Урайн мог уйти из Шара когда ему заблагорассудится и не вернуться назад никогда. Он был свободен в своем выборе. Элиен же был свободен лишь в одном – он мог испещрять чистые поверхности Скрижалей буквами, словами, символами Истинного Наречия Хуммера. Рисунками. Стихами. Чем угодно.

Увы, ни одна живая душа никогда не прочтет писания Элиена.

Урайн замолчал и молчание его длилось долго.

– Послушай…Ты еще здесь? – вдруг спросил Элиен. И впервые его голос показался Урайну наделенным неким подлинно-человеческим чувством. Урайн не торопился отвечать. Он наслаждался пыткой Элиена – пусть высокомерный гиазир-свел поймет, пусть ощутит в полной мере, какой это дар Судьбы – собеседник. Пусть мучится, думая что он, Урайн, вышел из Шара, вышел, чтобы не возвращаться.

– Эй! Брат! Ты здесь? – снова спросил Элиен и в его голосе звучала настоящая мольба.

Урайн едва слышно щелкнул пальцами.

– Брат!? Это ты? – Элиен, кажется, был уверен, что ослышался.

Урайн вновь затаился.

– Брат!!! Урайн, шлюхин сын, где ты!!? – Элиен заходился в отчаянном крике. Будь сейчас Урайн телесен в привычном смысле этого слова, у него, не ровен час, лопнули бы барабанные перепонки.

– Где, где… в гнезде! – проворчал Урайн, не скрывая улыбки.

– А я… я думал, ты ушел навсегда.

17

– Что я тебе скажу, любезный Элиен, – характер у тебя не подарок, – заметил Урайн. – Вот ты бы, пожалуй, на моем месте поступил бы именно так – вышел бы из Шара, не прощаясь. И плевать на милосердие, на добрые чувства… А я вот останусь. Ненадолго, конечно, но останусь. Ибо хочу спросить тебя кое о чем. Сейчас я не могу войти в твой мир без твоего соизволения, это прискорбно, но не больно-то и надо. А вот ты – даже с моим соизволением и при помощи всех шести хушаков – не в состоянии вернуться в мир, который я дерзну назвать моим. Следовательно, ты мертв. Я знаю, Элиен, перед тобой сейчас – бесконечные лиги чистейших Скрижалей. Скажи, намерен ли ты что-либо записать в них?

– Коль скоро у меня впереди – Вечность, значит я могу и должен жить в ней, описывая события той Вечности, которая осталась позади. Я напишу всю известную историю Круга Земель…

– А когда она закончится и тебе будет нечего описывать, кроме собственных снов и собственного безумия? Что будет тогда? – нетерпеливо перебил его Урайн.

– Тогда я займусь вымышленной историей Круга Земель. Падением твоего могущества, конечной гибелью Хуммера и собственным освобождением отсюда.

– А потом, потом?

– А потом я начну все с начала. Перепишу все по-новому…

– Я так и думал, – разочарованно пробормотал Урайн. – Так и думал. Даже Звезднорожденный не идет в своих фантазиях дальше вечного возвращения к началу… Как это скучно! Между тем, сегодня величайший праздник Круга Земель – пала единоличная тирания жестоковыйного Элиена и на смену ей грядет Эра Благодатного Процветания. Во дни праздников положено дарить подарки. Я принес дар, который ты, любезный брат мой, оценишь со временем. Я принес новые страницы для твоей безумной повести. – Что ж, я готов принять твой дар…

18

– Моя истинная история такова. Когда я глупым и жестоким подростком выторговал свою жизнь у Хуммера в обмен на вечное служение ему, я не ведал, что творил. Но я оказался чересчур способным учеником. Настолько способным, что прошло всего лишь несколько лет и я понял – пробуждение Хуммера, моего хозяина, не принесет мне ничего, кроме полного сокрушения моей личности, отягощенной собственными представлениями о надлежащем и величественном. Чтобы воплотить мои собственные представления, мне следовало уничтожить Хуммера, да. И в то же время я знал – стоит ему прознать о моем тайном замысле и я обращусь пылью на степном ветру. Да, я по-прежнему звался «Длань, Уста и Чресла Хуммера», но исподволь я уже начал готовить грядущее умерщвление Хуммера. Для этой безумной задачи, как я полагал тогда, требовалось единство воли и магического искусства всех Звезднорожденных – меня, тебя и Шета. Увы, ни ты, ни Шет не стали бы даже слушать мои предложения. Вспомни себя в возрасте двадцати лет и ты поймешь, почему было бессмысленно пытаться вступать с тобой или с Шетом в подобные переговоры. Ты даже в Хуммера тогда толком не верил! Я тоже был тогда молод. И моим методом стала грубая сила. Я пленил Шета и менее чем за год сокрушил его упрямство. Вторым должен был стать ты. Но ты все испортил, любезный брат мой.

– Особенно здорово я испортил Чашу Хуммера и Варнаг, – иронически хмыкнул Элиен.

– Вот-вот. Именно тогда, в День Судеб Лон-Меара, я понял, что проект единения Звезднорожденных – наивная утопия. Трое Звезднорожденных – это три солнца на одном небе. И я, войдя в тело Шета окс Лагина, изменил свои устремления. Я понял, что теперь мне по силам большее. Я понял, что могу сокрушить Хуммера единолично. И – прости меня за самохвальство, любезный Элиен – уж подавно могу сокрушить тебя. Потому что в моем новом видении мироустройства был необходим лишь один Звезднорожденный – я, сам себе Властелин, сам себе батя, Хуммер и отец-основатель. Знаешь ли ты, Элиен, отчего из непостижимой синевы Алустрала некогда поднялся Священный Остров Дагаат? «Хуммер дышал», как пояснял невежественный Ганфала? Хрена с два он надышал бы такое! – В чем же дело?

– Дагаат восстал из вод морских по моей воле. Там, близ Озера Перевоплощений, должна была свершиться конечная погибель Хуммера. Правда, вместе с ним погибла бы и Сармонтазара, но это уже издержки. Согласен, погибла бы уйма народу, но ведь за благо нужно платить! Зато мир был бы очищен от хуммеровой скверны навечно!

– Забавно, но я всю жизнь боролся ради той же самой цели, – откликнулся Элиен. – И теперь, кажется, мы подходим к самому интересному. Ибо десять лет назад твой замысел снова провалился и ты был побежден мной. Но что же было дальше, любезный брат мой?

– Дальше? Десять лет минули для меня как один миг – один миг, натянутый бесконечной струной на арфе Вечности. А когда этот миг окончился, я вернулся в мир Сделанным Человеком. И я ставлю тысячу Когтей Хуммера против одного поцелуя твоей прекрасной супруги…

– Подожди, а что сейчас там, в твоем мире, происходит Гаэт?! – насторожился Элиен.

Он ни разу не вспомнил о Гаэт в Диорхе – ибо боялся вспоминать о своем предательстве. За последние годы Элиен настолько привык к тому, что и живая, и неживая материя слушаются его приказов беспрекословно, что был уверен: раз уж он вверил Гаэт заботам Ашеры Тощего, значит она находится сейчас в совершенной безопасности.

– Что с Гаэт? – насмешливо переспросил Урайн. – С Гаэт? Я полагаю, ее сейчас любят все шестеро хушаков разом. А уж кого они полюбят…

– Ложь!

– Ложь, – с легкостью согласился Урайн. – Мои мальчишки не поклонники зрелой женственности. Так что, пожалуй, Гаэт сейчас в объятиях грютских мужиков. Если ты хочешь знать, попала ли она в мои руки, я скажу тебе: попала.