— Спасибо, Фаддей, я обязательно воспользуюсь твоим советом, если ты к тому же одолжишь мне, исключительно по бедности, еще и брелок, — улыбнулся Андрей Петрович.
— Одолжу, и с превеликим удовольствием. Я предусмотрел и это, — и он таким же изящным движением извлек из того же кармашка еще один брелок. — Пользуйся моей добротой, сударь, пока я жив!
— Тьфу, тьфу, тьфу! — трижды сплюнул через плечо Андрей Петрович. — Ну и шутки у тебя, капитан второго ранга! — поморщился он. — И это после недавних похорон моего батюшки…
— Извини, Андрюша, как-то не подумал… — искренне огорчился Фаддей Фаддеевич. — Но ты же ведь прекрасно знаешь, что я всегда готов выполнить любую твою просьбу!
— Знаю, если уж ты в свое время согласился доставить из Петропавловска в Петербург «горячо любимого» тобой попугая, — рассмеялся Андрей Петрович, отходя от недавней мимолетной обиды. — В таком случае ты должен выполнить еще одну мою просьбу.
— Любую, дружище, любую, — Фаддей Фаддеевич радовался перемене в настроении друга.
Андрей Петрович внимательно взглянул в его глаза и уже вполне серьезно, отбросив шутливый тон, продолжил:
— В соответствии со штатным расписанием экспедиции ты являешься моим непосредственным начальником. Я понимаю и принимаю это. Но я бы очень хотел и был бы чрезвычайно рад, если бы в отношениях между нами сохранился тот дух товарищества, который сложился еще в те времена, когда мы оба были лишь вахтенными офицерами на «Надежде». Я думаю, что это было бы на благо успеху нашего общего дела.
Фаддей Фаддеевич ошалело глянул на него:
— Ты, случайно, не тронулся умом-то?!.. Стал бы я правдами и неправдами «выбивать» тебе должность и сватать тебя в экспедицию только ради того, чтобы иметь возможность покомандовать тобой, теша свое самолюбие?! Дурак ты, Андрюша, да и только! И других слов подобрать я просто не могу…
Видя неожиданный взрыв эмоций у друга, Андрей Петрович попытался уточнить свою позицию в этом щекотливом вопросе их взаимоотношений.
— Я просто хотел оговорить форму наших отношений в новых условиях в самом начале длительного плавания, чтобы потом, не дай бог, не было никаких накладок. Только и всего, — извиняющимся тоном пояснил Андрей Петрович, уже жалея о затеянном им разговоре.
— Рациональный ты человек. Рациональный и не интересный. Все бы тебе разложить по полочкам, все бы оговорить… Одним словом, ученый, черт бы тебя побрал! А жизнь-то сложнее, и всякое бывает… — и безнадежно махнул рукой.
Андрей Петрович тоскливо смотрел в окно на крикливых чаек, кружащихся над рейдом, переживая за раздосадованного друга, который, глядя в одну точку, думал свою невеселую думу. Но вот капитан встряхнул головой, как бы отбрасывая прочь мучившие его мысли, и, посмотрев на смущенного друга твердым взглядом, почти торжественно произнес:
— Обещаю тебе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю нашим дружеским отношениям! А если что-либо подобное и случится, не жалей меня, а двинь мне в мою, грубо говоря, рожу! Я не обижусь…
— До этого, я надеюсь, дело не дойдет, — облегченно вымолвил Андрей Петрович, понимая, что кризис в их отношениях миновал.
Фаддей Фаддеевич внимательно и как бы со стороны посмотрел на него.
— А дурак ты все-таки, Андрюша, и дурак не малый! — воскликнул он и уже расслабленно рассмеялся, обхватив друга своими ручищами.
Оба, как дети, радовались восстановлению отношений между ними, улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам.
— Ну ладно, — спохватился капитан, — вы тут обживайте каюту с Матвеем, а я пошел — дел по горло, — уже деловым тоном на ходу сказал он. Однако перед выходом из каюты приостановился. — Как-нибудь заскочу к тебе, чтобы обсудить содержание документов. Это очень важно.
* * *
Андрей Петрович вызвал вестового.
— Давай-ка, Матвей, разберем мои вещи. Вон там упакованы мои платья и белье. Развесь и разложи все аккуратненько в платяном шкафу, а я тем временем займусь рукописями.
Матвей споро, привычными движениями развешивал барские вещи, а когда наткнулся на новенький, совсем недавно пошитый с учетом изменений в военной форме за последние годы мундир поручика лейб-гвардии Преображенского полка, то с уважением покосился на своего нового хозяина. Он в свое время вдоволь насмотрелся на подобные мундиры в имении графа Шереметева и знал им истинную цену. «Выходит, барин не только ученый, но и гвардейский офицер! А это совсем другое дело…» — размышлял он, выполняя порученную ему работу.
— Не знаю, что и делать с этой уймой бумаг? — растерянно произнес Андрей Петрович, глядя на их стопки, занимавшие не только весь письменный стол, но и столик перед ним. — Куда же их разместить?..
— Может быть, уложить их в моей каморке? — неуверенно спросил вестовой.
— Да у тебя там и так повернуться негде, — скептически оценил его предложение Андрей Петрович. — Давай-ка лучше, Матвей, воспользуемся старым дедовским способом и засунем все это богатство под кровать, благо, что она широкая. Я рассортировал стопки по годам, а ты аккуратно перевяжи их бечевками и размести под кроватью так, чтобы стопки, начиная с 1803 года, были с краю. С них-то я и начну обработку всех материалов. А вот эти кипы с чистой писчей бумагой размести отдельно — их-то и надо будет еще исписать, — задумчиво произнес он и вдруг, к своему удивлению, заметил в глазах Матвея то ли затаенную зависть, то ли ревность.
«Да ты, брат, похоже, человек-то творческой натуры… Значит, прав был Фаддей, рекомендуя тебя мне в вестовые. Это хорошо. Может быть, и впрямь со временем станешь мне помощником, чем-то вроде личного секретаря», — с надеждой подумал Андрей Петрович.
Когда же Матвей стал любовно расставлять в книжном шкафу и на полках книги в дорогих переплетах, то не выдержал, и, собравшись с духом, неуверенно спросил:
— А можно будет мне, Андрей Петрович, с вашего разрешения брать некоторые книги из вашей библиотеки, чтобы почитать их в свободное время?
— Конечно, можно. Но только не в ущерб служебным обязанностям, — с хитрецой улыбнулся тот.
Лицо вестового вспыхнуло.
— Как можно, Андрей Петрович?! — обеспокоенно воскликнул он. — Ваши бытовые дела всегда будут в полном порядке, в этом можете никак не сомневаться!
— А мои творческие дела? — в тон ему спросил тот.
Матвей сразу же потупился.
— Это как прикажете, Андрей Петрович… — недоверчиво, но с тайной надеждой, как на несбыточную мечту, ответил вестовой.
* * *
Андрей Петрович отослал вестового и сел за изучение документов, переданных ему Фаддеем Фаддеевичем. Быстро пробежав их глазами, он вернулся к Инструкции, подписанной императором, в которой в сжатой форме была сформулирована основная задача экспедиции:
«…Его Императорское Величество, вверив первую дивизию, назначенную для открытий, капитану 2-го ранга Беллинсгаузену, соизволил изъявить высочайшую волю касательно общего плана сей кампании нижеследующим: