На земле отчетливо выделялись овалы и восьмерки сенно-желтого цвета. Эти образования отвечали траекториям периодических жарок. А где притаились гравиконцентраты — там словно бы медведи в траве сношались. И таких медвежьих привалов я насчитал за два десятка! Несколько разломов — могучих, но притом еле различимых из-за маскирующей их края растительности — тянулись вдоль энергичного зигзага, прохода в минных полях.
Короче говоря, если бы все эти немаловажные нюансики были по-настоящему аккуратно обозначены на карте Синоптика, я бы еще двадцать раз подумал, прежде чем соглашаться на прогулку через Сухой Луг.
Но это всё было в общем-то и не так удивительно — ибо Зона на то и Зона, чтобы изобиловать аномалиями.
А вот то, что с вала, несмотря на его господствующее над местностью положение, совершенно не просматривается Бетонка-3, меня по-настоящему изумило.
— Слушай, а где дорога-то? — спросил я у парня с винтовкой ОСВ-96.
— Какая дорога?
— Бетонка.
— А, — парень ухмыльнулся, — нас с бетонки не видно? Не видно. Значит, и мы бетонки не видим, — загадочно ответил он.
Ну понятно. Очередной штучный аномальный феномен. Либо феноменальная аномалия. Кому как нравится.
А только зря, ребята. Лучше бы вам бетонку под наблюдением держать, ага. А то ездят там всякие иностранные легионы…
Но я, конечно, промолчал. В Зоне последнее дело учить кого-то жизни. Ну разве что отмычку какого-нибудь или туриста богатенького… Все-таки они за это тебе деньги платят.
Парень с ОСВ-96 передал нас двум менее симпатичным сопровождающим, вооруженным «калашами».
Они провели нас к вертикальному бетонному тюбингу, врезанному в вал с внутренней стороны. Внутри тюбинга был организован лифт. Обычный лифт с электромотором, не аномальный. Ну то есть как обычный?
Совсем примитивный: круглая платформа на тросах.
Мы спустились вниз и оказались на земле в некотором отдалении от кормовой части «Руслана». Оттуда нас провели вперед вдоль корпуса самолета и пригласили в невзрачный бокс, расположившийся под законцовкой левого крыла.
В боксе нас очень старательно обыскали два хмурых и тощих молодца из службы безопасности «каперов».
На их нарукавных повязках так и было написано: «Служба внутренней безопасности». Всё чин чинарём, порядок полный, я такого позитивного фашизма даже у «долговцев» не видел!
Претензий к нам особых у службы безопасности не было и быть не могло. Мы идеально выдержали правила неписаного кодекса поведения в окрестностях любой клановой базы: с оружием в руках не ходили, тайными мессагами с ПДА не сыпали, радиомаячками не светили.
Более того, всё серьезное оружие, которое при нас имелось, мы, как я уже говорил, держали в рюкзаках.
Причем в незаряженном, а местами и частично разобранном виде.
Кстати, то обстоятельство, что мы не размахивали стволами, очень нам помогло уже при встрече с колонной французской техники и странным лейтенантом Кайрисом. Ибо, как легко догадаться, мы были действительно похожи на ученых. А вот если бы Гайка повесила свои «моссберги» в наспинные чехлы-кобуры, а я перся бы по Зоне, сжимая в граблях свой культовый, затюнингованный по самое не могу АК-47…
В общем, по нормам «каперов» мы попадали в категорию хороших ребят.
А стало быть, те же самые нормы — насколько я помнил их по предыдущему визиту — разрешали хорошим ребятам перемещаться по базе, оставив при себе и свои рюкзаки (пусть даже набитые оружием!), и контейнеры для артефактов. Запрещалось, разумеется, открывать и первое, и второе без разрешения. А так — ходи, если не лень.
Скажете, «каперы» с ума сошли? Надо им было ввести драконовские порядочки, как у темных сталкеров?
Отбирать у всех всё, запирать в комнате под охраной и возвращать только на выходе из базы?
Может, и надо было. Но, если честно, смысла не вижу. Тем более что для плохих ребят у «каперов» и без того имелись очень-очень серьезные нормативы безопасности.
В то же время, поскольку мы напросились в гости к Шиве, нас все-таки подвергли крайне тщательному обыску. Но, как я и думал, горы оружия в наших рюкзаках «каперов» не особо заботили. Они искали всякие нательные игрушки: микрофоны, маячки и тому подобную разведывательную электронику.
Ничего подобного у нас не было. А ПДА всех нас попросили выключить и спрятать в рюкзаки.
Когда дошел черед до моего «Мак-Нэри» и до спецназовского ножа Кости, старший наряда службы безопасности — это был видный блондин с пронзительными синими глазами — сказал с какой-то трогательной неуверенностью:
— Ну а с этим мы что делать будем?
Я хотел миролюбиво предложить: «Тоже в рюкзаки положим, да?», когда вдруг инициативой завладел Тополь.
— Послушай, друг, ты в армии служил?
— Н-нет, — помявшись, ответил блондин.
— Понимаешь, у спецуры холодное оружие — священная штука. Как мечи у самураев. Мы на этом выросли. Так что мы ножи при себе оставим, лады?
Тут вдруг помощник блондина, выказав завидную проницательность, твердо сказал Тополю:
— Попрошу ваш нож.
Моему другу ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Взяв Костин нож НРС-2 в руки, помощник ловко обошелся с наружным замыкателем-защелкой. После чего извлек из рукоятки ножа ствол и, не удаляя патрон из патронника, протянул его Косте.
— Вот это спрячьте, пожалуйста, в рюкзак, — попросил он, как мне показалось, с легкой укоризной.
«Черт! Образованный, гад», — читалось во взгляде Тополя.
Не обронив ни звука, он выполнил требование «капера» и принял из его рук значительно обесценившийся нож. Ведь главная изюминка ножа НРС-2 — это именно потайной ствол! Наличие которого обозначено в самой его аббревиатуре: НРС, нож разведчика стреляющий!
А из чего же Тополь теперь стрелять будет, если что? Э-хе-хе.
— Я думаю, — «капер» обратился к своему начальнику-блондину, — теперь мы можем разрешить им оставить ножи при себе.
— Да, — тот кивнул. — Что ж, господа, вы прошли проверку. Шива готов принять двоих из вас. А именно: Комбата и Тополя.
То, что Шива так быстро изъявил готовность с нами поговорить, стало лично для меня неожиданностью.
Ведь голос в телефонной трубке стращал меня адской занятостью босса «каперов». А я привык, что за подобными заявлениями обычно стоят вполне нефиктивные дела. Не делают такие заявления просто так, ради красного словца…
— А как же мы? — спросил Тигрёнок, сиротливо поеживаясь.
— А вы с Гайкой, — ответил я ему, опередив блондина, — идете в бар и налегаете там на молочные коктейли.
Гайка хотела сказать что-то саркастическое, но — о чудо! — промолчала.