Продолжая прикрывать папкой кобуру, я выпростал заткнутую за нее полу рубахи, спрятал револьвер и направился к колдуну.
— Заканчивай и подходи. А лучше с собой возьми, там доешь, — предложил я и указал на дверь между туалетом и окном раздачи. — Открыто?
— Хмелев? — с сомнением посмотрела на меня тетка на кассе.
— Хмелев.
— Проходи.
Я распахнул дверь и прошел в небольшую комнату с диванами, круглым столом посредине и камином у дальней стены. В камине горел огонь.
— Ну надо же! — удивился Василенко, проходя следом. Тарелку с пельменями и стакан компота он прихватил с собой. — Даже не знал, что здесь отдельный кабинет.
— Теперь будешь знать, — усмехнулся я и поморщился. — И давай аккуратней с жирным. У меня тут документы важные.
Антон поставил стакан на край стола, тарелку продолжил держать в руке, более того — спокойно наколол на вилку пельмень.
— А что за документы, кстати? — спросил гимназист, прежде чем отправить его в рот.
— Документы по твоему профилю, — сообщил я, достал из кармана чек и передвинул колдуну.
Василенко убрал тарелку на подоконник, туда же переставил стакан с остатками компота и спрятал чек в портмоне.
— Ближе к делу, — попросил он, всецело удовлетворенный полученным гонораром.
Вжикнув молнией папки, я достал из нее и кинул на стол толстенную стопку сложенных в несколько раз бумаг. Гимназист принялся разворачивать их и раскладывать по банкетному столу — уменьшенные копии карт Панфилова заняли его целиком, листы даже свешивались с краев.
Ориентируясь на разметку, Антон Василенко совместил листы, потом остро глянул на меня.
— Откуда это?
— Узнаёшь?
— Узнаю, — подтвердил гимназист. — Но это не ответ. Где ты взял документы Панфилова?
— В Дружине, — прибег я к самой простой и удобной лжи. — Дело давно сдали в архив, получить к нему доступ труда не составило.
— Понятно, — кивнул Антон. — Но это не объясняет интереса к теоретическим умствованиям покойного.
— Насколько мне известно, эту карту искали самые разные люди. Я хочу узнать почему.
— Не уверен, что смогу помочь, — пробормотал Василенко и присмотрелся к верхнему листу. Покачал головой, свернул его и отдал мне. — Не знаю, что бы это могло значить.
— Досадно.
— Вот это другое дело! — впрочем, почти сразу обнадежил меня Антон. — Эти расчеты Саша просил меня перепроверить, здесь заложена корреляция между интенсивностью магического излучения и скоростью возвращения энергетических полей к среднегодовым показателям.
— И что нам это даст?
— Не знаю, — честно признался Василенко, вновь свернул лист и с сомнением посмотрел на копию последней карты. — Какие-то отметки… — пробормотал он и покачал головой. — Нет, ничего не подскажу. Если нужны пояснения по второму слою, могу кратенько расписать методику анализа данных, но исходную информацию Панфилов доставал сам.
— А давай! — махнул я рукой. — Расписывай, раз время есть!
Не могу сказать, что компетентность колдуна произвела на меня особое впечатление, но с картами до сих пор оставалось слишком много непонятного. Важно было разобраться во внутренней механике расчетов Панфилова.
Неожиданно скрипнула дверь, и послышался тихий смешок.
— Мальчики такие предсказуемые, — улыбнулась прошедшая в комнату Яна.
Василенко при появлении ведьмы даже дернуться не успел, просто замер, словно в соляной столб обратился. Меня в первый миг тоже приморозило к полу, но сразу обожгли запястья плетеные браслеты, я сбросил оцепенение и стремительным рывком содрал со стола бумажные простыни карт. Скомкал их и швырнул прямиком в камин!
В следующий миг меня отбросило к стене, янтарь в перстнях налился синим сиянием, растрескался и просыпался на пол бесцветной крошкой. Антон Василенко попытался сбросить оковы чужой воли, вытянул вперед правую руку и попытался контратаковать, но вслед за Яной в комнату ворвались еще две ведьмы. Разгоравшееся на кончиках пальцев колдуна свечение погасло, и он без чувств повалился на пол.
Одна из валькирий метнулась к сгоравшим в камине картам; я шагнул ей навстречу и выдернул из кобуры «таурус». Точнее — дернул; рукоять револьвера оказалась покрыта коркой наледи, обожженные пальцы разжались сами собой, и оружие полетело на пол.
Валькирия неожиданно резким толчком отшвырнула меня с дороги, выдернула из камина обгоревшие листы и сбила с них пламя, но тонкая бумага сильно пострадала от огня. Полностью восстановить карты теперь не мог бы и самый искусный алхимик.
Впрочем, Яна вовсе не выглядела расстроенной. Она приблизилась и ткнула носком сапожка мой револьвер.
— Ох уж эти мужские игрушки, — улыбнулась ведьма. — Добавили согревающее заклинание, а защитить его толком не догадались. Всего-то плюс на минус поменяли, и такой конфуз. А блокировка поискового заклинания — это и вовсе верх глупости. Слава, ты меня разочаровал. Ты казался более… предусмотрительным.
Если бы только мог, я пожал бы плечами, но тело не повиновалось, после неудачной попытки воспользоваться револьвером меня разбил паралич.
— Что с картой? — спросила Яна, потеряв ко мне всякий интерес.
— Часть площади восстановлению не подлежит, — последовал ответ, — можем рассчитывать на половину, в самом лучшем случае две трети.
— Этого недостаточно, — решила Яна, с помощью третьей ведьмы уложила парализованного Антона на стол и повернулась ко мне: — Видишь, к чему приводят ваши игры? Кто-то может пострадать…
Она достала из сумочки на поясе длинную блестящую иглу с рубиновой бусиной в навершии и склонилась над Василенко, примериваясь для удара. Я вдруг понял, что сейчас произойдет: ведьмы заберутся в память листавшего карту колдуна и получат доступ к воспоминаниям об уничтоженных огнем фрагментах. А затем настанет моя очередь, и совершенно точно подобную процедуру человеку пережить не суждено.
Яна резким движением занесла руку с иглой, и тотчас разлетелось окно под потолком. В комнату влетел хрустальный шар с кулак величиной, ударился об пол, подскочил и вдруг взорвался ослепительной вспышкой света. Всю магическую энергию в помещении выжгло в один миг, парализовавшее меня заклинание развеялось, но ничего предпринять я просто не успел — в комнату забросили сразу две светошумовые гранаты: одну через разбитое окно, другую в дверь.
Я смог только закрыть глаза, а потом громыхнули два слившихся воедино взрыва, и голову заполонила звенящая тишина. Раз — и нету ничего…
Очнулся на голом бетонном полу в тесной камере с зарешеченным окошком под потолком. Вместо двери — решетка, за ней пустой коридор. Голова раскалывалась просто невыносимо; я на миг зажмурился и вновь открыл глаза, но легче не стало. Наоборот, лишь сильнее накатила тошнота.