– Это можно! – обрадовался Хоролин. – Там и то веселее. И озеро красивое, и место привольное…
Они направились к «Ниве», и в этот момент Лев вдруг явственно увидел у машины какого-то непонятного человека. Заметил его и Николай. Сердито фыркнув, охотник вполголоса обронил:
– Опять он тут появился…
– Кто – «он»? – уточнил Гуров.
– А хрен его знает, кто он такой, этот тип. Лет пятнадцать как появился невесть откуда. Где живет, чем занимается – никто не знает. И крутится в основном у этих руин. Появится – исчезнет, появится – исчезнет…
– Но он же, я так понимаю, никому никакого зла не причиняет? – утверждающе спросил Лев, глядя на загадочного незнакомца, который тоже смотрел в их сторону.
– Да как будто нет… – Хоролин повел плечами. – Но, говорят, встреча с ним – знак недобрый. Обязательно случатся какие-нибудь неприятности.
Гуров внимательно вгляделся в фигуру, облаченную в одежду, наподобие длинной полотняной рубахи с широким расшитым поясом. Лицо незнакомца обрамляла роскошная темная борода. Его длинные волосы, охваченные на уровне лба медным обручем, спускались до плеч. В левой руке он держал замысловатый длинный посох. Льву вдруг вспомнилась иллюстрация в школьном учебнике литературы к пушкинской «Песни о вещем Олеге». «Ну надо же! – мысленно отметил он. – Сходство чуть ли не один в один».
Подойдя к незнакомцу и стараясь соблюсти серьезность и избежать в голосе даже намека на иронию, Гуров нейтрально поздоровался:
– Добрый день!
– И вам, достойные, доброго дня, – звучным, твердым голосом немного церемонно ответил тот, чуть склонив голову.
– Здравствуйте… – нелюбезно буркнул Николай, доставая из кармана ключи от машины.
– Вы что-то хотели у нас спросить? – с деловитой ноткой поинтересовался Гуров.
– Нет, молодой человек, – незнакомец, глядя на которого очень трудно было определить его возраст, отрицательно качнул головой. – Я хочу тебя предупредить, предостеречь от зла и лиха.
– Молодой человек? – Лев сдержанно улыбнулся. – А мы не ровесники?
– Нет, – тот снова качнул головой. – Мне уже около девяноста. Так вот, знай и помни, страж законов: когда войдешь в дом с синими дверями, опасайся и стерегись человека с голой головой и с зубом, в который врезан камень аметист. Он будет желать твоей смерти.
– Ну, спасибо за предупреждение… – Гуров пожал плечами. – А вы кто будете?
– Я – волхв, – ответ прозвучал без намека на рисовку или многозначительность. – Зовут меня Мирогор. Когда-то, очень давно, у меня было другое имя. Но после посвящения я получил то, что ношу сейчас.
– Вы живете где-то здесь? В каком-то из соседних сел? – спросил Лев, с интересом рассматривая своего необычного собеседника.
Тот, понимающе покачав головой, сдержанно констатировал:
– Тобой движет любопытство. И – просто как человека, и – как человека государственного, имеющего должностные обязанности. Где я живу – значения не имеет, так же, как и то, что у меня нет положенных для всякого и каждого бумажного поводка или недоуздка в виде паспорта и иных документов. Я вне всякого государства, вне всякого общества, я живу на этой земле и ради этой земли. Что здесь я делаю? Теми, кто выше меня, я прислан, чтобы оживить, очистить от черноты и скверны место, где наши далекие предки поклонялись своим богам.
– Вы хотите сказать, что здесь, на этом месте, когда-то было языческое капище? – удивился Гуров.
– Не языческое, молодой человек, а ведическое! – без назидательности в голосе поправил Мирогор. – Язычники – безграмотные дикари, поклоняющиеся идолам, которые не несут в себе Духа Богов. А наши предки, именовавшие себя Сынами Богов, поклонялись их материализованным воплощениям. Вы крещены в православие? Но тогда должны бы знать, что и оно использует материальные символы своей веры. Чем они отличаются от ведических? Если скульптор выточил из дерева или камня, отлил из металла распятие с христианским Спасителем, то может ли считаться обладающим святостью предмет, который только что был изготовлен? Разумеется, нет. Пока он не пройдет ритуала освящения, это всего лишь скульптура. Ведь так? Но изваяния наших богов, созданные великими мастерами, тоже освящались их служителями. В чем разница? И еще. Как известно, индуисты издревле и поныне поклоняются скульптурным изваяниям богов – Шиве, Вишну, Ганеши и другим. Но их никто не называет язычниками! А ведь индуизм – это ответвление ведических вероучений древних праславян-ариев, тысячи лет назад пришедших на Индостан.
– Интересная мысль… – слушая своего собеседника, Лев внутренне подивился его логическим умозаключениям. – Для меня несколько неожиданный взгляд на историю и религию.
– Это – реальность, и от этого никуда не деться. Когда-то здесь стояли священные изваяния, несущие в себе искру тех, кого они олицетворяли. Вот на этом месте, где мы сейчас стоим, высилось изваяние Сварога, к которому приходили все окрестные кузнецы, чтобы взять из неугасимого священного горна горящих углей для возжигания своих горнов. И ковали потом на божественном огне орала, которым износа не было, и ковали несокрушимые мечи, которыми воины без устали рубились с супостатом…
– Скажите, господин волхв, но если ваша вера была такой сильной, то почему же тогда на Руси победило христианство? – чуть сумрачно поинтересовался Николай.
– Здесь неправильно было бы сказать «победило» – вероучения не побеждают, их выбирают люди. – Мирогор говорил спокойно и даже бесстрастно. – Всякое вероучение периодически переживает свой внутренний кризис. Особенно если его служителями становятся люди, далекие от духовности, которые служат не Свету, а вселенской Тьме, корыстные, неумные ремесленники от веры, забывшие о своем предназначении и погрязшие в пороках. Всякий кризис – это момент истины, позволяющий освободиться от коросты лжи и злобы. Ведичество не раз переживало кризисы и всякий раз выходило из них очищенным и жизнестойким. Кризис той поры, когда на Русь было привнесено христианство, был самым тяжким и длительным.
– Ну а сейчас, вы хотите сказать, ведичество опять на подъеме? – снова спросил Хоролин.
– А оно никогда и не угасало, – спокойно парировал Мирогор. – Оно в немалой степени влилось в православие. Ведический Купала стал православным Иваном Купалой. И так – по всему календарю. Согласитесь, русское православие существенно отличается даже от родственного ему греческого. Не говоря уже о том, насколько оно отличается от католицизма и протестантизма. Ведь во многом благодаря слиянию с древними ведическими традициями православие до сих пор придерживается Света и Добра, тогда как западное христианство уже не одно столетие переживает нравственный кризис, на словах служа Творцу всего сущего, на деле оно служит его антиподу.
– Интересный у нас получился разговор… Ну, то, что Запад уже давно впал в нравственный кризис, уже ни для кого не секрет, – риторически констатировал Гуров. – Но для представителей, скажем так, альтернативных вероучений, каковым являетесь и вы, наверняка это не повод для печали? Вероучению, которое с ведичеством очень жестко боролось, скорее всего, сочувствовать вы бы вряд ли стали?