– Назад посмотрите, вон из леса наши танки выезжают. Скоро немцы на броде о них узнают, их разведка поднимется на холм, и они опознают друг друга. Так, Михаил, давай к отряду, свяжись через свою радиостанцию с командиром прибывшей части и сообщи, какое количество тут немцев. Одних танков почти три десятка, грузовиков столько же, восемь пушек, два десятка бронетранспортеров… Ха, уже меньше.
В это время разведка немцев поднялась на холм и нос к носу столкнулась с двумя передовыми танками, и те, видимо от неожиданности, не стреляя просто сбросили «Ганомаг» с дороги и подавили два мотоцикла. Оба танка были «тридцатьчетверками». Их в колонне хватало, даже было четыре громады КВ. Но и легких было немало, вроде Т-26. Их я узнавал по характерным силуэтам, другие были незнакомы.
– Понял.
– Пусть на этот холм пару танков пришлют с хорошими пушками, тут идеальная позиция брод расстреливать, и берег с той стороны! – крикнул я ему вслед.
Вернувшись к наблюдению, мы продолжили с интересом следить, как немцы готовят оборону. Они уже поняли, что скоро их попытаются отбросить на другую сторону реки, и забегали.
К сожалению, у немцев был очень грамотный командир и не менее грамотные подчиненные, оборона была создана мгновенно, поэтому я только скрипел зубами, понимая, что наши о немцев могут обломать зубы. На дорогу направили порядка сорока орудийных и пушечных стволов, и передовой отряд мгновенно уничтожат, это-то и бесило.
Нам с холма было видно довольно хорошо, поэтому, услышав радостный возглас Гусева, я обернулся и увидел, что передовой отряд встал как вкопанный буквально метрах в ста от того места, где их могли увидеть и обстрелять немцы. Это означало, что Михаил смог-таки выйти на командование советской бронегруппы, и те встали, чтобы прояснить ситуацию. Осматривая технику, я подумал, что это, похоже, те танкисты Катукова, с которыми мы прибыли на станцию. Точно они, я видел на платформах четыре туши, укрытые брезентом, по размеру КВ сходится.
Заметив, что к нам бегут трое, Михаил с радиостанцией и двое его бойцов-курсантов, я довольно щелкнул языком. Немцы сейчас в уязвимой ситуации, и если согласовать наши действия с командиром танкистов, то шанс уничтожить эту передовую группу противника у нас есть, и, надо сказать, немалый. Была бы у них артиллерия, вот в чем вопрос.
Плюхнувшийся рядом Михаил, настраивая радиостанцию, пояснил, почему он так легко прошел опознание с танкистами. Оказывается, с ними был Толик, и тот подтвердил, что это свои.
– Ясно, – кивнул я и, повернувшись к одному из курсантов с позывным Лютый, велел: – Давай всех сюда. Не поучаствуем, так хоть посмотрим… Да и двух часовых поставь: одного на том склоне, другого вот у тех кустов, чтобы еще за нашим имуществом приглядывал.
– Есть, – кивнул тот и, извиваясь, по-пластунски покинул наблюдательный пункт. Убравшись подальше, он вскочил на ноги и, пригибаясь, побежал к оврагу. Через пару минут вернулся с основной группой, только двух бойцов не было. Охранение нам тоже нужно, мало ли какой залетный отряд попробует в спину ударить. Егоров, по моему приказу, развернул пулемет и контролировал наши тылы. Тоже подстраховка.
Пока основной отряд размещался, я отдал приказ другому курсанту, с позывным Глаз, передать координаты немцев танкистам. Противник поставил свои танки клином, бронетранспортеры прятались за ними и держали на прицеле тот участок дороги, где должны были появиться советские танки. На другой стороне реки уже развернулись две батареи легких гаубиц. Но они пока не имели координат цели и молчали.
Михаил рядом бормотал в микрофон координаты позиций немцев с перечислением их техники, что ему передавали курсанты, другие тоже включились в работу, а я стал изучать кусты и небольшую посадку с другой стороны от брода и дороги.
– Товарищ лейтенант, немцы, – тихо шепнул лежавший рядом на расстеленной плащ-палатке один из снайперов, Игорь Воронов с позывным Молчун.
