Неряха, громко заржав, хлопнул его по спине, и чувство неловкости испарилось. Вскоре к ним подошли остальные музыканты из группы «Отклонение» и встретили Рэйфа с шумным восторгом и упреками за то, что он так долго где-то пропадал.
Заканчивая загружать аппаратуру в грузовик, старые друзья предложили Рэйфу:
– Не желаешь тряхнуть стариной? Завтра мы играем на вечеринке. А нет, уже сегодня. Ты с нами?
– Еще бы!
Мэтт, вокалист группы, ухмыльнулся:
– Тогда придется разослать еще пару-тройку приглашений. Думаю, кое-кто захочет снова тебя увидеть.
Неряха прыснул от смеха:
– Ага… Типа тех близняшек из Туикнема.
Неожиданно снова воцарилась тишина. Музыканты переглянулись. «Все еще пытаются понять, насколько я изменился, – подумал Рэйф и весело покачал головой:
– О, нет! Неужели они до сих пор в тусовке? И по-прежнему одеваются, как подружки ковбоя?
– Разумеется. – Неряха дружески заехал ему кулаком в плечо. – И они ужасно будут рады встрече, ковбой.
– Договорились. Только скажите, где и во сколько будет эта вечеринка.
Неприятное чувство, досаждавшее Рейфа, почти исчезло, и оставалось надеяться, что скоро оно забудется.
Детский приют находился на противоположном от Локсбери-Холл конце города. И это здание, видавшее виды, как и прилегающая к нему игровая площадка, совсем не походило на пышный особняк.
Но Пенелопа чувствовала себя здесь как дома. Мэгги и Дэйв, опекуны приюта, как всегда, встретили ее с той же радостью, что и в первый раз, когда она привезла в приют продукты, оставшиеся после организации большого банкета.
Мэгги и Дэйв были ровесниками бабушки и дедушки Пенелопы и относились к ней как к своей дочери.
Она приезжала сюда снова и снова. Мэгги даже не подозревала, что Пенелопа специально что-нибудь готовит или печет для приютских детишек, если на текущей неделе не оставалось вкусностей после банкетов. А когда этот секрет открылся, Мэгги крепко обняла ее и сказала:
– Ты нам нужнее, чем бесплатная еда, лапочка. Просто приезжай в любое время, когда захочешь.
Пенелопа обожала вместе с Мэгги, самым близким для нее человеком, готовить воскресные обеды. Это стало еженедельным ритуалом, и она свято блюла его.
В приюте жили не только дети-инвалиды, но и те ребятишки, которым пытались подобрать усыновителей. А еще «дети-бумеранги», которые кочевали из одной приемной семьи в другую по той или иной причине. В этом месте всегда было много етей. И много любви.
– Ух ты! Это филе?!
– Оно самое. Джек приготовил на всякий случай лишние порции для вчерашней свадьбы. Там оно подавалось со спаржей и запеченным картофелем, но, думаю, детям больше понравится гарнир из чипсов или горошка.
– Отличная идея. Вот это угощение! Давай приниматься за работу. Почисть пока картофель. Кстати, а разве ты сегодня не готовишь праздничный ужин для деда?
– С меня только десерт, и я уже сделала торт. Так что я свободна до полвосьмого.
Мэгги засияла от радости.
– Вот и славно! Дети разучили для тебя небольшую пьесу и собираются показать ее после обеда. Должна предупредить: она немного нудная.
– Ну уж не нуднее ожидающего меня праздничного ужина. Мэгги, мне почти тридцать, а я по-прежнему получаю строгий взгляд от родных, если вдруг воспользуюсь не той вилкой из столового прибора.
– А как прошла свадьба? Между прочим, даже отсюда был виден фейерверк. Двое мальчишек улизнули из своих кроватей, чтобы посмотреть на салют, и у нас не поднялась рука загнать их в спальню. Так красиво было!
– Правда? А я смотрела на шоу с верхнего этажа Локсбери-Холл.
– Но ведь по лестнице подниматься запрещено!
– У того парня, что делал фейерверк, кажется, было на это разрешение. Ему нужно было наблюдать за шоу сверху, чтобы держать все под контролем.
– И он взял тебя с собой на верхний этаж?
– Э-э-э… – Пенелопа сделала вид, что очень занята выковыриванием картофельного глазка. Вчера Рэйф сделал с ней не только это, но, как бы Пенелопа ни любила Мэгги, она была не в силах признаться ей в таких вещах. Уж Пенелопа знала, что происходит, когда разочаровываешь людей своими поступками, – они перестают тебя любить.
«Представляю, что было бы, узнай бабушка про то, что было у нас с Рэйфом», – подумала она.
Получится ли сегодня вечером скрыть от Луизы Коллинз свою тайну? Прежде стоило всего лишь подумать о чем-то, находящемся под запретом, как бабушка всегда это чувствовала и добивалась от внучки признания. «Впрочем, я уже давно не ребенок. Не пора ли перестать бояться бабушкиных упреков?» – попыталась подбодрить себя Пенелопа.
Это одно из самых классных соло на саксофоне всех времен и народов! Рэйф впервые услышал композицию «Бейкер-стрит» Джерри Рафферти будучи озлобленным, лишенным иллюзий шестнадцатилетним подростком, и эта музыка тронула его душу. А узнав, что она была написана в тысяча девятьсот семьдесят восьмом, в год его рождения, он прикипел к ней всем сердцем. Рэйф стал считать эту песню «своей», и ему захотелось научиться играть на саксофоне для того, чтобы эта музыка лилась из-под его пальцев.
И вот теперь, двадцать лет спустя, он может сыграть ее с закрытыми глазами. Сыграть так, словно саксофон – продолжение его тела, его голос, печальный плач, в котором звучат ноты протеста и надежды. Рэйф настолько сроднился с этим инструментом, что даже если порой месяцами не было времени достать его из кофра, все равно слышал в голове его звук и ждал, когда появится возможность сыграть.
И до чего же ему хотелось это сделать сегодня, чтобы избавиться, наконец, от терзающего душу непонятного чувства. Оно не проходило, как Рэйф ни старался отвлечь себя работой: собирал обуглившиеся остатки картонных трубок от фейерверков, разбирал плавучую платформу на озере. Но при этом он все равно понимал: воспоминания о том салюте, который должен был ознаменовать его вступление во владение Локсбери-Холл, теперь навсегда будут в его памяти связаны с Пенелопой. С женщиной, которую он не ожидал встретить в своей жизни и больше никогда не встретит.
Ну и подумаешь! Теперь он сможет о ней забыть. «Бейкер-стрит», только что сыгранная, снова сотворила чудо.
– Это было круто, чувак! – воскликнул Неряха, который и сам выложился на все сто, исполняя свою партию ударных. Впрочем, классно сыграли и остальные музыканты «Отклонения»: гитаристы и клавишник Стефан. Теперь можно было насладиться холодным пивом, сидя на одном из старых диванов, которых хватало на заброшенном складе. В этом здании группа репетировала и устраивала вечеринки.
– Из всех наших каверов «Бейкер-стрит» – лучший, – согласился Стефан. – Но пора снова начать работу над собственными песнями.
Рэйф сделал большой глоток пива и заявил: