– Человек создан по образу и подобию Бога, – изрек он. – Поэтому все в нем так соразмерно и гармонично. Взгляни, какие безупречные пропорции. Полагаю, тебе известно, что в человеческом теле имеются четыре основные жидкости: кровь, желтая желчь, черная желчь и флегма. И работаем мы тоже с четырьмя веществами – деревом, камнем, стеклом и металлом.
Юноша и гассал обменялись недоуменными взглядами. Джахан догадывался, о чем думает этот человек, ибо сам думал о том же. Он боялся, что учитель, ставший свидетелем катастрофы на строительстве, помутился рассудком.
– Лицо человека – это фасад дворца, – продолжал Синан. – Глаза – окна. Рот – дверь, ведущая в просторы Мироздания. Руки и ноги – лестницы.
Синан налил из кувшина немного воды и, делая руками круговые движения, принялся обмывать тело столь благоговейно и нежно, что гассал почтительно отступил в сторону.
– Поэтому всякий человек, будь то раб или визирь, пророк Мухаммед или язычник, достоин уважения. Даже самый жалкий нищий владеет дворцом. Помни об этом.
– При всем уважении к вам, учитель, осмелюсь заметить, что человеческое тело далеко не всегда бывает совершенным, – решился возразить Джахан. – За свою жизнь я видел множество щербатых ртов и искривленных костей. Иной раз люди рождаются горбатыми, а порой…
– Все эти мелкие изъяны – лишь видимость, – перебил Синан. – Само здание безупречно.
Гассал склонил голову в знак согласия. Возможно, на него произвели впечатление не доводы Синана, а его звучный убедительный голос. Все погрузились в молчание. Они обмыли тело дважды – теплой водой и прохладной. Потом завернули покойного в белоснежный саван, оставив непокрытой только правую руку. Руку эту они бережно положили ему на грудь напротив сердца, словно Салахаддин прощался с этим миром и приветствовал мир иной.
Явился имам, дабы произнести заупокойную молитву. У него был огромный зоб, давивший на горло, и потому дышал он тяжело и хрипло. То, что Салахаддин и его товарищи погибли, трудясь на строительстве, должно послужить их близким большим утешением, сказал имам. Они избежали печальной участи грешников, которые встречают кончину, предаваясь различным порокам: пьянству, сквернословию, разврату, азартным играм. А тут совсем иное дело. Смерть застигла этих людей в достойный час, когда они отдавали все свои силы честному труду. И когда настанет Судный день, который, вне всякого сомнения, уже близок, Аллах вспомнит об этом.
Салахаддин закончил свой земной путь, возводя мост, продолжал имам. Никто не решился поправить его и сказать, что в действительности покойный работал не на строительстве моста, а на ремонте акведука. В ином мире, витийствовал имам, когда настанет его черед перейти через мост Сират – а мост этот, как известно, тонок, словно волос, и скользок, как угорь, – он избежит падения в бушующее адское пламя, ибо ангелы подхватят его под руки и переведут на другую сторону.
Гроб, сопровождаемый завываниями плакальщиков, перенесли на городское кладбище. Семья Салахаддина была бедна, поэтому за надгробную плиту заплатил Синан.
Отец погибшего, согбенный возрастом и печалью, приблизился к архитектору и его ученикам. Старик был тронут той честью, которую оказал ему главный придворный строитель, присутствуя на похоронах его сына. Низко поклонившись, он поблагодарил не только мастера, но и каждого из учеников. Брат Салахаддина, подросток лет четырнадцати, держался в отдалении. Вне всякого сомнения, он считал зодчего главным виновником их утраты. Поймав гневный взгляд юнца, Джахан понял, что они нажили себе еще одного врага. Когда мальчишка, бросив на гроб старшего брата горсть земли, скрылся в толпе, ученик зодчего последовал за ним.
– Да пребудут души погребенных сегодня в садах Аллаха, – сказал Джахан, поравнявшись с братом покойного.
Парнишка зыркнул на него исподлобья, но ничего не ответил. Несколько томительно долгих минут оба молчали, выжидающе глядя друг на друга. В конце концов брат Салахаддина нарушил молчание:
– Ты был рядом с ним, когда он погиб?
– Я был поблизости.
– Это призрак толкнул его. И остальных тоже. Ты же сам видел.
– Никакого призрака не было. Никто их не толкал. Это был несчастный случай, – поспешно заверил Джахан. Однако в душе он не мог не признать, что все и впрямь выглядело чрезвычайно странно.
– Призрак хочет, чтобы вы прекратили работу, – заявил мальчишка. – Если вы и дальше будете его тревожить, произойдут новые несчастья. Твоему учителю, похоже, на это наплевать. Он не почитает мертвых.
– Неправда! – возмутился Джахан. – Учитель – достойный и добрый человек. Он почитает мертвых и заботится о живых.
Лицо подростка потемнело от гнева.
– Твой друг прав, – выдохнул он. – Вы осквернили священное место, вторгшись туда со своими молотками, пилами и ослами. Вы оскорбили святого. Теперь вас всех ожидает ад.
Толпа начала редеть. Джахан увидел, как учитель бредет к кладбищенским воротам. Невидящий взгляд его был устремлен в пространство.
– Не держи на моего учителя зла, – только и мог сказать Джахан.
Когда они покинули кладбище, поднялся сильный ветер, вздымающий клубы пыли. И лишь позднее, много позднее, Джахан вспомнил, что, охваченный горем и растерянностью, он так и не выяснил, кто же был тот неведомый друг, на мрачные пророчества которого ссылался брат погибшего чертежника.
* * *
На следующий день половина рабочих не вышла на строительство.
– Если учесть, что им платят хорошие деньги, это уже слишком! – сетовал Давуд. – Найми мы галерных рабов, ничего подобного не случилось бы. Вот к чему приводит доброта.
– Учитель найдет других рабочих, – пожал плечами Никола.
Он был прав. Синан, полный решимости завершить начатое, нанял новых рабочих. Найти их оказалось несложно. Желающих получить работу в Стамбуле было предостаточно. Конечно, в городе ходили слухи о причинах недавнего несчастья. Но страх умереть голодной смертью пересиливал страх перед проклятием святого. Какое-то время казалось, что дело пошло на лад. Никаких новых происшествий, мешающих работе, не происходило. Наступила осень, в воздухе повеяло холодом.
А потом разразилось наводнение. Водяные потоки, сметая дома, таверны и гробницы, устремились в долины. Строителей стихия застигла врасплох. Они не успели полностью прочистить каналы, ведущие к акведуку, и разбушевавшаяся вода смыла леса и свела на нет результаты многих недель работы. К счастью, никто не пострадал. Но материальные убытки не поддавались исчислению. Стихийное бедствие даровало новую пищу домыслам, и даже те, кто прежде не верил молве, ныне не сомневались: над архитектором Синаном тяготеет проклятие святого.
Ученики пали духом. До сей поры они были убеждены, что их учитель способен преодолеть любое препятствие, сколь бы грозным оно ни казалось. Но нынешний враг Синана казался непобедимым, ибо человек не может сражаться с призраком.