Мне сказали, что Дэчень на женской половине, но когда я без стука открыла дверь в ее комнату, то увидела царицу в объятиях мужа. Конечно, я знала, что должна немедленно закрыть дверь и удалиться, но мои ноги словно приросли к месту.
Раджа Раджарам был красивым мужчиной, очень похожим на своего сына Кишана, о котором я неотступно думала несколько недель, хотя очень старалась этого не делать. Власть окутывала царственного супруга Дэчень, словно плащ, накинутый на его широкие плечи, но свою жену он обнимал так нежно, словно она была хрупким цветком редкой красоты.
Было очевидно, что она нисколько его не боится. Более того, заметив меня, Дэчень немедленно высвободилась из объятий Раджарама с решительностью женщины, которой и в голову не приходит, что муж может разгневаться и покарать ее за подобное пренебрежение. И в самом деле, Раджарам лишь рассмеялся, когда Дэчень забарабанила кулаками по его груди, нисколько не смущенный тем, что его застали за проявлением страстной нежности к жене. Обняв Дэчень за талию, он вместе с ней подошел ко мне и вежливо осведомился, хорошо ли я спала.
Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла вымолвить ни слова, однако милая Дэчень спасла меня от неловкости, напомнив своему супругу, что я очень застенчива, особенно в присутствии мужчин, и что на его месте она бы не вгоняла меня в краску, а пошла бы и занялась какими-нибудь царскими делами.
– Слушаюсь, хридая патни [1] , — нежно ответил Раджарам.
Щелкнув языком, он весело подмигнул мне, поцеловал жену в щеку и удалился, напоследок шепнув Дэчень на ухо несколько слов, заставивших ее улыбнуться.
Когда раджа вышел, Дэчень удобно устроилась в своем любимом кресле и поманила меня к себе. Но я, не сходя с места, вдруг резко, почти с осуждением, выпалила:
– Вы его любите!
– Да, – Дэчень с улыбкой протянула руку. – Почему тебя это так возмущает?
Я сделала несколько робких шажков в ее сторону.
– Но мужчины…
– Мужчины… что? – Царица ласково взяла меня за руку и усадила на подушку у своих ног.
Я нервно ломала пальцы, не зная, как закончить свою фразу, не оскорбив Дэчень. Наконец не нашла ничего лучше, как выдавить:
– Им нельзя доверять.
Царица тихо рассмеялась, но быстро сделалась серьезной, всмотревшись в мое лицо. Она протянула руку к моей голове и слегка приподняла свои брови, молчаливо спрашивая разрешения. Когда я кивнула, Дэчень бережно отвела в сторону покрывало, скрывавшее мое лицо, и взяла меня за подбородок. В ее жесте было столько доброты и материнской ласки, что, как ни старалась я справиться с чувствами, глаза сами собой наполнились слезами. Прошла бесконечно долгая минута, а царица все продолжала смотреть на меня.
– Тебя обидел мужчина, Джесубай?
Я начала вздрагивать всем телом, не в силах вымолвить ни слова, и тогда Дэчень тихо попросила:
– Расскажи мне.
Я знала, что должна тщательно взвешивать каждое свое слово, ибо любое из них могло не только погубить меня, но означать смерть Иши. Однако в присутствии Дэчень мне начинало казаться, будто надежда существует и для меня, что моя история может иметь счастливый конец. Облизнув пересохшие губы, я заговорила, и слова полились с таким жаром, что прошло не меньше часа, прежде чем я умолкла.
Дэчень слушала меня с тем добрым участием, которое до сих пор я видела только от Иши. Когда рассказ подошел к концу, она погладила меня по волосам и сказала:
– С нами ты будешь в безопасности, Джесубай. Я даю тебе слово, что мой сын никогда тебя не обидит. Он будет добр к тебе. Если же ты пока не хочешь выходить замуж, мы все равно с радостью примем тебя в нашем доме. Я дам тебе убежище, как всем женщинам, которых ты видела здесь. Но я все-таки надеюсь, что тебе захочется хотя бы увидеть моего сына до того, как примешь решение.
Все оказалось так просто! Доброта, с которой отнеслась ко мне Дэчень, заставила меня почувствовать себя еще более мерзкой, лживой и двуличной, ибо я рассказала ей далеко не все. Если я и была в чем-то уверена, то только в том, что недостойна войти в эту семью. Эти люди были слишком чисты, доверчивы, благородны и бескорыстны. Мой отец разрушит их жизнь, и если я не сумею хоть в чем-то ему помешать, буду считать себя виноватой в их гибели.
После того как я заверила царицу в своем горячем желании породниться с ее семьей, она показала мне потайную дверь, скрытую за тяжелой занавесью, и сказала, что я могу свободно пользоваться ею всякий раз, когда мне потребуется укрыться от навязчивого внимания Хаджари. Дверь вела в сад. Выйдя через нее, я очутилась в секретном коридоре и тут же пожелала сделаться невидимой, гадая, не совершаю ли самую страшную ошибку в своей жизни.
Средства, при помощи которых я добилась своей цели, несомненно, приведут отца в ярость, но он не сможет отрицать результат. Конечно, оставалась возможность, что отец никогда об этом не узнает, ведь жена Раджарама согласилась держать мое признание в строжайшей тайне. В целом я полагала, что возможный выигрыш стоит риска.
Чтобы расположить к себе Дэчень, я рассказала ей о том, как жестоко обращался со мной отец. Разумеется, не все. Попытайся я полностью открыться ей, мне не хватило бы и двух часов! Честно говоря, я не рассказала Дэчень и малой доли всего, что претерпела в отцовских руках. Ни словом не обмолвилась о его темных силах и о том, что он держит в заложницах мою милую Ишу, угрожая жестоко расправиться с ней. Не упомянула я ни о секретном отделении моего сундука, ни о ножах, спрятанных в потайных карманах, искусно вшитых в складки моей одежды.
Чтобы покорить нежное сердце Дэчень, мне хватило рассказов о вспышках отцовского гнева. Я поведала, как он разгромил мою детскую комнату, когда я, будучи младенцем, донимала его своим плачем. Я рассказала, как отец до беспамятства избил Ишу за то, что позволила мне поднять такой шум. Дэчень едва не расплакалась вместе со мной, когда я описала ей, как однажды отец с такой силой швырнул меня об стену, что я потеряла сознание. Она ахнула от ужаса, когда узнала о долгих месяцах, которые я провела взаперти, полностью отрезанная от мира, с одними цветами, украшавшими безжизненные стены моей комнаты.
У меня в запасе было столько историй – к сожалению, звучащих вполне буднично для любой женщины, – что я могла говорить хоть до самого вечера, ни разу не упомянув о нечеловеческих возможностях моего отца. Я не скрыла от Дэчень, что Хаджари постоянно преследует меня, делает совершенно непозволительные предложения, норовит ущипнуть или прижаться, когда отца нет поблизости.
Закончив, я попросила Дэчень ничего не предпринимать по поводу домогательств Хаджари, чтобы отец ничего не узнал. Она нехотя согласилась, но не успокоилась, пока не рассказала мне обо всех потайных коридорах дворца. После этого царица, к огромному моему удивлению, объявила, что считает меня подходящей партией для своего сына, и добавила, что, если я не возражаю, она с радостью займется подготовкой нашей встречи.