Осталось неизменным и разнообразное меню. Приезжие заказали тушенного с овощами и орехами зайца, маринованного в виноградном соке с травами, салат из кабаньего филе и черничный пирог. Капитан сразу понял по заказу, что клиенты весьма состоятельные люди; а их дешевая одежда — это всего лишь способ сохранить инкогнито.
— У нас есть отменное пиво, господа, — вещал Морской Пес своим простуженным басом. — Лучшего вы не найдете на всем побережье.
— Не узнаешь, старина? — Один из приезжих поднял голову повыше — так, чтобы на нее упал свет из оконца, затянутого слюдой.
— Гедрус?! — Хозяин даже отшатнулся от стола, словно увидел привидение. — Ты ли это?! Глазам своим не верю... Тебя ведь шведы повесили!
— Ну, это все байки. Жив я, как видишь, и вполне здоров. А нашим парням, да, шведы устроили пляску дьявола [115] ... упокой, Господи, их грешные души.
Тут Гедрус Шелига совершил крестное знамение, дабы хозяин таверны убедился, что он не пришелец с того света. Сам Литвин не был очень набожным. Он давно уверился, что его место в аду, а значит, одним грехом больше, одним меньше — какая разница?
— Гедрус... — хозяин расчувствовался до слез. — Эх, были денечки! И вы жили, как короли, и мне от ваших щедрот перепадало. Дай я тебя обниму!
Они обнялись. Гедрус Шелига тоже был взволнован и рад этой встрече.
— Вот что, ребята, к чертям собачьим пиво, у меня для вас есть кое-что получше. Особый вересковый эль «майлд», — сказал Морской Пес, смахивая слезы огромной лапищей. — Из самого Дорчестера! Приготовлен по старинному шотландскому рецепту.
Благо, время было раннее, солнце еще только-только начало свой путь к зениту, клиентов было мало, и Капитан предоставил бразды правления таверной одному из гарсонов, а сам присоединился к Гедрусу Шелиге и его «слуге», в котором трудно было узнать московита Смагу.
Смага носил теперь короткую «шведскую» бородку цвета прошлогодней соломы, небольшие рыжеватые усы и длинные волосы, от чего стал похож на европейского горожанина. Выдавал его лишь взгляд — лихой и острый, как клинок дамасской стали: в незнакомой обстановке бывший разбойник всегда был настороже.
— ...Вот так и живу. — Закончив свой рассказ, Капитан закурил трубку.
Табак назывался «индeйским сорняком»; он считался роскошью. Трубки в основном делались в Англии из белой глины; они имели маленькую чашку и длинный мундштук. Но у Капитана была голландская трубка, сделанная на заказ. Ее изготовили из минерала под названием «морская пенка». Трубка имела увеличенную чашу и была очень дорогой. Но хозяин таверны мог позволить себе такую маленькую слабость.
— Что-нибудь о нашем адмирале слышал? — осторожно спросил Шелига.
— Как не слышать... — Капитан окутался дымным облаком, что означало большое волнение. — Первое время его содержали в тюрьме, но недолго. Затем перевели на частную квартиру, где он и находится по сей день.
— Так его освободили?! — обрадовался Смага.
— Ну ты сказал... Адмирала держат под строгим надзором. С ним постоянно находится дежурный офицер. А еще два-три человека из полицейского ведомства шатаются поблизости. Следят. Ему приказали не приближаться к воде на ружейный выстрел. Вот так.
— Ты говорил с ним, видел его? — спросил Литвин.
— Видел издали, — признался Капитан, стыдливо опуская глаза. — Мне нельзя показывать, что я на короткой ноге с адмиралом. Иначе у меня будут большие неприятности. Иногда он присылает человека за моей стряпней. Но даже записку ему передать нельзя: офицер и в супе поварешкой ковыряется.
Гедрус Шелига сокрушенно покачал головой. Но в душе порадовался: частная квартира — не тюремная камера в крепости, куда не пробьешься. А три человека охраны, это пустяк.
Прошедшие годы не очень изменили Литвина. Разве что он стал более осторожным. На то были причины. Оскорбленный в своих лучших чувствах, Готхард фон Кетлер все-таки устроил охоту за ним по всей Европе. Герцог считал, что Шелига его ограбил. Конрад ворчал: «Надо было его тогда прихлопнуть, как муху? — и дело с концом. Никто бы и не узнал. А теперь за нами гонятся все своры европейских королей». А ведь, пощадив герцога, Гедрус Шелига надеялся, что снова сможет быть полезен ему и все вернется на круги своя. Что ни говори, а под крылом Кетлера Литвин всегда чувствовал себя в безопасности.
С дареной мызой Гедрус конечно же распрощался. Это было наигоршей утратой. Полученные деньги закончились быстро. Шелига решил вложить их в дело и связался с уже знакомым евреем Шмуэлем Монтальто. Тот держал в Амстердаме солидную контору, занимающуюся не только ростовщичеством, но и торговлей колониальными товарами. Спустя какое-то время предприятие прогорело, Шмуэль Монтальто вырвал в отчаянии последние пейсы перед Гедрусом Шелигой, кляня свое невезение в делах, и на том все закончилось. Литвин даже претензию не мог предъявить, потому что его договор с амстердамским ростовщиком был устным, на доверии, так как светиться ему было нельзя.
Спустя год или полтора он нечаянно снова встретил Шмуэля Монтальто. Еврей снова отрастил пейсы и, судя по внешнему виду, а также солидной охране, жил припеваючи. Шелига попытался встретиться с ним, но его чуть не спустили с лестницы, и он ушел из новой конторы хитрого сефарда не солоно хлебавши.
Пришлось вместе с шайкой выйти на старую большую дорогу. Это занятие мало того что было очень опасно, так еще и приносило совсем мизерный доход. В одной из вылазок он потерял Барнабу.
Вскоре пришел черед и Конрада. Тому просто надоело разбойничать. «Вернусь домой, — сказал он как-то на привале. — Мать, поди, еще жива, а я не видел ее уже восемь лет. Женюсь, заведу хозяйство... Тех денег, что я скопил, вполне хватит на новую жизнь. Много ли мне надо?» За ним последовал и Ганжа. Его тоже потянуло в родные края. Но не домой. Он хотел пристать к какой-нибудь казачьей ватаге, чтобы турок воевать.
Конрад и Ганжа, первые помощники Гедруса Шелиги, ушли, и ему пришлось добирать в шайку новых людишек. Однако новенькие были совсем не того калибра. Глупые и жадные, они жаждали не столько денег, сколько прежде всего крови. И если раньше разбойники проезжих в основном грабили, то теперь редко кто из путников оставался в живых. Отчаявшись сдерживать инстинкты своих подручных, Шелига, прихватив с собой Смагу, в одну из ночей покинул стан. Литвин знал, что с такими ухарями им долго не прожить. Так оно и случилось. Буквально через неделю шайка попала в засаду, и тех, кого не зарубили во время схватки, четвертовали на лобном месте.
«Что ж мне так не везет?!» — долго думал в отчаянии Гедрус Шелига. Ответ на этот вопрос он получил совершенно случайно. Однажды они заночевали в пещере отшельника. Старик с длинной белой бородой поделился с ними последним куском хлеба, а они бросили в котел двух зайцев, которых добыли с помощью арбалета. Смага отменно владел этим оружием. К тому же арбалет стрелял бесшумно. А им очень не хотелось иметь дело с королевскими лесничими.