– А что такое, Наташенька? – уклончиво отозвался Гуров.
– Да мы с ним… В общем, у нас с ним ужин семейный должен быть. Два часа назад он позвонил и сказал, что чуть-чуть задержится. Что быстренько съездит в одно место, а потом домой. А потом у него телефон перестал отвечать. Лев Иванович, что происходит?
– Наташенька, ты, пожалуйста, не волнуйся, это я виноват. Я его послал на задание, вот он и задерживается.
– Но почему телефон молчит? – не отставала Наталья.
Гуров не ответил. Он просто не знал, что ответить на этот вопрос. Отсутствие Крячко и его самого стало тревожить. Ведь он толком не знал, на что способен Бегунков. А что, если он вооружен? Что, если у него самого есть сообщник? Что, если все-таки это он убил Регину Берестову, вопреки здравому смыслу? И почему Гуров так уверен, что смысл этот здравый, ведь он до конца так и не знает, что произошло между Региной и Бегунковым! Он знает ситуацию лишь со слов Владимира, а с чего он взял, что ему можно верить? Что, если Бегунков просто наскоро сочинил эту версию, дабы отвести от себя подозрения? Ведь сбежал же он от Гурова из магазина! Значит, были на то причины…
Вопросов у Гурова было куда больше, чем ответов, – ровно на сто процентов. И, пожалуй, искать их нужно было немедленно. Вместе с Крячко. Кое-как успокоив Наталью и клятвенно заверив, что позвонит ей сразу, как только увидит Станислава, Гуров засобирался. Собственно, ему и собирать было нечего, потому что он даже не успел снять пальто. Достав телефон, Лев набрал номер Натальи Бегунковой, но та почему-то не отвечала, хотя аппарат был включен. Перезвонив Орлову и предупредив, что поехал в Новогиреево, Гуров спустился вниз и сел в машину.
Немыслимыми виражами объезжая пробки, он добрался, наконец, до нужного места с помощью навигатора. Заехав по узкой дороге во двор между домами, заглушил мотор и, выйдя на улицу, осмотрелся. Машины Крячко нигде не было. Во дворе стояла темень. Где-то неподалеку слышался надрывный собачий лай. На всякий случай Гуров достал пистолет. У него уже был опыт общения с бродячими собаками, и ему не хотелось повторения. Держа руку с пистолетом в руке, полковник двинулся к подъезду.
Домофон в квартире не работал, и он открыл его сам универсальным магнитным ключом. Поднялся по лестнице на третий этаж. Основную часть жильцов дома составляли, по всей видимости, люмпены, что следовало из общей загаженности подъезда и плачевного состояния стен и дверей. Практически ни у кого квартира не была оснащена современной металлической дверью, в основном наличествовали деревянные. Было темно и холодно, только где-то на верхнем этаже пробивался тусклый свет единственной на весь подъезд лампочки. Пахло мочой и подгоревшей картошкой с луком.
Возле пятьдесят седьмой квартиры Лев остановился. Еще с улицы он, задрав голову и высчитав ее возможное расположение, обратил внимание, что окна темны. Нажал на кнопку звонка, но ответа не дождался. Не церемонясь – нервы были взвинчены, Гуров носком саданул по двери. Ветхая деревяшка всхлипнула, и со второго удара дверь открылась, жалобно скрипнув.
Он резко вошел и включил фонарик, водя лучом по прихожей. Квартира была пуста. Судя по звукам, точнее, их отсутствию, здесь никого не было.
Лев достал телефон и набрал номер Орлова. Увы, генерал-лейтенант не порадовал его сообщением, что Крячко вот уже десять минут как сидит в его кабинете и попивает чай, жалуясь на Гурова и его поручения. Впрочем, Лев и не рассчитывал на это. Он знал, что Орлов первым делом сообщил бы ему о возвращении Станислава.
