Ганфала вскочил со своего кресла столь резко, что вздрогнул даже ко всему привычный Герфегест.
– Пусть так. Пусть никто ничего не знает. Но скажи мне одно, только одно… – Ганфала начал приближаться к разведчику мелкими, мягкими шажками.
Не выдержав тяжелого взгляда Надзирающего над Равновесием, нагир упал на колени. Видимо, в таком положении он чувствовал себя в большей безопасности.
– Я все скажу господин, все… скажите только, что надо сказать! – лепетал пловец.
– Скажи мне, на каком из кораблей Хармана, Хозяйка Дома Гамелинов? Или это тоже тайна за семью печатями? Или ты попросту разучился служить Равновесию верой и правдой? Может, кто-то заплатил тебе больше, чем Рыбий Пастырь? Отвечай же, где Хармана…
Рыбий Пастырь говорил почти шепотом, но от его шепота у нагира встали дыбом власы числом семнадцать. Однако пловец едва не заплакал от счастья: он знал, знал ответ на этот каверзный вопрос!
– С позволения сказать, – зачастил нагир, не отрывая глаз от праха под ногами Надзирающего над Равновесием, – Харманы нет ни на одном из кораблей. Госпожа Хармана изволит… то есть она есть… она осталась в Наг-Нараоне! Надсмотрщик над гребцами с «Черного Лебедя», которому я перерезал горло немногим после, сказал мне, что госпожа Хармана не изволила присоединиться к господину Стагевду, и он сам видел, как она провожала флагман, стоя на пристани…
– Достаточно! – взревел Ганфала ревом кита в сезон случек. – Ты будешь жить, морская падаль! Ты принес добрую весть!
Что-то глухо шмякнулось на пол. Герфегест обернулся. Это упал нагир.
Упал… в обморок!
3
– Звезды благоволят нам, Конгетлар! Эта грязная тварь Хармана оставила Стагевда разбираться с ошметками наших сил в одиночестве, – потирая руки, сказал Ганфала, когда нагир, пришедший-таки в себя спустя несколько коротких колоколов, по-рачьи пятясь задом, исчез за дверью каюты.
Герфегест отметил, что, пожалуй, ни разу не видел Ганфалу таким довольным.
Его глаза улыбались – загадочно и в то же время зловеще. Он энергично ходил по каюте – туда-сюда, туда-сюда. Всплеск активности был налицо. Видимо, нагиру удалось изрядно поднять настроение Надзирающего над Равновесием!
Единственное, чего не мог понять Герфегест, – какая им выгода от того, что Хармана осталась в Наг-Нараоне. Но Конгетлары славятся терпением и сдержанностью. Герфегест счел за лучшее предоставить Ганфале самому выложить все, что он сочтет нужным.
– Наг-Нараон – логово Гамелинов. Это место, где Стагевд впервые познал свою малолетнюю сестру Харману. Впрочем, тогда ее звали Синнэ; имя Хармана она получила, когда ей исполнилось шестнадцать. Именно в Наг-Нараоне – средоточие их магической силы. Наг-Нараон – ключ к могуществу Гамелинов. Сердце Силы Гамелинов упрятано под тем ложем, где их тела еженощно встречаются в любовном танце.
– Хармана приходится кузиной Стагевду? – поинтересовался Герфегест.
Он, разумеется, и раньше знал, что Хозяева Гамелинов – родственники. Доходили до него и слухи о том, что они состоят в любовной связи. Но получить подтверждение этого из уст самого Надзирающего над Равновесием было вовсе не то же самое, что прислушиваться к сплетням, которыми развлекаются матросы во время ночных бдений в дозоре.
– Хармана не кузина Стагевду. Она его родная сестра. Младшая, разумеется. Она на семнадцать лет моложе него. Пока они были просто братом и сестрой, никто из них не мог тягаться со мной даже в таком нехитром деле, как приручение каракатиц. Но когда они стали мужем и женой, их сила учетверилась. Кровосмесительная связь Стагевда и Харманы сделала Гамелинов самым могущественным из Благородных Домов. К несчастью, Конгетлары ушли в небытие. И не было больше в Алустрале никого, кто мог бы противостоять нечестивцам…
Герфегест вежливо кивнул. Разглагольствования о том, насколько полезны были Конгетлары, до которых таким охотником был Рыбий Пастырь, успели ему порядком наскучить. «Если Конгетлары и вправду были столь незаменимы, зачем потребовалось топить в огне Наг-Туоль и варить в кипящем масле отпрысков мужеского пола, которым удалось уцелеть после пожара?»
Вообще все, что говорил Ганфала о Конгетларах, отдавало фальшью и нарочитостью. Но Герфегест не любил вспоминать об этом. Всегда приятнее считать, что твои сегодняшние союзники – самые искренние люди во всем мире.
Герфегест испытующе посмотрел на Ганфалу – не балуется ли тот, часом, чтением его, Герфегеста, мыслей? Но Рыбий Пастырь, похоже, был слишком поглощен Гамелинами.
– …Битва едва ли начнется раньше сегодняшнего вечера, – продолжал Ганфала. – А скорее всего она начнется завтра утром. У нас есть время, Герфегест.
– Время на что? – Герфегест вздернул левую бровь. С самого утра он чувствовал, что настал его черед потрудиться на благо Хранящих Верность. А в последний час он даже начал догадываться, в каком именно направлении придется трудиться.
– Время на то, чтобы убить Харману.
«Убить? Харману? – нахмурился Герфегест. Однако он не торопился с комментариями. – Похоже, ничего не изменилось за четырнадцать лет в Синем Алустрале. Когда готовят погребальную церемонию для главы какого-нибудь зарвавшегося Дома, здесь по-прежнему не находят никого лучше Конгетларов. Как они, интересно, обходились без нашей помощи в последние годы?»
Он не выказывал никакой живости в обсуждении вопроса. Что тут обсуждать? Для себя он давно все решил. Сначала он убьет Стагевда, а потом Харману. Или в обратном порядке. Похоже, именно в обратном порядке.
– Ты, Герфегест Конгетлар, будешь тем человеком, который уничтожит Харману. Если ты убьешь ее, силы Стагевда иссякнут так же быстро, как мелеет бассейн, чье мозаичное дно изъедено трещинами, – с нажимом на слове «трещины» произнес Ганфала. – Ты доберешься до Наг-Нараона вплавь, как это делают нагиры. Я дам тебе пару лучших дельфинов – ты долетишь быстрее молнии. Затем ты найдешь ее. Это будет несложно. Надеюсь, Конгетлар, ты сделаешь все, как этого требуют честь и обычаи твоего Дома…
– И не будет никого, кто сможет мне в этом помешать, – мрачно заметил Герфегест, Рожденный в Наг-Туоле, чья судьба – удерживать равновесие в Мире Воды, отсекая отжившее.
4
Долгих четыре часа Герфегест провел в ледяной воде, обнимая шею дельфина – беспокойного, но исключительно послушного существа из морских конюшен Орнумхониоров.
«Ему восемь лет, это наш лучший зверь», – шепотом сообщил ему Ваарнарк, который, конечно же, догадался, что от исхода миссии Герфегеста будет зависеть исход надвигающегося с неумолимостью рассвета сражения.
Герфегест не был нагиром. Он плохо понимал язык морских животных. Он не мог толком общаться с боевыми дельфинами. Он следовал Путем Ветра, но не Путем Воды. Ему было очень неуютно и он чувствовал: силы его тают с каждым ударом сердца. И потому, когда Наг-Нараон открылся ему в бледном сиянии луны, он был несказанно счастлив.