияния.
Он не верил глазам своим.
Все-таки не ошибся. А ведь шансы были, откровенно признаться, невелики!..
– Звездолет?! Магистральный?!
Эстерсон подобрался. Пункт «F»! Ближайшие события определят успех всей операции…
– Да. Господин Пес, прошу беспрекословно подчиняться моим приказам. Как только мы попадем на борт корабля, вы должны во всем поддерживать меня, что бы я ни делал.
Отец «Дюрандаля» нарочно употребил предельно официальное обращение «господин», чтобы показать своему спутнику: о либерализме предстоит на время забыть.
Полное название контейнеровоза – «Сэр Фрэнсис Бэкон, лорд Вэруламский» – было настолько длинно, что даже экипаж в составе пяти человек предпочитал называть его просто «Бэкон». Что уж говорить об Эстерсоне, который начал радиопереговоры с вычитанного в романах морского окрика «Эй там, на „Бэконе“!»
Почти сразу ему ответил капитан, Гарольд Фрин.
Эстерсон представился командиром корпоративного патруля. Потребовал досмотра судна. В случае неповиновения пообещал применить силу.
Фрин, конечно же, был опытным капитаном и знал инструкции назубок. Он попытался связаться с «Боливаром» и запросить подтверждение полномочий патруля в этом секторе.
Ничего не вышло. Эстерсон был готов к такому повороту событий.
Станция прицельной постановки помех, которой был оборудован «Дюрандаль», забила оглушительным треском гражданский диапазон связи. А на других диапазонах передатчики «Бэкона» не работали – все-таки это был всего лишь контейнеровоз, а не линкор, нашпигованный электроникой на все случаи жизни.
Единственной данью военной моде в гражданском судостроении последних лет была установленная на контейнеровозе в процессе модернизации четырехствольная башня ближней обороны. Превосходно различимая визуально, она горбатилась прямо над ходовой рубкой.
Как мог видеть Эстерсон, ее стволы находились в походном положении – вдоль главной оси корабля. Это означало, что у экипажа «Фрэнсиса Бэкона» пока что нет серьезных подозрений и он не намерен встретить «Дюрандаль» огнем. Но на всякий случай Эстерсон приказал подсистеме автономного сопровождения целей захватить башню. Если экипаж признает в нем пирата и отважится на самооборону, все вооружение «Бэкона» можно будет уничтожить одним движением пальца.
Эстерсон повторил свои требования.
Фрин посетовал на аппаратуру. На «Бэконе», мол, сейчас устойчиво работает только ближняя КВ-связь, дальняя не способна пробиться сквозь помехи.
Эстерсон «не поверил» и с нескрываемым раздражением начал настаивать на досмотре. Дескать, запирательство капитана может только усугубить его вину, если на борту контейнеровоза будет обнаружен разыскиваемый беглец, особо опасный преступник Роланд Эстерсон.
Вот тут-то Фрин наконец поверил. Да, сказал он, двадцать минут назад «Боливар» прислал ориентировку на этого господина. Но никакого беглеца…
Никаких «но» – таково было последнее слово Эстерсона.
«Бэкон» капитулировал и услужливо предоставил «Дюрандалю» стыковочный шлюз по левому борту.
Спустя десять минут задубевший Станислав Пес и Роланд Эстерсон, до судорог в пальцах сжимающий «ЗИГ-Зауэр», покинули шлюз и оказались внутри «Бэкона».
Безразличие на лице вышедшего их встречать старпома быстро сменилось испугом – ему в грудь смотрел черный зрак пистолета неизвестной модели. Старпом остолбенел. Он даже и не вспомнил о том, что у него в кобуре тоже есть пистолет, несравнимо более мощный.
Пока Эстерсон держал на прицеле своего почти земляка – этот звездолетчик был родом из Норвегии и звали его Хакон Хальфин – Станислав Пес разоружил старпома. Из кобуры Хальфина был извлечен «Colt Мk600» – излюбленное оружие старших офицеров как военного, так и гражданского флота.