Результаты антикризисной программы на первый взгляд обнадеживали. За первый месяц реализации программы, по словам Папена, безработица снизилась на 123 000 человек. Однако с экономической точки зрения антикризисная программа Папена в кризисных условиях могла дать только краткосрочный эффект, поскольку она, прежде всего, стимулировала предложение на уже и так затоваренном рынке. Фактически программа была нацелена на оказание краткосрочной помощи промышленникам, а не на выправление макроэкономической ситуации [98] . Рано или поздно план Папена должен был с удвоенной силой обрушиться на его же создателей. Что и произошло, безработица снова стала расти. Индикатором перемен стал отказ банков акцептировать «налоговые сертификаты»: «Рынок не готов с такой быстротой принимать предложенные ценные бумаги» {766}.
Пока же — успех антикризисной программы по мнению канцлера сулил многообещающий эффект на предстоящих выборах, которые Папен после сентябрьского роспуска рейхстага назначил на 6 ноября. Проблема, по мнению Папена, состояла только в том, что у него не было своей партии. Г. Рэмболд накануне выборов, в этой связи замечал: «Люди, желающие поддержать правительство Папена, число которых в настоящее время растет, просто не знают за кого им голосовать» {767}.
Обстановку, в которой проходила подготовка к выборам, в своем дневнике передавал Геббельс: «Во всем рейхе вспыхивают частичные забастовки, правительство против этого совершенно бессильно… Потсдам!… Шесть часов подряд марширует перед фюрером немецкая молодежь» {768}.
Тем не менее на ноябрьских выборах нацисты потеряли 35 мест, что можно было отнести к победе Папена, но коммунисты на них же наоборот получили 11 новых мест, что вызвало панику в либеральных и консервативных кругах. А партия центра и демократическая партия, на поддержку, которых мог рассчитывать Папен, вместе набрали в сумме почти в 3 раза меньше голосов, чем нацисты и — в 1,5 раза меньше, чем коммунисты. Показательно, что еще 12 сентября рейхстаг подавляющим большинством голосов принял вотум недоверия кабинету Папена, внесенный КПГ. Это означало, что, кроме Немецкой национальной партии Гутенберга, ни одна из партий не поддержала экономическую программу канцлера {769}.
Папен попробовал договориться с военным министром Шлейхером и Гитлером, но переговоры закончились безрезультатно. Канцлер приходил к выводу, что на создание коалиционного правительства не было никакой надежды. Г. Рэмболд доносил британскому правительству: «Папен… одержим идеей, что политические партии никоим образом не отражают мнение народа Германии и что страна в действительности выступает за авторитарное правление…» {770}. Эти выводы подтверждала «Deutsche Tagezeitung», которая 18 ноября 1932 г. писала: «После тринадцати лет партийных баталий народ ища спасения, до такой степени уверился в необходимости введения авторитарного правления, что даже партии, наиболее преданные парламентским принципам, более не видят в них решения наших проблем» {771}.
Надежда была только на армию. Однако ее вмешательство в существовавших условиях, по мнению Папена, лишь катализировало бы ситуацию: «Шлейхер не оставил у меня сомнения, что он выступает в роли представителя армии — единственной оставшейся в государстве устойчивой организации, сохранявшей единство и свободной от политических распрей… В условиях … кризиса этот инструмент поддержания законности и порядка можно было удержать от вмешательства в угрожавшую стране гражданскую войну только при условии, что разрушающаяся партийная система власти будет заменена авторитарным правительством» {772}.
Папен был уже готов ввести диктатуру, но у него не было преданных боеспособных сил, необходимых для ее удержания. Майор Отт, начальник Политического департамента военного министерства, докладывал правительству Папена: «… подробное исследование показало, что одновременная охрана границ и защита общественного порядка… находятся за пределами возможностей федерального и земельного правительств. В связи с этим правительству было рекомендовано воздержаться от введения чрезвычайного положения» {773}. 3 декабря 1932 г. Гинденбург заявил Папену: «Я слишком стар и очень много повидал в жизни, чтобы принять на себя ответственность за возникновение гражданской войны. Единственная оставшаяся у меня надежда — в том, что бы дать возможность попытать счастья Шлейхеру» {774}. Геббельс радостно замечал по этому поводу: «Канцлером назначен Шлейхер… Когда он падет настанет наша очередь» {775}.
Формулируя принципы своей программы, К. Шлейхер заявлял: «Единственным способом победить радикализм является обеспечение людей работой, и если мы окажемся в состоянии это сделать, то люди, которые сейчас поддерживают нацистов, скоро успокоятся» {776}. К концу 1933 г. общее число полностью безработных достигло 7,5 млн. человек, или около 40% от общей численности рабочих [99] . Вместе с неработающими членами семей это оставляло не менее 20–25 млн. человек, которые в большинстве своем лишились всяких средств к существованию, ибо пособия ло. безработице получали в годы кризиса только 15% общего числа безработных. Те, кто не получал и этих весьма скромных сумм, оказались перед реальной угрозой голодной смерти {777}. Примерно столько же рабочих было занято неполную неделю. Да и те, кто по-прежнему был занят в течение полного рабочего дня, получали гораздо меньше, чем до наступления кризиса. По официальным данным, средняя заработная плата немецких рабочих снизилась за 1929–1932 гг. с 53 до 22 марок в неделю, т. е. более чем в 2,5 раза. При этом официальный прожиточный минимум семьи из 4 человек составлял в то время 39 марок в неделю. Что же касается семей безработных, то их положение становилось совершенно безнадежным: лишь небольшому меньшинству из них удавалось перебиваться, получая нищенское пособие в 10–12 марок в неделю, остальные же были брошены на произвол судьбы {778}. Антикризисные меры Шлейхера были связаны с попыткой ослабить напряжение проведением социальных реформ. По мнению Шлейхера «ни одно антирабочее правительство не могло продержаться — рабочих слишком мно-го» {779}. Начиная свою программу, новый канцлер отменил решения предыдущего правительства о снижении зарплаты, собирался ввести контроль за ценами на уголь и мясо, начал аграрную реформу — отчуждение 800 тыс. акров земли в пользу 25 тысяч крестьян и безработных, вступил в переговоры с профсоюзами. Шлейхер выступал как против нацистов «профессиональных нарушителей спокойствия», так и коммунистов, как «движения, враждебного государству» {780}.