Такими вот махинами, дерзко атакующими космос, сейлемцы тысячи миров присоединили к Пределам, в эпоху расцвета империи своей… Да, корабль, что и говорить, действительно стоящий. У него модуль—трансформируемая конструкция… А? Ну модульНО—трансформируемая, это не важно. Просто я привык её модуль—трансформируемой называть. Конфигурацию мы в зависимости от нужд меняем. На одной планете… этой… Триба, кажется, я у детей видел примитивную игрушку „пирамидка“. Стерженёк такой, а на него насаживаются блины пластмассовые с дыркой посередине. Мы тоже таким образом поступаем, только без стерженька. Понятно я выражаюсь? На планету мы посадочный рой выпускаем: тэпэ—модуль… ТП, Энджи, это торговое представительство… Тэпэ—модуль вожаком засылаем, и стадо грузовых трюм—модулей при нём.
Когда есть надобность, можем и целую хищную стаю прикрытия выпустить. Папа наш… Кстати, запомни и не путайся: для краткости мы его ПэПэ зовём, или Папа. Соображалку включи! „ПП“ – „Пожиратель Пространства“ на косморусском… Наш Папа в полной торговой готовности на виноградную гроздь смахивает. Не в буквальном смысле – просто образ такой удачный… Что—то я сегодня цветист, прям—таки как Ррри или Сол. Чересчур часто образно выражаюсь… А удачен он потому, что трюм—модулями мы буквально облеплены, как… вот чёрт! Облеплены, в общем, и всё. Места внутри базовых модулей тоже много, хоть целую гору загружай, но с трюм—модулями мороки меньше – прицепил, отцепил, и вся забота. Когда—то наши трюм—модули освоякам служили десантными спускаемыми аппаратами, а в базовых сегментах – первопроходцы обитали во время экспедиционных походов…
Ясное дело, груз проще в контейнерах возить, чем в базовые трюмы набивать. Иначе у нас на одну только погрузку—разгрузку половина прибыли уходила бы. Я поэтому приказал большинство внутренних помещений законсервировать. А то ненароком не в тот переход свернёшь – заблудишься. Да и „пылесосам“ нашим меньше работы… Послушай, ты что, в лесу вырос?!. Это я опять образно выражаюсь. „Пылесосами“ роботы—уборщики называются!!»
На самом пике негодования по поводу моей дикости и некомпетентности – речь Кэпа Йо прервал сигнал таймера.
«Вобще—то, зря я распинался. Тебе надо было сразу к Гану обратиться. Он ещё до того, как киборгом стал, в армии сладымарских освояк служил. По корабельной части. И после – не один десяток лет космос бороздил. Большего, чем он, специалиста в области военных кораблей ни у какого другого Вольного Торговца нет и быть не может. Этот фанат про свои любимые „Огненные Бестии“, „Кровавые Химеры“ и „Секачи“ часами рассказывать может, нету для него большего наслаждения. Я прав, Ган?».
«Подтверждаю». – Послышался из ретранслятора голос Гана.
«А ты хотел благодарного слушателя на пару с Ургом в могилу свести!». – Отметил Кэп Йо, по положению своему обязанный знать всё или почти всё о действиях своих «подчинённых». Хотя, я подозреваю, что информацию ему сам же виновный и предоставил, причём – выставляя себя в качестве жертвы.
Почему капитан решил, что выслушивать всю эту технодребедень мне невообразимо интересно, я не знал. Ладно ещё, выслушивать чепуху разную от человека, относящегося к тебе благосклонно и покровительственно. Другое дело – когда то же самое рассказывает киборг, сочувствующий недавним папашкиным кровавым намерениям. И вполне возможно, от намерений этих не отказавшийся (в отличие от Папашки, нежданно—негаданно обрётшего пасынка).
