Потому что лично я был бы рад, если бы ее не было на карте Зоны.
Пусть будет Радар, от одного вида которого у меня шарики за ролики закатываются. Пусть будет даже ЧАЭС с ее бесконечными коридорами, шахтами, лазами, расширителями. А вот Темной Долины, пожалуйста, не надо.
Начать с того, что когда-то давно, кажется, что сто лет назад, а на самом деле всего десять, в Темной Долине я потерял и напарника, и наставника, у которого ходил в отмычках.
Я был еще молодым салагой, недоноском. И кличка у меня была другой – тогда меня звали не Комбатом, а Сэнсэем, мне почему-то казалось это страшно круто – прозываться Сэнсэем, вспоминались восточные боевики с их задорным ногодрыжеством, рукомашеством, кувырками в обезьяна-стайл и прочими буддийскими монастырями.
Моего тогдашнего напарника звали Кнопкой. Вопреки беспонтовой кличке он был рассудительным пацаном со смуглым лицом и умным, живым взглядом. Не таким рассудительным, как зануда Тополь. Но все же.
Кнопка был моим земляком. Мы вместе учились в школе, а потом на физфаке, когда, с треском провалив третью по счету сессию (у меня лично было два «несрубаемых» хвоста – по программированию и, конечно, по иностранному языку), мы решили сдернуть в Зону, где никаких сессий нет, где физика, так сказать, живая, весомо-грубо-зримая, где двойкой называется не оценка в зачетке, а блуждающая парная жадинка, где над тобой нету никого – ни мамы с папой, ни декана, ни милиционера. Никого, кроме, конечно, Бога, в которого мы с Кнопкой тогда не верили.
В общем, было бы сказано, сделать недолго.
И мы, бросив универ и даже не уведомив родителей (которым нам так сильно хотелось отомстить за их якобы черствость и их якобы тупость), поперлись искать счастья на берега Припяти. Черствые и тупые родители тут же заявили в милицию, мол, пропали дети, возможно, похищены… Но это уже совсем другая история.
И вот мы сходим с поезда (никогда не забуду тот плацкартный вагон) на вокзале в Киеве.
Январь. Минус десять. В четыре – темно. Погода такая, что хочется немедленно купить веревку, мыло и тут же, в общественном сортире с запекшейся вокруг очка лавой экскрементов, удавиться.
Помню, из вещей у меня был только пластиковый пакет со сменой белья, станком для бритья и телефоном, у которого коротил аккумулятор.
На банковском счету у меня было сорок единиц – подарок тети на мой семнадцатый день рождения (она подарила деньги вместе с карточкой). У Кнопки денег было чуть побольше – единиц триста. Он, оказывается, копил на какой-то супер-бупер-компьютер. На эти триста единиц мы пили и ели первое время. На них же мы наняли машину, это был допотопный «газон» с колесами, обмотанными цепями. Машина довезла нас до самого Периметра…
Вначале мы с Кнопкой ходили в отмычках у Дайвера – был тогда такой деятель среди радиоактивного мяса.
Дайвер был дьявольски осторожен и мог просидеть в Баре трое суток кряду, дожидаясь «вдохновения».
Мы с Кнопкой за глаза частенько называли его «ссыкуном» и «алкашней». Да и вообще охотно самоутверждались за его счет, всячески понося его, благо Дайвер действительно слишком много пил, был слишком неопрятен, слишком редко «поднимал перископ» и вообще являл собой идеальную мишень для издевательств «молодежи».
Кругозор у Дайвера был узенький.
Он охотился почти исключительно за «лунным светом» – на этот артефакт у него был налажен свой эксклюзивный канал сбыта, в обход скупщиков. Поговаривали, что Дайвер продает «лунный свет» какой-то мутной южноамериканской конторе – не то химлаборатории, не то и вовсе космическому агентству. Контора называлась «Мачу-Пикчу» – значительно позднее я узнал, что есть такой город в Перу. Древний, построенный южноамериканскими индейцами.
Не знаю, как там насчет космического агентства, но в обществе индейца по имени Эмилито, очень мало походящего на индейца с трубкой мира и в головном уборе из перьев, я его видел часто.
Отмычек у Дайвера было много – человек восемь.
И в целом, невзирая на свой затрапезный вид и вечный запах перегара изо рта, он был добросовестным педагогом. Никогда нас специально не подставлял, за спины наши не прятался и вообще делал что мог.
Случалось Дайверу даже читать нам нечто вроде лекций. Голос у него был низкий, пропитый. Интонации отрывистые, словно он говорил, превозмогая крайнее презрение и вселенскую усталость. Он обращался к нам «дети» – хотя старший среди отмычек, Фредди, был младше его от силы лет на пять.
«А это, дети, слепой пес. Он ходит стаей. В каждой стае, значится, по десять-пятнадцать тварей. Шустрые они – жуть. И до жратвы жадные. Постарайтесь сразу попасть твари в глаз – сэкономите себе время».
«А главное, дети, помните: первым делом труп убитого врага надо тщательно обыскать. При нем могут обнаружиться патроны и лекарства!»
Или: «Дети, имейте в виду: без антидотов в лабораторию Х-18 лучше не соваться!»
Помимо жадности – а Дайвер был жаден – и избыточной осторожности, которую я и к недостаткам-то причислить не могу, ибо в Зоне все не так, как вне ее, Дайвер обладал ярко выраженным упрямством.
Какой он был упрямый! Однажды, помню, посеял свой полевой бинокль, да не где-нибудь, а на Свалке. А мы уже в пяти часах ходьбы от этой Свалки находились, время было позднее. Другой бы плюнул на этот бинокль. А Дайвер – не плюнул. Уверял, ему этот бинокль сам Шухов когда-то подарил. В общем, вернулся за ним. Ночь не спал, геморройных узлов себе нажил – но вернулся! К счастью, ходил он один, нас не стал гонять – мы все это время вшестером в его схроне прятались, поскольку совсем малоопытные были.
Зато сколько радости было, когда Дайвер за нами вернулся!
И вот однажды пошли мы с Дайвером и Кнопкой, тогда мы уже втроем ходили, в эту самую Темную Долину, за очередной порцией «лунного света». После очень сильного Выброса. В сезон, стало быть. Аномалии в очередной раз сдвинулись, новых артефактов наросло – как грибов после дождя!
Так-то оно так, но ведь и монстров с мутантами сколько разбегалось!
Добыли, помню, целых две «кристальные колючки» (это так, между делом) и одну «ведьмину косу». Для нас тогда эта «коса» была как сейчас «звезда Полынь» – чудо чудное, диво дивное цены немереной!
Устроились в надежном месте пообедать. Не успели достать бутерброды, как откуда ни возьмись на нашу поляну наскочила дюжина снорков!
Снорк, конечно, серьезный противник. Но мне и в голову не могло прийти, что мы не отобьемся! Молодость, задор, насыщенная адреналином кровь лупит в виски.
Кнопка, горячая голова, тут же принял позицию «Сдохните, твари». Выгнул спину, грозно оскалился. И принялся поливать снорков свинцом.
Я взялся защищать Кнопкин тыл.
Один Дайвер талдычил: «Дети, идти надо! Прибор говорит, еще мутанты на подходе!»
А мы ему: не дрейфь, папаша! Мы тогда как раз в силу входили. А это самое опасное – когда тебе кажется, что тебе все можно, что на тебя управы нету.