– Счел за благо залечь на дно. Нашел себе бабу, женился на ней, поменял фамилию, – закончила за него Валентина, мужик кивнул. И она спросила: – А с мордой-то что сделал? Ты же не очень похож на себя прежнего? Не разгадай я ваш секрет, не узнала бы. А у меня глаз ого-го!
– Танюша перед свадьбой, перед тем как на паспорт новый мне фотографироваться, свозила меня к одному доктору. Два часа под наркозом – и ноздри подправил мне, и щеки. Сейчас ведь что зуб выдрать, что новый нос пришить – одна ерунда. Она говорила, что меня теперь никто никогда не найдет и не узнает. Как же вы так? Как же вы-то так смогли?!
И он с ненавистью оглядел худую мосластую женщину.
Симонову тоже было интересно, как Валька смогла его отыскать?! Не ошибся он в ней, не ошибся!
– Все просто, дядя, – ухмыльнулась Валентина, занимая место за спиной хозяина. – Деньги слал семье?
– Слал.
– Письма электронные писал регулярно?
– Писал.
– Установить номер счета, с которого посылались деньги, несложно для нашего мальчика, – так она называла их компьютерного гения, которого отыскала среди условно осужденных за хакерство. – Установили, что принадлежит он некоему Стасову Андрею Ивановичу. Он же, когда мы проследили за ним, посылал письма из интернет-кафе своей семейке. И он же, твою мать, работает водителем автобуса, в который села, сбегая, Дворова Анастасия Сергеевна.
Симонов задрал голову, удивленно глянул на помощницу. Тут же нашел ее обманчиво худенькую ручку и крепко сжал. Она стоила дюжины человек! Двух дюжин, точно!
– Неумно было так светиться, Андрей Иванович. Я про лицевой счет, – хмыкнула Валентина, зардевшись, ей приятна была похвала хозяина.
– Не всем быть умниками, – вздохнул тот с печалью. – Надеюсь, у вас все?
– Почти… Ответишь на несколько вопросов и можешь валить на все четыре стороны. Если хозяин не захочет…
– Хозяин не захочет, – перебил ее Симонов.
Его участие вообще было лишним. Валентина совершала невозможное.
Валентина тут же выскользнула из хозяйской тени и снова пошла на пленника мелкими шажками. Извлекла из кармана куртки две фотографии и поочередно показала их мужику.
– Его машину разбил? – спросила она, поднеся фото к вспухшим векам мужика.
Тот согласно кивнул. Она сунула ему вторую фотографию.
– Это тот охранник, который тебя молотил?
Мужик снова кивнул.
– В каком месте произошла авария?
– Ой, да на окраине самой. Там бары не бары, а забегаловки просто. Пойло дешевое. Потом Васильковая пустошь, и следом за ней, в тупичке, они и стояли в тени. Я и не видал. Заблудился просто, начал разворачиваться и прямо в них… – вдохновившись скорым освобождением, мужик лопотал как заведенный. – И вся жизнь под откос! Спасибо Танюше… Спасла меня!
– Как так получилось, что она села в автобус именно к тебе?! – Валя извлекла из кармана куртки еще одну фотографию. – Только не говори, что это случайность. Не поверю!
– Не случайность, – откачнулся от нее мужик, снова стукнувшись головой о трубу. – Этот охранник меня нашел на автостанции дня за два. Здорово, говорит, тезка, и скалится, падла. А тачка-то, смотрю, моя! На моей тачке катается, тварь! Да еще с таксистскими шашками! Калымил. Прикинь! На моей тачке!
– Короче! – перебила его Валя.
– Он говорит: привезу через пару дней девушку. Посадишь в автобус без билета. Довезешь до остановки Силикатный спуск. И молчи потом. Менты, мол, будут трепать, молчи. Не помню, и все. Я и… и забыл, как требовалось. А что, не надо было?! Я же не знал! А что без билета…
– Заткнись! – рявкнула на него Валентина и глазами попросила хозяина уйти.
Симонов кивнул, поднялся с деревянного стула, от которого уже зад ныл. И пошел прочь из гаража. Он неосмотрительно не надел ничего теплого, и лопатки неприятно ныли от подвальной прохлады. Да и на улице не тепло. Мелко потрусив, он добрался до крыльца дома, ввалился в холл и с облегчением закрыл за собой входную дверь.
Итак, что же выходило? У него просто мысли разбредались в разные стороны, не знал, какую ухватить и раскрутить половчее. Решил дождаться Валентину. У нее всегда все складно выходило. Ишь, какая проныра! Не успокоилась. Не пленил ее улыбчивый лже-Зубов. И его страничка в социальных сетях не внушила доверия.
Симонов тяжелой поступью пошел в кухню, где гремела посудой его домработница.
– Что-то хотели, Геннадий Степанович? – насторожилась та сразу его неурочным визитом. – Что-то с завтраком не так?
– Все в порядке с завтраком, не переживай. Ты мне лучше чего-нибудь горяченького плесни, что-то я продрог…
Домработница была умной женщиной. Повадки хозяйские давно выучила. И если он просил горяченького, это не значило, что он хочет тарелку бульона или чай. Это значит, он просит выпить. И закусить. Просто хлебнуть он мог и в кабинете, где у него не переводилось спиртное.
Она быстро налила ему три четверти пузатого стакана виски, поставила перед ним, тут же рядышком тарелочку с лимоном и тарелочку с тонкими пластинками твердого сыра. Может, и не так надо было, но он так любил. Одобрительно крякнул, глотнув, схватил сначала лимончик, потом сыр.
– Спасибо, – глянул на нее из-под лохматых бровей. – Что на обед подашь?
– Борщ с чесночными пампушками. Курица запеченная с грибами. – И тревожный вопросительный взгляд в его сторону.
– Хорошо, – одобрил он и снова выпил.
Тут хлопнула входная дверь, и Симонов громко рявкнул:
– Валентина!
Тощий силуэт, обтянутый черным, вырос в дверном проеме через мгновение.
– Что там у тебя?
Он кивком предложил ей выпить. Она так же без слов, качнув головой, отказалась. Она вообще мало пила. С утра так вообще никогда.
– Все в порядке, – ответила. – Дядя пошел домой.
– Пошел?
– Ну не подвозить же мне его, – она ощерила острые зубки. – А то еще жена молодая заревнует.
Они коротко рассмеялись. Домработница, поняв, что разговор не для нее, растворилась за дверью кладовой.
– Что обо всем этом думаешь, Валь? – Симонов мотнул лохматой головой в сторону окна, за которым просматривались гаражные ворота. – Что за хрень вообще? Откуда взялся этот таксист? Что за дела у них с покойным Львом были? С чужими документами на чужой машине колесить по городу нагло так…
– Ну почему же на чужой машине, Геннадий Степанович? По документам машина его. Паспорт опять же у него почти настоящий.
– Так этот упырь сказал, что заявил о потере.
– Соврал, Геннадий Степанович. Я с ним еще немного поговорила.
Валентина выразительно глянула на свой кулак, маленький, совершенно не внушающий опасений, но такой опасный, черт побери.