Не хотелось мне обижать капитана, отправившегося прокручивать дела свои капитанские. Мне не говорят, но похоже, кто—то из экипажа, по каким—то непредвиденным обстоятельствам, до сих пор с космобазы на борт корабля не вернулся!
Потому согласился я выслушать очередной курс лекций. Расширенный и дополненный.
…Шо за дхорр там прячется во тьме, хотелось бы знать?!
Ррри, конечно, так же как и мне, невтерпёж просветиться, кто это там шастает в боковой «кишке». Шестилапая громадина умеет красться совершенно бесшумно, когда захочет. Умение вполне свойственное для рождённой и выросшей в дремучем лесу плотоядной хищницы, коей она в первую очередь и является (в смысле менталитета). Прикрываю её по всем правилам от коварного удара с тыла, и она ныряет в отверстие. Я тенью за нею…
И втыкаюсь физиономией в меховую спину Бабули. Ррри недовольно ворчит, но не в мой адрес. Негромко информирует:
– Представляешь, был отчётливый запах, был, был и вдруг исчез. Весь, целиком! Так не бывает, ясный пень, хоть что—то остаётся, на много суток, но так – есть. Будто диффузия молекул запаха с молекулами воздуха – несусветная чушь, измысленная досужими сплетн…
– Уверена?! – вопрошаю изумлённо.
– Кому Матерь глаза дала, кому – нос и уши, – лаконично отвечает Ррри. Затем мы, чуток обследовав проход, оказавшийся тупиком (видимо, штрек нерентабельным признали), продолжаем путь к широкому прямому тоннелю. Добираемся, вылезаем, и Бабуля, полуобернувшись, ворчит:
– Неужто у меня маразм начинается, галлюцинации обонятельные на стар—рости лет?.. Был же запах, был… незнакомый совсем, но был.
Вздыхает (то бишь взрыкивает) она, я не комментирую, и мы топаем обратно к радиальному просёлку. Скорчер я уже сунул в кобуру, но эндер из руки не выпускаю. На Матерь надейся, а сам не плошай. И глюки, случается, в глотку вцепляются, как взаправдашние.
Приятный сюрприз. Таксёр дождался! Бывают же во Вселенной честные существа, во! Сказал, подождёт, и ждёт. Ну ничего ж себе!
– Тройную плату за весь пер—риод простоя, – командует Ба, и я согласно киваю, полезая в «тачку». «Шеф» спит. Завернулся в свои щупальца и дрыхнет. Соединяюсь с его сетевым пойнтом и перевожу на личный счёт указанную сумму. Бабуля любит, когда существа оказываются честными, и оплачивает честность по высшему разряду. Для неё это экзотика. В кирутианском наречии «честность», как и «бесценность» – грязные ругательные слова.
Таксёр продолжает спать, и я беру управление на себя, как только Ррри умащивается на левом пассажирском месте салона аэротакси. Просыпается таксёр спустя минуту примерно, когда мы уже отдаляемся на полкилометра от поворота в низкий прямой тоннель. Я не особо гоню древний раздолбанный аэрокар, ещё развалится, потом топай пёхом дхорр—те куда. Говорил же Бабуле – давай, мол, захватим портативные анг—доски. Не—ет, не позволила!
Пошлину ей, вишь ты, не захотелось платить, – за пронос через таможню средства передвиженья. А тройную плату уроду этому – всегда—пожалуйста. Эх, не бывать нам буржуями… экономить не умеем.
Просыпается наш каракатиц, значит, таращится всеми своими глазками, и спрашивает удивлённо:
– Живые? Вернулись?!
– Не—е, – мотаю по—кирутиански диагонально башкой, – это не мы—ы! Это фантомы наши, наведённые галлюцинации. Спи дальше, мы тебе снимся.
– А—а—а, ну тада ладно, – соглашается «шеф» и, натурально, закрывает плёночками блымалки, намереваясь продолжить свой дрых. Но через секунду распахивает их все, подпрыгивает и испуганно сипит: – Так эт вы—ы?..