– Извинения принимаются. А сейчас – позволите ли мне быть свободным?
– А вы нетерпеливы… Вы даже не попытаетесь удовлетворить свое любопытство относительно нашей операции? Не захотите узнать, кого нашли сегодня мои пули?
«Змий-искуситель… Все равно ведь правды от тебя не дождешься!»
– Разве вы готовы рассказать? Вас не смущает, что я – враг?
– Я лучше подготовился к нашей встрече, чем вам кажется, – сказал Ферван. И посмотрел на меня так, будто он был приват-доцентом микробиологии, а я – инопланетным вирусом с силициевой квази-РНК. И вымерен я уже по всем атомам, и вирусофаг для меня синтезирован… – Я знаю, что кадет Александр Пушкин был представлен к медали «За Наотар», – продолжал он. – И когда остатки моего взвода прятались в подвале разрушенного дома на окраине поля с домнами, может быть, именно ваша эскадрилья отогнала, а потом сбила джипса, который готовился выжечь моих людей насухо. А еще я знаю – из первых рук, друг мой, – что капитан Риши Ар обязана вам если и не благополучием, то по крайней мере жизнью. Для меня это важно.
У меня голова кругом пошла. Услышав имя Риши, я на время даже забыл о Злочеве.
– Извините меня, Ферван, если я кажусь вам не очень дружелюбным… Клянусь, против вас лично я ничего не имею… Скажите мне, как там Риши? Что она?
– Служит. Как и все мы, – сухо ответил Ферван, но по его потеплевшим глазам я понял, что интонации моего голоса при упоминании Риши пришлись ему по нраву. Пехлеваны по-своему сентиментальны, или лучше сказать – душевны. Есть множество ситуаций, когда воин, по мнению пехлевана, просто обязан открывать свое сердце товарищу по оружию. Даже если товарищ волею судеб оказался по ту сторону прицела…
– Ферван, умоляю, расскажите. – Я притронулся к его запястью кончиками пальцев.
Этот жест, крайне нетипичный для землян, привыкших при общении с малознакомыми людьми держать дистанцию в две вытянутые руки, при душевном разговоре с пехлеваном важнее любых слов. «Так надо. Так надо, Саша», – я не чувствовал себя циничным притворщиком, нет, я был искренен. Но некоторая часть моего «я» – та, что отзывалась на обращение «Товарищ Лейтенант Военфлота», – скептически глядя на ситуацию со стороны, ворчала: «Ну вот, докатились… Сегодня ты его умоляешь, а завтра Родину продашь?»
Ферван вздохнул, как бы нехотя поддаваясь на мои уговоры.
– Заместитель командира абордажной партии выполнил свой долг безукоризненно и успел снять с яхты «черный ящик». По результатам записей «ящика» было проведено служебное расследование. Риши Ар разжаловали в сержанты и перебросили на должность инструктора «Атурана». Вы, может быть, знаете, что ниже сержантского звания офицера-пехлевана опустить нельзя, за этим порогом – только расстрел. Я видел Риши Ар три дня назад на одной из наших баз, когда нас готовили к переброске сюда. Вот все, что я могу вам рассказать.
– Слава богу, теперь она далеко от линии огня!
– Все может перемениться в любую минуту…
Ферван не закончил фразу.
Он оказался прав: перемены только и ждут, чтобы всадить нам нож-саморез под лопатку.
Динамики шлема, который лежал у моего собеседника на коленях, встревоженно закудахтали.
– Извините. Что-то важное.
Ферван сорвал наушники переводчика и принялся торопливо втискивать свою большую голову в шлем.
В следующую секунду на западном краю плато в унисон затрещали два автомата.
Мне показалось, я услышал ослабленный расстоянием крик. Ошибиться было невозможно: кричали на тропе – там, где дожидался меня Костадин Злочев.
Лейтенант в опасности!
Я вскочил на ноги, вырвав разъем наушников из гнезда.
Звякнув о камень, завалился набок шезлонг у меня за спиной.
Ферван что-то сказал, но теперь его слова вновь стали для меня всего лишь абракадаброй на фарси.
Не думая об очереди в спину, которую запросто можно было получить от клонских бульдогов, я побежал.
Я мчался со всех ног.
Желтый шнур я перепрыгнул, как крученый конкурсный жеребец – с запасом в метр.
У края плато двое клонских наблюдателей с широкополосным ноктовизором на треноге вели оживленные радиопереговоры. Оба смотрели на экран, при этом один докладывал обстановку, а другой целился в невидимого противника, переключив управление своим автоматом на ноктовизор.
На мое появление они, к счастью, никак не отреагировали.
Я как раз спрыгнул на тропу, когда автоматчик снова открыл огонь.
Скупая очередь.
Далеко внизу сверкнули вспышки, завизжали каменные осколки. Нити зеленых минералов отозвались тысячами искорок.
О чем я думал? Если клоны стреляли в Злочева, то, по логике, стоило мне появиться на тропе – и я должен был превратиться в их следующую мишень. Если же целью служил не лейтенант, а неведомый мне враг клонов – разумно ли было сломя голову нестись к нему в объятия? «Враг моего врага – не всегда мой друг» – такова грустная правда астрополитики.
Благодаря нежданному явлению луны тропа оказалась залита призрачным световым сиропом. Конечно, на расстоянии метров в тридцать пейзаж все равно превращался в нерасчленимую густо-серую массу, но по крайней мере розоватые извивы тропы под ногами я видел неплохо.
Каждую секунду рискуя подвернуть себе ногу, я бегом спускался к роковой табличке «ПРОХОДА НЕТ».
Прошипела высоко над головой и разорвалась среди деревьев-«веников» реактивная граната. Зайцем в мясорубке заголосила невидимая тварь.
«Не человек», – автоматически зафиксировало сознание.
Следующая мысль: «Ранен или убит?»
Я окончательно осознал, что где-то поблизости присутствуют существа, которые не относятся к надвиду homo sapiens variosus.
Из тени скальных ворот, за которыми начиналась Муть, мне навстречу шагнуло нечто горбатое, в две трети человеческого роста. Воображение мое разыгралось до такой степени, что в первую секунду я принял его за фантомный сгусток Мути, которая-то и есть истинный разумный властелин планеты.
Что поделать, все мы были маленькими! Все читали в школьных хрестоматиях о мыслящих океанах и наделенных коллективным разумом тучах ядовитой саранчи. Претерпевающей прямо на лету удивительные мутации, а как же.
Я стал как вкопанный.
– Кто здесь?!
– Са… ша… – прохрипело существо и сделало еще один неуверенный шаг.
– Костя! Живой!
Злочев ненавидел, когда его имя сокращали до русского «Костя», но за глаза мы все называли его именно так. Сейчас мне было не до «Костадинов».
– Саша… – выдохнул он, упав на колени.
Я присел перед ним, схватил за плечи.
– Ты ранен?