Возразить нечего, ласковый он у меня… буду звать его всё же «Папашкой»… добренький Папашка, заботливый.
В письменной форме акт усыновления отображён не был. И не узнал никто, кроме меня да Папашки, о нашем родстве новоприобретённом. Показалось мне, что именно этого флоллуэйцу и хотелось. Не желал он, чтобы помимо нас двоих прознал об этом приобретении хоть кто—нибудь третий.
Жалостливый я. До глубины души растрогала меня гибель последнего ургова сына. Мысленно я назвал его именно сыном, хотя в биологическом плане погибший отпрыск совершенно не отличался от третьеполого Урга.
Не от болезни он погиб; подобных Ургу болезни стороной обходят.
Сгинул Ург—младший в неравной борьбе с природой своей планеты, жестокой, неукротимой, коварной.
Либо от бури, какие нам и в самых страшных снах не пригрезятся, либо от обвала подземного, либо от ещё какой—нибудь из тысячи и одной смертей, поджидающих соплеменников урговых как на поверхности, так и в недрах планеты.
Сын у него был от Руэллока, мужа его, и Уэллек, жены его.
Семья флоллуэйская из трёх разнополых существ состоит. Названия полов с их языка переводятся как Дарящий Любовь, Хранящее Любовь и Берущая Любовь. Конкретно в случае семьи Урга: Руэллока, Гиэллака (Урга), и Уэллек. Женская треть, по старости её, детей уже вынашивать не могла: впервые нёсший семя Ург – далеко не юной «девицей» отыскал её, томящуюся от смертеподобного одиночества в жарких недрах экваториального пояса Флоллуэя… Собственно, правильнее было бы называть Гиэллака «оно», калькируя человечьи лингвистические штампы. Но как—то не поворачивается язык пользоваться средним родом применительно к Папашке.
Руэллока молоденький третьеполый повстречал много раньше, принял Дар, и долго—долго искал третью. Нашёл. Женщину зрелую, даже более чем… Когда на свет появилось несколько выводков их детей, и Берущая Любовь уже не смогла принимать семя, каждый год доставляемое ей Хранящим от Дарящего сквозь ад кромешный, – совсем еще молодой Ург отправился зарабатывать деньги.
Так поступали почти все флоллуэйские Третьеполые, у которых появлялась «законная» возможность прекратить челночные хождения «север—юг» и обратно. При помощи денег и технологий иных рас они хотели изменить и сделать окружающую среду своей родины более сносной. Хоть на самую малость.
* * *
…уже будучи пасынком, продолжил я изучение корабля. Параллельно – первично знакомился со своими соратниками по бла—ародному делу перераспределения финансов в пользу самых деятельных, пронырливых и хитрых, коими, по разумению соратников, они сами и являлись.
Правда, с одним из них первоначальное знакомство уже переросло в отношения даже более близкие, чем братские, а тем паче – компаньонские. Конечно же, я о Папашке.
Капитан, несмотря на моё предвзятое к человекам отношение, мне понравился. Есть в могучем и великом косморусском языке одно слово, несущее на себе смысловую нагрузку до такой степени ёмкую, что иным языкам, для передачи всех оттенков его значения, потребуется с десяток предложений, а некоторым – и вовсе мегабайт текста.
Слово это – МУЖИК. Именно оно для исчерпывающей характеристики капитана Йонссона больше всего и подходило: кратко и верно, суть раскрывает на все сто процентов. Смысл, в слове этом сокрытый, исключительно позитивен: простой, но умный, деятельный, однако далёкий от суетливости, душевный, но не сентиментальный, и… и – прочая—прочая—прочая.
В зарождении моей симпатии к капитану сыграл свою роль и тот факт, конечно же, что дважды за краткий срок моего на борту пребывания Биг Босс в отношении меня показывал своё расположение.
Первый раз, когда Папашка—потрошитель хотел жестоко мучимого похмельем Анджея Лазеровица, имени—фамилии не спросивши, на тот свет отправить; и во второй раз, когда не захотел тому же Ургу, агитацию развившему, дать согласие на моё умерщвление.
Показался мне Кэп Йо настоящим отцом—лидером для кровожадного, просто жадного и строптивого, по моему первоначальному мнению, экипажа Вольного Торговца «Пожиратель Пространства». К каждому из членов команды у этого крепыша, сына фермеров—островитян мира Новисад, свой особый подходец имелся. Индивидуальный.
Не соглашаться с боссом вольные могли и, духом противоречия науськиваемые, не соглашались, бывало; но, как правило, впоследствии выяснялось, что всегда – себе в ущерб. Дельные советы давал маленький ростом, но высокий интеллектом Кэп Йо – и поэтому с ним чаще всё—таки соглашались. Кому в здравом уме захочется действовать себе во вред?
И поэтому твёрдая воля бородатого, с льдисто—голубыми глазами капитана, словно с древней картинки соскочившего, – ощущалась во всех аспектах жизни корабля. Безотносительно к тому, что и в долевом списке он значился первым. Даже если бы этот Мужик распоследним, десятым в долевом списке значился, с его характером вряд ли что—либо кардинально изменилось бы.
Неподчинение Урга, как мне видится, вызвано было отнюдь не пренебрежением к воле капитана… Скорее, излишне рьяным следованием духу его же полуприказа—полупожелания: «Экипаж, Десс, должОн у меня в целости—сохранности пребывать. Понял? Чтобы аж скулы от излишнего благополучия сводило!».
Не только к экипажу, но и к кораблю тоже Кэп Йо с особой любовью относился. Как живого воспринимал, за сохранностью агрегатов и аппаратуры, за чистотой помещений как одержимый следил. Словно это не громадный кораблище был, а некая интимная вещица, связанная с самыми сокровенными эпизодами жизненного пути.
«Энджи, – говорил мне капитан, – с ценой нам просто необычайно повезло. Задаром практически корыто досталось. Вовремя появились у „прилавка“, спасибо нюху Бабушки. А машина стоящая…»
(Подписание контракта, пускай и временного, повлекло за собой акт награждения меня сразу двумя собачьими кличками: Энджи (уменьшительное) и Перебор (позывной и прозвище). Вот только по поводу происхождения второй клички сомнения меня гложут… Словечко это вошло в обиход из—за их магической «десяточки», к которой меня присовокупили «одиннадцатым лишним»? или из—за того специфического состояния, в котором я на борт «Пожирателя» попал??)
«Не то слово! – продолжал капитан после паузы, во время которой он любовно оглядывал свои владения; точнее, их часть, в которой мы находились. – Перво—наперво, вместимость. Освояки на таких целые дивизии перебрасывали, вместе со всей техникой и вспомогательными частями. Красавец—крейсер! Тяжёлый Автономный…»
«Почему же они его…» – начал было я, но умолк, оглядывая большущий зал главной рубки, в центре которой мы пребывали, и недоумённо пожимая плечами.
«Нет, освояки не дураки, – ответил капитан на мой недосказанный вопрос, – они нам его почти задаром потому продали, что многое он к тому времени повидал. Внешняя обшивка как мятая, оплавленная консервная банка выглядела. Внутри тоже – нелёгкая крейсерская судьба такие глубокие следы оставила… Короче, восстановили мы ветеранку „Бестию“. Тоже деньжат пришлось отстегнуть… „Бестия“ – класс у него такой. ТАКр „Огненная Бестия“. Головная посудина прославленной сейлемской серии.