— И что же вы думаете? — повеселевшим голосом спросил Локшин. — Да, мы погрузились! На «Емельянов»! А через полчаса прибежал незнакомый офицер в синей форме, поругался с нашим полковником и всех выгнал! Снова нас отменили! И вот выхожу я обратно на летное поле, вдыхаю воздух полной грудью, смотрю на Солнце… А душа моя поет: шоколадно-то так!
— И вы никуда не полетели?
— В тот раз — никуда. Только через неделю «Емельянов» вернулся, забрал нас и выгрузил в Городе Полковников. Оказалось, нам очень повезло: там какое-то сражение было гигантское. Очень много людей, говорят, погибло.
Мы с Таней переглянулись. Я нехотя подтвердил:
— Да, известное количество…
— А вы в нем участвовали, Саша? — спросил химик Филимонов.
— В чем?
— В сражении.
— А… Участвовал.
Кажется, я сказал это не самым светским тоном, потому как Филимонов обиженно заметил:
— Я вижу, из вас слова клещами не вытянешь.
— Извините, меня эта гора нервирует. Все время отвлекаюсь.
— А чем плохая гора? — беспечно спросил Локшин, глянув направо. — Вполне шоколадная гора.
При этих словах семасиолог Терен поднял свою кудлатую голову и заскрипел фирменным академическим голосом завсегдатая научных симпозиумов:
— Вы знаете, Феликс, вот я размышляю, уже не первый час, почему вы по сто раз на дню повторяете «шоколадно», «шоколад». И вот к чему я пришел. Фонематически фамилия Локшин по сути и есть «шоколад», поскольку налицо тождественные наборы опорных звуков: «ш», «к» и «л». Однако же есть и отличие: в фамилии Локшин эти звуки расположены в обратном порядке: «л», «к», «ш». Таким образом, можно сказать, что «шоколад» дополняет «Локшина» до полностью симметричной фонематической фигуры. Ну а поскольку каждый из нас стремится воссоединиться со своей половинкой, то…
— Я женат! — поспешно вставил Локшин.
— О, бесспорно, мой друг, бесспорно, — смиренно согласился Терен, но в глазах его блеснули мефистофелевы огоньки. — Однако же как бы это вам объяснить… В том пространстве, где разлита некая метафизическая субстанция… назовем ее семантой… вам, Татьяна, нравится слово «семанта»?
— Нет, ужасное.
— Хорошо же, оставим ее безымянной. Пралогемой, нихилемой, если угодно… В этом пространстве, бесценный Феликс Лазаревич, ваша фонематическая фигура, вполне возможно и даже, не побоюсь предположить, скорее всего неполна. А полна она была бы в том случае, если бы вы носили фамилию… ну, Радар, предположим.
— Бертольд, вы меня уморите. Что это за фамилия такая — Радар?
— А вы поставьте ударение на первый слог и сразу поймете, что вполне конвенциональная венгерская фамилия…
— Саша, это Свасьян.
Я от неожиданности вздрогнул. Нельзя же так! Тут, на броне, ученые дурачатся, слева воздух как-то подозрительно дрожит, справа «болота» поблескивают — а у тебя в ухе вдруг курлы-курлы.
Я деликатно отвернулся от своих собеседников, прижал тангенту и вполголоса ответил:
— Слушаю вас, товарищ подполковник.
— Ты в курсе, что это за часть такая — «Хавани»?
— Часть чего?
— Воинская часть!
— Во-оинская… Хавани… Хавани… Что-то знакомое… Рассвет, кажется.
— Да меня ее боевой состав интересует, голова садовая! Наши только что из Гургсара запросили. Они там в трофейных планшетах копаются. Нашли журнал космодрома. А там значится: день Соруш месяца Ардибехешт — прибытие роты «Хавани».
— А по-русски?
— По-русски — пятое мая.
— Ну, не знаю… «Хавани»… Я-то здесь только до конца февраля сидел. А может, Ферван?..
— Так он в марте отсюда тоже улетел. Город Полковников штурмовать.
— Все равно надо спросить.
— Спрашивал уже. Не знает. Представители разведки флота на «Геродоте» тоже без понятия…
— Да подумаешь, рота. Ну что это может быть в самом крайнем случае? Очередная порция карателей. Или оперативные работники этой заотарской спецслужбы… знаете, есть такая клонская… как бы инквизиция…
— «Аша»?
— Ну да.
— Сомнительно. Понимаешь, что смущает: роту, согласно документам, доставил танкодесантный корабль «Элан-71».
— А разве танки на Глаголе обнаружены?
— В том-то все и дело, что нет.
— Батя, извини, что включаюсь… — Это был новый голос. Он принадлежал командиру роты, которая осталась на орбите, занимаясь захватом клонских научно-исследовательских станций «Рошни».
— А, Валера. Заждался уже. Говори.
— Я отключусь? — деликатно предложил я.
— Какие от тебя могут быть секреты, Саша? Оставайся в конференции.
— Так вот, мы только что взяли последнюю станцию. Без боя, все чинно-благородно. Двадцать шесть человек научного персонала — сплошные энтли. Еще семнадцать инженеров и техников. В основном тоже энтли, но есть и демы. И один молодой заотар низкого ранга. Жертв нет. Персонал готов к сотрудничеству.
— Поздравляю.
— Но главное, не поверишь: у них был Х-передатчик!
— Ни хера себе!.. Хм, нда… Продолжай.
— Но они им не воспользовались! Знали о нашем нападении, но решили ничего своим не сообщать! Я проверил, действительно: последний сеанс связи состоялся неделю назад.
— Значит, я был все-таки прав, — заметил я, — когда говорил, что Х-передатчиком могли оборудовать и научную станцию…
— Прав, прав, — проворчал Свасьян. — Что у тебя еще, Валера?
— Вроде все. Намерен приступить к допросу пленных.
— Ну давай. Привет кло…
Когда звучало слово «привет», я уже вторую секунду искал ответ на вопрос: почему бронетранспортер с номером 302 резко свернул и покатился из колонны?
БТР подставил мне левый борт.
Я увидел в его передней части, примерно на уровне кабины водителя, несколько дырок.
Маленькие черные дырки.
«Пах-пах-пах», — долетел отзвук пушечной очереди.
— Справа!.. Справа, твою мать! — прокричал Свасьян. Одновременно вспыхнули несколько машин в разных местах колонны.
Локшин, Терен, Филимонов как один посмотрели направо — будто расслышали крик Свасьяна в моих наушниках.
И лица у них сразу стали… вовсе не перепуганные, а недоуменные, брезгливые, будто кто-то без стука вошел к ним в аудиторию посреди лекции, на которой они делились со студентами тайнами своих возвышенных наук.
И только Таня, моя Таня, испугалась сразу же, испугалась до смерти — и я испугался вместе с ней.