На всякий случай Гуров прошелся по квартире еще раз, осмотрев ее внимательнее. Ничего интересного здесь он не нашел. Старая мебель на ножках, внутри шкафов – скудная одежонка, больше похожая на рванье. Грязная посуда со щербинками, никакой чистоты и порядка, все довольно запущено. Полы здесь не мыли, наверное, не меньше пары месяцев, и разуваться никто в здравом уме бы не решился. Он наклонился возле кровати и провел пальцем по полу, сразу ощутив, как палец покрылся толстым липким слоем. Брезгливо поморщившись, Лев левой рукой полез в карман за влажными салфетками, как вдруг палец его уткнулся во что-то. Потянув на себя, полковник вытащил из-под кровати пустой шприц…
Он осмотрел его на свет. На дне шприца виднелась какая-то жидкость. Разумеется, он не мог определить навскидку, что это такое, но данное обстоятельство ему не понравилось.
Лев прошел в кухню и обнаружил под раковиной мусорное ведро. Выдвинув его, вывалил содержимое прямо на пол и, надев перчатки, стал перебирать отходы, стараясь дышать в сторону. Вообще-то он был патологически брезглив, особенно когда дело касалось его внешнего вида, но на работе «забывал» об этой своей особенности. Во всяком случае, искать улики мог где угодно, хоть в помойной яме, если того требовали обстоятельства. Свою работу Гуров не просто любил – он жил ею – и потому совершенно спокойно переносил связанные с ней издержки.
Никаких упаковок от лекарств он не обнаружил, и это обстоятельство тоже наводило на не самые приятные мысли.
Лев наконец покинул квартиру и спустился на улицу. Морозный воздух показался ему чрезвычайно свежим, и он с удовольствием вдохнул его полной грудью. Снова огляделся. Ничего, никаких признаков наличия здесь Крячко. Неизвестно даже, доехал ли он сюда вообще, ведь машины его нет. Лев не спеша пошел по двору в противоположную от своей машины сторону. С правой стороны вдоль забора снег был сильно примят, однако больше ничего существенного он не заметил. Обойдя весь двор и выйдя через него с другой стороны на улицу, постоял немного и вернулся к своей машине. Открыл дверцу и присел на сиденье, держа в руке одновременно фонарик и телефон.
– Стас, ну, где же ты? – вслух негромко произнес полковник.
В этот момент у него зазвонил телефон. Гуров увидел высветившийся на экране незнакомый номер…
Станислав Крячко очнулся в кромешной темноте и тесноте. Ощущение такое, словно он скован по рукам и ногам. Пространство вокруг было узким, как в колодце. Спустя некоторое время ему стало казаться, что он и впрямь находится в колодце, поскольку до него доносилось журчание воды откуда-то снизу. Станислав напрягся и попытался пошевелиться. Однако руки и ноги его не слушались, они были мягкими, будто сделанными из ваты. Но все это ничто по сравнению с головной болью. Голова его была словно наполнена деревянными мячами, которые перекатывались в ней и издавали тяжелые бухающие звуки – бум, бум, бум…
Станислав покрутил телом из стороны в сторону и тут же почувствовал, что некая опора внизу, державшая его, рухнула, и он съехал куда-то вниз, в глубину. Упал он на какую-то трубу, ударившись всем телом и, кажется, отбив что-то внутри. Перехватило дыхание, и Станислав несколько секунд сидел, пытаясь его восстановить. Его зажало между чем-то так, что пошевелиться было трудно, к тому же боль в теле мешала это сделать. Привалившись головой назад, Крячко закрыл глаза и посидел так какое-то время.
Было темно. Ниоткуда не пробивалось ни малейшего проблеска света. А главное, он никак не мог понять, куда угодил. Кое-как пошевелившись, Стас полез в карман и нащупал там зажигалку. Щелкнув ею, смог различить лишь вертикальный свод над собой, по которому и соскользнул вниз, да трубу, на которой сидел. Радовало лишь то, что труба была теплой – видимо, по ней текла горячая вода, – иначе было бы совсем худо сидеть прижатым к ледяному металлу.