– Где?
– Вон, ползут к нашему холму.
– Ага, вижу. Корректировщики с рацией, а я их в посадке высматривал. Да, тут на холме хорошая наблюдательная позиция… Бычок, Смелый, к нам по левому склону холма, со стороны реки направляется разведгруппа противника в количестве пяти человек, двое вооружены автоматическим оружием. При возможности бесшумно ликвидировать их, собрать оружие, радиостанцию и документы. Молчун в прикрытии. Выполнять. Смелый старший.
– Есть!
– Есть!
– Есть!
Все три бойца кивнули и, немного отползя назад, встали и, пригибаясь, побежали в обход холма, чтобы перехватить противника у подножия на склоне. На ходу курсанты готовили свои пистолеты с глушителями. У Смелого их было даже два. А Молчун держал в руках свою СВТ. Его задача – уничтожить немцев, если у курсантов не получится сделать это тихо и те попытаются ответить.
Внизу был кустарник, немцы как раз вошли в него, и я надеялся, что они выполнят приказ и не поднимут тревогу.
В это время среди позиций немцев вспух разрыв шрапнельного снаряда и загорелся один из бронетранспортеров. Я впервые видел такой удачный пристрелочный выстрел. Михаил тут же подтвердил попадание, и следующие снаряды начали рваться на позициях немцев. Судя по всему, при танкистах была батарея. Присмотревшись, я разглядел ее у леса, километрах в трех от нас, но к сожалению, это была лишь пушечная батарея трехдюймовок, и били они именно по пехоте, танкам шрапнель повреждений нанести не могла, если только снести навесное оборудование. Рядом с батареей стоял танк, Т-26. Далековато, поручней антенны на башне не рассмотреть, но я уверен, что он был командирский и Михаил держит связь с артиллеристами именно через него.
Немцы забеспокоились. У них была патовая ситуация: или под огнем советской батареи начать переправляться обратно на другой берег, или атаковать. Но и тут эта атака лишена смысла.
Дело в том, что у брода были высокие обрывистые берега, поросшие лесом и кустарником, и танкам там ни за что не подняться, только вперед по оврагу бежала дорога, и метров через триста поднималась уже на поле, именно там и был уничтожен разведдозор противника. В принципе, и наши не могли ничего сделать, при попытке спуститься в овраг они становились идеальной мишенью, и если их подобьют, то они закупорят овраг. Поверху занять позиции – так немцы их просто расстреляют снизу, тут метров двести, пистолетная позиция. Если же немцам самим атаковать по оврагу, то уже наши заняли оборону и встретят немцев крепким бронированным кулаком. Наш холм был отличной позицией и возвышался над всей округой, имел пологий спуск, чтобы наши танки могли по нему подняться и начать обстрел техники противника, который подставил нам борта. Тут метров восемьсот всего до их позиций.
Все-таки командир у немцев оказался благоразумным. Он получил сообщение от второй разведгруппы о советских танках, что встали и заняли оборону у дороги, и начал отводить пехоту из-под огня на другой берег. Правда огонь и так стих, теперь по пехоте работало всего два орудия. Мы засекли разведку, но ничего сделать не могли, тут полтора километра. Поэтому я остановил Семена, который уже хотел попробовать своим ружьем достать их, и приказал Михаилу пере ориентировать две из четырех пушек на наблюдателей. Нам нужно было их сбить, а то артиллеристы у гаубиц уже засуетились. Правда, не долго, как оказалось, у танкистов еще был один танк со 152-миллиметровой гаубицей в башне. Это я про единственный у танкистов КВ-2. Тот жахнул, так жахнул, и у двух крайних орудий вспух мощный разрыв, что снес одно орудие и три расчета. Это решило дело. Пока танкисты перезаряжали пушку, артиллеристы забегали, подогнали тягачи и начали отход, и именно в это время последовал второй разрыв. Но он рванул метрах в ста от собиравшейся колонны, и единственно, что я рассмотрел, как встал один тягач с пушкой, у которого засуетился расчет, остальные благополучно ушли. А КВ начал жахать уже по танкам. Наводчиков тоже накрыли, в посадке были поваленные деревья, и было видно, как к броду бежит единственный оставшийся в живых разведчик противника.