– Нет-нет, – быстро сказала Клара. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я жду подругу, но она задерживается. Так что я буду очень рада, если вы составите мне компанию.
– Вы слишком добры, – и юноша присел напротив Клары.
Она невольно улыбнулась в ответ. Незнакомец вел себя с подчеркнутой вежливостью и держался довольно уверенно. Зачесанные назад темные волосы обрамляли весьма привлекательное лицо. Когда он повернулся, чтобы взмахом руки подозвать официантку, Клара заметила, что кончик носа у него слегка вздернут вверх – совсем как ее собственный.
– Могу я для вас что-нибудь заказать? – спросил он, открывая меню. – Между прочим, это заведение славится своими кексами.
Не успел он договорить, как Клара с поразительной отчетливостью поняла, что именно кексов ей и не хватает для полного счастья.
– Прошу вас, пусть это будет моей маленькой благодарностью, – попросил юноша, когда официантка, записав заказ, удалилась на кухню. – Без вас я бы до сих пор стоял в ожидании свободного столика… О, извините, я так груб! Заказал вам кекс, а имени до сих пор не знаю.
– Клара.
– Приятно познакомиться, мисс Клара.
Девушка рассмеялась.
– Просто Клара.
– Как непосредственно. Тогда я просто Освальд, к вашим услугам.
– Освальд?
Улыбка молодого человека поблекла.
– Вам не нравится имя?
– Нет-нет, просто я… Немного удивлена.
– Не думал, что это такое удивительное имя.
– Видите ли, я тоже Освальд, – объяснила Клара. – Клара Освальд.
– Похоже, нас объединяет не только любовь к кексам!
Освальд оказался чрезвычайно приятным в общении. Вскоре подоспевшие кексы удачно дополнили картину, и через пару минут Клара обнаружила, что искренне смеется над шутками нового знакомого. В разговоре выяснилось, что он работает гувернером у нескольких детишек. Признавшись, что она тоже учительница, Клара вызвала у юноши изумление и легкое смущение: было утро буднего дня. Девушка почувствовала потребность объясниться – и невольно рассказала Освальду такие детали своей жизни, в которые совершенно не собиралась его посвящать. В частности, она упомянула, что в данный момент путешествует, хотя и не стала вдаваться в подробности.
– Ваша подруга задерживается, – заметил Освальд после того, как они заказали еще один чайник. – Надеюсь, ее не арестовали!
– Дженни скоро придет, – заверила его Клара. – Может быть, вместе с Доктором.
– Доктором? – встрепенулся юноша. – Вам нездоровится?
– Нет-нет, это еще один мой друг.
– И очень хороший, судя по вашей улыбке.
– Это точно, – кивнула Клара. – Мы вместе путешествуем по разным… местам. Хотя в последнее время он только ворчит. Полагаю, сказывается возраст.
– Нас всех ждет такая участь.
Принимая из рук официантки новый чайник, Клара с удивлением поняла, что, хотя они знакомы меньше получаса, у нее такое ощущение, будто она знает Освальда всю жизнь. Пару раз она запнулась, подбирая слово, и юноша закончил фразу за нее – будто читал ее мысли. В его компании Клара не чувствовала ни тени неловкости или скуки. Что скрывать, немалую роль в этом сыграла и привлекательная наружность Освальда.
Так что девушка в очередной раз улыбнулась и позволила ему наполнить опустевшую чашку.
Заслышав за спиной шаги, мадам Вастра быстро опустила вуаль и отвернулась от книжной полки, которую изучала. На пороге кабинета покойного Марлоу Хепворта стоял Доктор собственной персоной. Вастра тут же подняла вуаль и радостно, хотя и не без удивления, кивнула другу.
Доктор шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
– Место преступления? – деловито спросил он.
Вастра указала на стол Хепворта.
– Его нашли лежащим на столешнице с ножом между лопаток. Полиция теряется в догадках. Впрочем, это ее естественное состояние…
Доктор задумчиво кивнул.
– Я допросил дворецкого. Он утверждает, что дверь была заперта, и кроме как из коридора войти сюда невозможно. Это правда?
– Да, если только Карлайл не лжет по поводу двери. Хотя он выглядит искренне расстроенным.
– Расстроенным? Да он в трауре.
– Окно было заперто и закрыто изнутри ставнями. Замок цел, никаких следов взлома.
– Потайная дверь? – предположил Доктор. – Кто знает, какие скелеты прячутся в книжных шкафах?
– Насколько я могу судить, это не тот случай.
– А что делает полиция? Ну, кроме того, что теряется в догадках.
– С учетом обстоятельств подозревает суицид или таинственный несчастный случай. Признаться, они обрадовались моему вмешательству.
– Еще бы, не придется ломать голову самим. И как может это быть суицид?
– Исключено. Я видела тело сразу после убийства. Нож вошел точно между лопаток – сам Хепворт просто не дотянулся бы. Как видите, на кресле тоже никаких следов, свидетельствующих, что несчастный закрепил на нем нож, а потом решил пришпилить себя к спинке.
Вастра вернулась к изучению книжных полок, и Доктор склонился над столом. Окровавленный лист бумаги – по-видимому, неоконченное письмо – содержал всего два слова: «Мадам Вастра».
– Он собирался мне написать, – объяснила она, проследив взгляд Доктора. – В необычайном возбуждении, если верить Карлайлу. Я знала Хепворта, хотя мы не были особенно близки. Это был человек выдающегося ума. Его научные познания несколько раз оказывали нам бесценную услугу.
– Да, Дженни упомянула, что вы были знакомы.
Вастра кивнула.
– Вы виделись? Это объясняет столь внезапный визит. Вы были на Зимней ярмарке?
– На Ярмарке диковин, – Доктор подцепил со столешницы картонный билетик. – Это единственная подсказка, что могло так сильно его взволновать?
– Это – и три маленькие птички.
Доктор нахмурился, отчего его брови сошлись к переносице.
– Какие еще птички?
– Не настоящие. Бумажные фигурки, сложенные в виде птиц. Стилизация, конечно, но довольно правдоподобная.
– Оригами?
– Прошу прощения?..
– Японское название для бумажных фигурок. Не обращай внимания, это слово станет известно у вас только через шестьдесят лет, – Доктор заглянул под промокашку и поворошил в ящике с бумагами. – И где эти птички?
Вастра подошла к столу.
– Странно, – заметила она, оглядывая зеленое сукно. – Они лежали прямо здесь, рядом с билетом на ярмарку. Куда же они подевались?
Доктор пожал плечами.
– Не суть важно, – и он внезапно улыбнулся. – Рад снова тебя видеть, Вастра. А по поводу птиц не беспокойся. Наверняка завалились куда-нибудь. Не могли же они, в самом деле, улететь.